«Людей берегут друзья»

Грохот. Мое тело реагирует прежде, чем я сам осознаю, что произошло. Иногда это ужасно раздражает. Даже не так, нет. Иногда это так неожиданно, что я потом сам с удивлением замечаю, что лежу в спасительной позе посреди оживленной улицы, словно тут объявили захват террористы. Я действительно стараюсь если не привыкнуть к подобным реакциям, то хотя бы относиться к этому как к данности. Особенно сильно в психосоматике я намеренно не копался, признаю, не очень хотелось осознать масштаб всей проблемы. Шерлок дал моей больной психике то, чего она так жаждала после войны. Однако к чему это привело? Так же, как вышедший из тюрьмы после долгого заточения неминуемо возвращается туда же, так и я был на грани того, чтобы просто вернуться в свой привычный образ жизни. Привычный, но совершенно нездоровый. Моя голова это понимала, но тело против логики все ещё тянулось к случаям, где мне приходилось непременно переживать боль, утрату, страдание... — Шерлок! Шерлок, прекрати! — я стараюсь перекричать звонкие выстрелы и решительно игнорирую нарастающую резкую боль в плече вместе с немеющими конечностями. Видимо, моему другу было скучно не только в три часа ночи, но и в любое время суток, когда у него не было дела. Почему так происходит? И почему неуклонно в конце концов происходит что-то ужасное? Почему моя старая травма из прошлого вдруг получила контроль над моим настоящим и будущим? Слова Шерлока, которые он сказал мне о Мэри, все ещё в моей голове. Кажется, ответ лежит где-то на поверхности, но я все ещё чувствую себя обманутым и покинутым. Не могу разобраться, что со мной происходит. Психотерапия стала для меня вроде еженедельной рутины для поддержания здоровья. Как тренировка вечерами. Но я ощущал, что был вопрос, который я не мог задать своему психотерапевту. И... Когда Шерлок сказал ту самую фразу, я вдруг почувствовал себя уязвимо. Кажется, будто он знал это всегда. Он сказал это так небрежно, впрочем, как и раньше. А я, как обычно, ничего не понял. "Среди всех женщин ты выбрал именно ту, что может причинить тебе боль." Я думал, что мое влечение и помощь Мэри — часть моей любви и благородства по отношению к ней. Выходит, что во всем виноват я? Могу ли я быть уверенным в других аспектах своей жизни? От одной только мысли о том, что все мои знакомства и связи строятся не на здоровом интересе, как я думал, а на влечении больной психики, которой я не способен управлять, мне становится тошнотворно от самого себя... И от того, что я, оказывается, пользуюсь людьми ради питания собственных дьяволов. В первое время нашего знакомства с Холмсом я думал, что это он склонен оценивать людей как материал, который может быть ему полезен. Но после все стало куда запутанней. Я просто увидел свои проблемы. И, думаю, Шерлок не страдает на самом деле так, как я. Выходит, именно мне нужна помощь. Да. Я не Шерлок, и могу признать, что она мне действительно нужна. Но теперь я так дезориентирован, что совершенно не знаю, куда мне пойти. — Шерлок! — от очередного моего крика он опускает пистолет и небрежно запрокидывает голову на кресле, уставившись на меня апатичным пустым взглядом. — Ты вернулся, — констатировал он и снова перевел глаза на браунинг. — Хватит! — продолжал кричать я, надеясь, что громкие звуки принесут больше плодов. — Скука. Однако пальба прекратилась, и я смог кое-как сдвинуться с места. — Шерлок, пожалуйста, хватит... — мой голос полностью охрип от крика, к тому же неделю назад я умудрился простудиться под ливнем, пока носился с Холмсом и Лестрейдом за каким-то мальчишкой, который перепродавал поддельные юридические документы. То, что Шерлок согласился на такое скучное дело — дурной знак. И вот, он снова палит в стену. В окне кое-как проглядывает лучик заходящего солнца, и я мысленно радуюсь, что успел домой до темноты. Оставив куртку сушиться в ванной, я бреду мимо Шерлока на кресле и ощущаю тепло от солнца на щеке. Оно слепит мне глаза, я поднимаю взгляд и на мгновение замираю. Яркое солнце режет глаза, дышать тяжело из-за дыма, грязи и пороха. Кажется, я задыхаюсь, но страх смерти сильнее. Я удивляюсь, как до сих пор способен нестись по заросшей местности и оставаться без пули в голове. Военная аптечка и винтовка за спиной так перевешивают мое ослабшее тело, что приходиться делать усилие и наклонять корпус к земле. Ноги увязают в топком болоте, я чувствую, что задыхаюсь... Позади слышно три выстрела. Хлоп-хлоп-хлоп. Та же периодичность. Кажется, даже примерно похожее оружие. Я судорожно выкидываю аптечку на раскалённый песок и с помощью винтовки стараюсь выбраться из болота. Сколько раз я слышал говор иранцев и каждый раз меня бросает в дрожь. — Я врач! У меня нет ничего, кроме винтовки! Я никого не убиваю! Руки нашаривают под вымокшей одеждой пистолет, хотя его пуль и не хватит, чтобы перебить всех. Кажется, здесь нет людей. На войне нет тех существ, которые могут называться людьми. Даже выглядят они совсем не как люди. Почему-то от осознания этого прямо сейчас меня затошнило. В нос ударил металлический терпкий запах, отчего-то мое тело дернулось, пока я сам уже был по грудь в трясине. Небольшой оглушение, и мне кажется, что где-то рядом, должно быть, разорвалась граната, но вдруг резкая боль заставляет кричать. Я в ужасе замечаю, что правая моя ладонь зажимает рану на левом плече, которая сочится кровью, а военная куртка с нашитым в этом месте красным крестом медленно окрашивается в багровый. Он выстрелил. Выстрелил. Понимание приходит много позже, когда глаза наконец могут хоть как-то сфокусироваться. Я пытаюсь зажать артерию в противовес адской боли, которую испытываю. Костяшки пальцев белеют, мне становится плохо. Упасть сейчас? Это болото погубит меня. Не сдерживая крик, я поднимаю голову и вижу четыре или пять иранцев. Эта картина надолго осталась в памяти. Она — словно олицетворение всей алчности, несправедливости и жестокости тех, кто называет себя людьми. — Хватит! Хватит! Хватит! — Джон?.. Я вздрагиваю и в ужасе поворачиваюсь на звук. В голове по-прежнему звенит, а перед глазами мелькают отрывки из прошлого. — Джон, ты в порядке?.. Моя голова непроизвольно поворачивается налево, и я вижу, что Шерлок сжимает мою руку. В том самом месте, куда меня ранили лет семь назад. В том самом месте, где сейчас под кожей разливается невероятная адская боль, словно в меня вновь выпустили пулю. Сил нет ответить, да и я, кажется, не совсем в состоянии, потому что Шерлок вскоре ловит меня на руки и помогает лечь на диван. Голова соображает, что это просто очередной приступ расстройства, и что с моим телом все в порядке, но психика упорно овладевает организмом, заставляет кричать, сжимать руки до боли, вспоминать какие-то договоры о том, что английская армия, а в частности врачи, не несут никакой агрессии на территории Афганистана... Я отдалённо слышу голос Шерлока и, вероятно, смотрю на него, но вижу только отголоски прошлого. Горло обжигает теплой водой, волосы взъерошивает усиливающийся с закатом солнца ветер... Прошло так много времени?.. Обычно мои вспышки длятся не больше тридцати секунд. Мне нужно срочно разобраться в этом. Руки Шерлока меня останавливают, и приходится опуститься обратно на теплый диван. — Джон, сейчас тебе нужно прийти в себя, — он ставит стакан с той самой теплой водой на журнальный столик и устремляет на меня свои глаза, которые сейчас казались прозрачными. Мне тяжело описать это состояние. Я понимаю с медицинской точки зрения, что со мной происходит, но, вероятно, самая главная проблема кроется в нейронных связях... Мне нужно найти решение... Я не хотел, как Шерлок, решать миллион загадок, я просто хотел помочь себе... Хотел разобраться с проблемой, которая мешает мне жить. — Шерлок?.. — зрение снова плохо фокусируется, но мне кажется, что он будто растворился в воздухе гостиной. — Какого черта ты не пьешь эти гребанные таблетки? — выругался Шерлок за моей спиной, и в ту же секунду мне на грудь прилетела пачка медикаментов, которые прописал психотерапевт. — Шерлок, послушай, мне... — я хочу сказать так много, но из-за шока тело все ещё слабое, и почему-то именно сейчас меня это начинает сводить с ума. — Я должен был догадаться, — вдруг слышу я, и Шерлок снова садится на пол возле меня. На лице нет прежней апатии и скуки, словно у него наконец появилось новое дело. Новое дело — помочь своему другу, страдающему от посттравматического стрессового расстройства, обострившегося на нервной почве. Я нахожу в себе силы усмехнуться таким мыслям. Обеспокоенное лицо Холмса и правда подтверждало то, что ему не все равно. — Прости. Больше не буду. Я все ещё мало различаю и понимаю его слова, а взгляд скользит с его растрепанных волос к валяющемуся на ковре пистолету. *** — Ты должен победить ее, — сказал вдруг Шерлок после обеда, пока убирал кухню от своего химического оборудования. Я удивлённо уставился на него с грязной кружкой из-под кофе в руках. — Ты должен победить ее во что бы то ни стало, — повторил он, и я уже было подумал, что Шерлок ведёт монолог вслух, но тут он сам поднял на меня глаза. Я замер в неком недоумении, поскольку минуту назад мы обсуждали новости из газет. — Она не должна управлять твоей жизнью, Джон. Я должен был найти ответ и разобраться, почему все так вышло. И срочно исправить все то, чем стала моя жизнь после войны. У меня был примерный план лечения, но мы никогда не говорили с Шерлоком об этом. Мы говорили о других проблемах. И с некоторых пор я даже мог чаще видеть его искренние чувства. Но особенность моей травмы мы никогда не обсуждали. Я полагал, что Шерлок просто не разбирается в чувствах, а тем более в психологии, но после той фразы, брошенной мне в гостиной, я немного изменил свое мнение о Шерлоке. И хотел знать, как давно он догадался. Честно, немного смешно и горестно одновременно думать о том, что твой лучший друг, которого все считают психопатом, видит тебя лучше любых врачей. — Ты вылечишься, Джон. Ты преодолеешь свое влечение к опасностям и рискованным отвратительным людям. Твоя жизнь станет подвластна только тебе, а не твоему прошлому. И тогда ты навсегда забудешь меня. Я в недоумении, идиотском непонимании и тупости уставился на Холмса. Пришлось поставить кружку из-под кофе на стол. Я нервно выдохнул. — Шерлок, пожалуйста, помедленней. Я не успеваю соображать, — признался робко я и сделал к нему шаг. Но Шерлок больше не был настроен говорить, — но, кажется, я начинаю понимать ход твоих мыслей. Он стоял и пялился в окно, а после развернулся и устремил на меня пронзительный взгляд. — Если бы не нехватка острых ощущений и риска, ты бы пошел со мной в тот самый день смотреть на очередной труп девушки в розовом? Я на мгновение потерял дар речи, пазл в голове не просто не складывался, он распадался на мириады частиц, и я ощутил себя беспомощным. — Ты правда так считаешь? — хрипло спросил я минуту спустя. Все это время я не двигался с места, а Шерлок занялся приготовлением чая, словно до этого сказал нечто очевидное, не требующее дальнейшего разъяснения. Ох, ну конечно, так, вероятно, и было. Для него. — Ты правда думаешь, что все мое желание общаться с тобой можно объяснить лишь потребностью дать корм моей травме?.. Холмс пожал плечами. В кухню ворвался ветер и смел газеты со стола. Я опустил голову и, пребывая в шоке, не сразу заметил влагу на ресницах. — Я не знаю, — послышался ответ Шерлока. *** — Это очередной захват заложников, отряд уже прибыл! — Вряд ли Шерлок его упустит. В Лондоне с каждым днём становилось все пасмурнее и холоднее. Дожди превратились в густой туман, ночью иногда падал мелкий снег. Эта обстановка была мне нелюбима, я терпеть не мог бесконечную сырость и холод. К тому же в Лондоне такая погода едва ли не норма во все времена года, кроме лета. Да и там ливни. Я бежал за Лестрейдом, и это немного согревало меня. Скорое наступление зимы было под стать моим тяжёлым мыслям. Постепенно я начинал осознавать логику Шерлока и его желание отвлечься каким-нибудь делом. По инерции я забегаю с отрядом полиции в двухэтажный заброшенный склад на окраине Лондона. Шерлоку понадобилось пол часа, чтобы выяснить его точное местонахождение по остатку пепла и почве с ботинок преступника. Зачем я это делаю? Рука сама выламывает дверь, и вторая уже сжимает холодную рукоять пистолета. Неужели это все не мои желания? Мы разделяемся, и я веду вторую группу отряда по тёмным коридорам с осыпавшейся штукатуркой. — Вы ведь доктор? Даже военный доктор. Я спотыкаюсь о какую-то торчащую из-под бетона железку, но тут же поднимаюсь. — Да. — Хороший? — Очень хороший. Мы встречаемся с отрядом на другом конце здания и сразу осознаем, что заложники и бомба спрятаны под крышей — Видели много смертей? Много ранений? — Да, видел. Насмотрелся ужасов всяких. Лестрейд простреливает деревянное перекрытие, и нам обоим приходится залезть в небольшую открывшуюся дырку в потолке, пока отряд оцепляет периметр. — Больше не хочется? — Кто вам сказал? Мое сознание включается уже когда слышатся крики и грохот. — Среди всех женщин ты выбрал именно ту, что может причинить тебе боль. Кажется, я снова вижу вспышки из прошлого, но это не мешает рукам работать на инстинкте. Стрелять. Стрелять, стрелять! Палец вдавливает курок, ощущается слабая отдача в плечо. Стрелять! Ты хочешь сказать, что все, что я делаю, все, кого я защищаю — не моя реальная воля? Хочешь сказать, моя дружба с тобой — всего лишь желание больной психики, а не мое?.. — Джон! — Шерлок?.. Из-за звона в ушах приходиться зажмуриться, и я вдруг обнаруживаю, что рука до сих пор сжимает пистолет. Плеча кто-то касается, и я вижу, что стою посреди улицы на другом конце дороги от заминированного заброшенного здания. В нос ударяет запах гари, глаза слезятся от холода и дыма, я вижу огонь, пламя... — Шерлок! Я вдруг чувствую боль в теле и с удивлением обнаруживаю, что не просто стою на улице, а руки мои закрывают голову, куртка натянута сверху, колени немного согнуты. — Взрыв? Вы слышали взрыв, когда враг вас ранил? — Да, кажется, рядом разорвалась граната. — Джон, с ним все будет в порядке. Я поднимаю глаза и вижу перед собой Грегори, которого происшествие тоже изрядно помогало. В машине скорой рядом с нами я увидел двух молодых людей, которых ярдовцы успели спасти до детонирования бомбы. — Все хорошо, все закончилось. Отряд все оцепил, и я сам видел, как Шерлок выходил из здания ещё до нашего захвата, — Лестрейд помогает мне встать, я выдыхаю и вижу перед носом картонный стаканчик с кофе. Я не чувствую, как дрожат мои колени, а глаза что-то упорно высматривают там, где клубится черный дым и вступает в схватку с холодным воздухом и пронизывающим до костей ветром. Я беру стаканчик с кофе и пытаюсь согреть об него руки. Никогда ещё после расследования я не чувствовал себя так потерянно. Последний раз я был в таком состоянии, когда Шерлок шагнул с крыши. Шерлок, ты правда считаешь, что наша дружба основана на моей больной привязанности к боли и страданиям? — С ним все будет в порядке, — вывел меня из оцепенения голос Грегори, который внимательно меня осматривал. Пришлось подобраться и сделать вид, что все в порядке. Не хотелось доставлять никому проблем. Если бы меня спросили, что случилось, я бы даже не смог толком ответить. Я должен сам во всем разобраться. — Я могу тебя подкинуть до дома на служебной машине. Вижу, что выглядишь неважно. — Я... — сердце вдруг замирает и падает в пропасть, а я забываю, как дышать. Снова грохот. Не помню реакцию отряда на неожиданную детонацию ещё одной бомбы, о которой мы не знали. Сознание и без того было так расфокусировано, что я на мгновение даже обрадовался, что смогу потерять сознание от мощной взрывной волны. Но к счастью все оказалось не таким серьезным, как обрисовало воображение. Голова уже совершенно не соображала. Я помню только, что что-то обожгло руку. Вероятно, я смял стакан с кофе. Как мы могли пропустить её?.. Над собой я вижу уже не серое небо и не полицейские ленты. Однако место не похоже и на больницу. Закатное солнце переползает со стены на кровать и освещает мою собственную комнату. И теперь мозг включается. Теперь паника подбирается сзади и ледяными тисками обхватывает горло. Плечо и колено снова ломит от психосоматической боли, я порываюсь встать, но теперь это совсем не просто. Сознание обуял страх. Животный, инстинктивный. И совершенно не за себя. Находясь в своей постели, в тепле и безопасности, я вдруг почувствовал себя отвратительно и мерзко от осознания такого положения по отношению к другим. По отношению к нему. — Шерлок!!! Вспышка. Тишина. Ни единого крика. Я обнаруживаю себя на земле после второго взрыва. С руки и рукава все ещё стекает кофе, и я его замечаю только из-за раздражения на коже. Смутное сознание открывает мне вновь суетящихся полицейских и собравшихся зевак. Вторая волна повредила и соседний жилой дом. Я обнаруживаю, что сижу на земле у стены все того же здания. Рядом одна из машин Скотланд-Ярда. Лестрейда рядом уже не было. Хотя я смутно помню это мгновение перед отключкой. Помню только боль в плече, не позволяющую встать и тихие слова, слетающие с губ в сторону почти на песчинки разлетевшегося склада. — Шерлок! Шерлок! Шерлок!.. Отупляющая боль помогает прийти в себя чуть быстрее. Бежать. Я должен найти его! Но колено не выдерживает моих рвений и с хрустом подгибается, боль от удара на пол прошибает тело. До меня доносятся шаги по лестнице. — Джон, вам надо поберечь себя. — Где Шерлок? Я вновь на своей кровати под пристальным взглядом миссис Хадсон. Дрожь немного отпустила после чая. Я прекрасно осознавал биологические процессы в организме. Но очевидно, что все мое состояние было вызвано совсем не ими. — В городе такой шум поднялся, подумать только! Два взрыва в районе Лондона! Куда только полиция смотрит? — возмущалась миссис Хадсон, а я бесцветно глядел в окно на спускавшиеся сумерки. Слова ее доносились до меня лишь урывками. — Где Шерлок? — спросил я не своим голосом посреди её восклицаний. Она остановилась и поглядела на меня в удивлении и с каким-то сожалением. Взгляд этот вызвал дрожь. Я спросил снова: — Что с Шерлоком? Волнение и гнев заставляли едва ли не трястись, но в действительности я был так слаб, что просто не мог пошевелиться и тупо глядел в одну точку на стене, пока больной мозг пытался собрать картину воедино. — Вы ничего не помните? — спросила наконец она тише. Я в отчаянии покачал головой и прикрыл глаза. Мы с Шерлоком расследовали дело. Как всегда. Он нашел след террориста, который держал в заложниках двух людей и заминировал здание. К нам присоединился Скотланд-Ярд. Потом взрыв. Я помню, что Шерлок не заходил в здание со мной и Лестрейдом. Он прибыл на место раньше, и я толком не видел его из-за начавшейся погони. А потом... Нет, было что-то ещё. То, что произошло раньше. Намного раньше. То, что произошло со мной в Афганистане. — Он у себя, — сказала наконец миссис Хадсон почти шепотом. Лицо ее выражало горесть, кажется, она была готова заплакать. — Что с ним? — Ах, Джон, ради бога! Вы о себе не можете позаботиться, не то, что о таком человеке, как Шерлок Холмс! — она всплеснула руками и выбежала из комнаты. Я слышал её удаляющиеся шаги на лестнице. Я ощупал свое плечо и колено и вновь попытался встать. *** Я снова вижу поднимающийся черный дым и распахиваю глаза. Все мои кошмары только участились с момента, когда я шагнул дальше. Когда травма наконец стала осознаваема. Теперь множество решений и поступков, совершенных в прошлом, приобрели совсем иной оттенок. И я не мог поверить, что все это время проживал не совсем свою жизнь. Неужели и моя дружба с Шерлоком — совсем не мое искреннее желание?.. Шорох и слабый кашель рядом заставляют вновь приоткрыть тяжёлые веки. Уже стемнело, комната давно погрузилась во мрак. Я пару раз моргаю прежде, чем обнаруживаю слегка задранное белое одеяло на кровати Шерлока. После глаза фокусируются лучше, и я вижу очертания комнаты. Я вижу его. — Ох, Шерлок! Сейчас, подожди... — руки судорожно убирают влажное одеяло, я опускаюсь на пол и приподнимаю его голову. Кудри и лицо были влажными, щеки алые. Его лихорадило. Мне ещё предстояло позже узнать все обстоятельства случившегося. Шерлок не был в здании во время взрыва. Он единственный догадался о наличии второго детонатора и понёсся туда, пока мы с отрядом штурмовали склад и освобождали заложников. Я не знаю, успел ли он покинуть здание до взрыва или нет... После разговора с миссис Хадсон я зашёл к нему в комнату и замер. Наша психика — удивительная штука. Она способна поставить под сомнение все, что творится в окружающем мире, если это хоть как-то сбережёт нас. Не помню уже, как я набрал Лестрейду и тот долго объяснял мне суть дела. Вся моя жизнь погрузилась в туман ещё неделю назад, когда Шерлок задал этот идиотский вопрос о дружбе. Сейчас я предпочитал реагировать только на факты. Я откидываю одеяло и в темноте нашариваю бледную руку Холмса. — Шерлок, — я склоняюсь над ним и осторожно всматриваюсь в бледное измученное лицо. — У него, по крайней мере, сломано пару ребер, левое запястье, и вроде как установили вывих или трещину в колене. Ожогов почти нет, значит, он успел покинуть склад до взрыва. Его нашли спасатели под завалами спустя несколько часов. — Часов?.. Лестрейд замолкает на той стороне провода. Сейчас мое горе казалось мне таким огромным, что эго неумолимо шептало о том, что только я переживаю за Шерлока и только я могу ему помочь. Но остатки здравого смысла говорили, что это не так. — Ему сделали операцию, но после наркоза он отказался оставаться в стационаре. Сказал, чтобы его доставили домой. Позже примчался Майкрофт, — Лестрейд старался сдерживать собственное волнение. Наконец он выговорил, — Джон, присмотри за ним. Я смогу заехать только после дежурства через сутки. Но в любом случае тебе он доверяет больше. В темноте я кое-как обхватываю его ледяную руку, к которой все ещё плохо поступала кровь. Пальцы натыкаются на гипс выше. Посреди ночи его бледная кожа выглядела изумительно, а грубая гипсовая повязка закрывала вид на чудесное обманчиво хрупкое запястье и очерняла всего его. Он не должен был терпеть это — думаю я. В свете луны различаются ссадины на скулах и ключицах. Особо глубокие, вероятно, от стекла, хирургически зашиты. Обветренные губы дрожат, словно на ветру. "Он провел под завалами несколько часов" — Шерлок, тише, все в порядке, — я нежно убираю волосы с его лба и другой рукой ищу среди кучи ампул на столе нужную. Его начинало трясти от проходящего наркоза и переломов. От шока ещё, наверное. Лестрейд был прав. Только я видел и могу видеть такого Шерлока. Никому другому он не представится в таком виде. Поэтому он поспешил сразу покинуть больницу, как пришел в себя. Пальцы ломают стекло, я убираю одеяло в сторону, и моему взору открывается его бледная сильная фигура. И правда, только сегодняшние швы красовались ниже сердца. Конечно, было бы правильно остаться ему в больнице с нормальным оборудованием и препаратами, но это же Шерлок!.. Я понимал после долгой совместной жизни, как это важно для него. Поэтому я ломаю ампулу и прямо так, без шприца, поливаю его рану на животе сильным анестетиком. Слишком сильным. Такой бы ему не ввели в больнице, ограничившись лидокаином. Шерлоку бы не помогло. — Джон... — доносится до меня хриплый вымученный голос, и я даже вздрагиваю. Плечи содрагаются, и я ощущаю под его взглядом тонну вины и боли. Но это все лишь плод моей психики. Я отгоняю от себя все злые мысли и приближаюсь к его лицу настолько близко, что могу уловить шелестящее дыхание на щеке. — Тише, Шерлок, я рядом, ты дома, все в порядке, — начинаю быстро шептать я нелепые успокоения и в сумерках провожу ладонью по правому плечу. Луна хорошо озаряла его, и я точно знал, что оно не пострадало. Я смотрел в его затуманенный взор, бледнее обычного лицо, покрасневшие веки и разбитые губы. Растрепанные волосы и дрожь в теле в любой другой момент сразу бы дали мне сделать вывод, что у Шерлока вновь случился наркотический рецидив. Я вновь встряхиваю голову. Шерлок всегда говорил, что теории, не основанные на фактах, опасны. Он всегда полагался на ум и логику. Это была техника, обитающая во вселенной, а не только в его сознании, а потому, даже если бы его сознание было искажено, он не лишался возможности здраво мыслить. У меня все было наоборот. — Джон... — вновь хрипло зовёт меня он, и я вновь ругаю себя за излишние раздумья тогда, когда это не нужно. Все свои мысли и вопросы можно отложить на потом. Шерлок сжимает мою руку длинными пальцами и глядит мне в лицо, словно в небо. Словно во мне можно было увидеть так много. Но его последующее слово выбивает меня из колеи. — Больно... Я отчаянно заставляю голову соображать, но контроль вновь захватывают чувства. — Шерлок... Потерпи, я уже ввел тебе обезболивающее, сейчас полегчает, — шепчу я ему в самое ухо и улавливаю горячее поверхностное дыхание. Может, стоило настоять на пребывании в больнице хотя бы пару дней?.. У меня в голове не укладывалось, что я врач, но сейчас понятия не имею, что делать. Кажется, все наше физическое состояние, все наши травмы — лишь следствие состояния духовного... И здесь была совершенно не моя сфера... Рука ложится на колено, которое ему вправили и наложили швы. Рваная рана, наскоро замотанная стерильным бинтом, все ещё проглядывала сквозь одежду. Туда я тоже вылил последние капли анальгетика. К сожалению, больше одной ампулы использовать было нельзя. Да ещё и такого сильного. Сразу после операции. Шерлок ещё от наркоза полностью не отошёл. Но сейчас я не мог видеть в нем пациента. Одному мне известен крохотный процент всей той боли, которую он пережил за всю свою жизнь. И я не мог видеть, как он мучается сейчас. — Морфин? — судорожно спросил он и стал нервозно шарить руками по кровати в складках одеяла. Я осторожно кивнул. — Да. Шерлок вымученно улыбнулся, но это далось ему тяжело из-за рассеченной губы. — Думал, меня уже не достанут. До сих пор не могу надышаться воздухом. Этим кретинам из Ярда и в голову не пришло, что весь их захват — часть плана. Ещё бы немного, и все мы бы взлетели на воздух, — он закашлялся, вероятно, от начинающего действия опиата. Я прекрасно понимал последствия применения этого алкалоида, тем более для Шерлока. Но сейчас иного выхода не было. Конечно, я видал ранения и хуже, когда людей разрывало на части. Но то были люди на войне. Я их не знал, даже если воевал с ними. Шерлок же был особенным... Черт! Я склонился и запустил пальцы в волосы. Правильно ли я поступаю? Насколько я могу быть уверен, что мои решения — мои?.. — Джон, — Холмс молчал до последнего и дёрнул меня за рукав, когда уже совсем не мог сдерживаться, — воды. Не могу дышать. Я дрожащими руками хватаю кружку со стола и наклоняюсь над ним. От Шерлока исходил жар и в то же время холод, запах медикаментов и... его родной запах. Даже ощущался остаток парфюма. Мысль о том, что я его потеряю после такого обыденного дела, в которое вмешались чувства, была мне невыносима и обжигала все изнутри. Через час Шерлок смог уснуть и перестал мучиться от боли. Лекарство подействовало. Я смотрел в окно, пока луна озаряла заваленный аптечными препаратами стол и его небольшую комнату. — Шерлок... Все, что я делаю я делаю лишь по собственному желанию. Я знаю, что у меня есть травмы, но я не позволю им взять контроль над своей жизнью. Я вылечусь. Но сначала вылечу тебя. Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что моя дружба с тобой — это попытка заглушить ее и воссоздать войну вокруг себя в мирное время. Мне действительно нравится быть твоим другом и помогать тебе. Мне нравится наша дружба во всех аспектах, не только в расследованиях. Может, ты ещё не разглядел другие, но они есть. Я так же сильно люблю пить с тобой чай с тостами и играть в настольные игры. Я люблю это не меньше наших загадок. Я могу отказаться от них в любой момент. И ты меня не держишь. И я отказываюсь, когда нужно. Когда у меня работа или ещё какие-то дела. Я могу жить без этого. Но я не могу жить без тебя. Потому что ты — не только источник риска для меня. Я теперь это понял. Я вылечусь. И покажу тебе, что дружба может быть бескорыстной и искренней без всякой цели. Ты оцениваешь меня именно так потому, что с тобой до этого общались лишь ради выгоды? Я открою тебе иной мир. И ты увидишь, что настоящие чувства не опасны. Опасны те, которые привязаны к чему-то. К цели, к эго, к мести. Все, к чему привязана моя дружба с тобою — это счастье. И я сделаю все, чтобы с тобой и со мной всё было хорошо. Даже если придется опять стрелять в преступников и бегать по городу. Только чтобы тебе не было скучно. Тонкая грань твоей натуры в том, что тебе хочется быть не как все, и в то же время ты страдаешь от того, что тебя никто не понимает. Но я знаю, что могу быть с тобой. Просто потому, что хочу. Мной движет мое сердце и мои желания быть счастливым и сделать счастливым тебя. И я никогда не забуду тебя, даже когда моя психика наконец окрепнет. Пожалуйста, поправляйся скорее. Я запустил руку в его влажные волосы и прикрыл глаза. Светало. Его грудь ровно вздымалась, лицо наконец расслабилось. К семи утра Шерлок зашевелился. Не слишком оживлённо, но куда резче, чем до этого. Обезболивающее долго будет действовать, так что ему будет проще в ближайшие пару часов. От шороха я тоже проснулся и открыл глаза. Солнце поднималось над городом. Я так и просидел в его комнате рядом с кроватью. — Шерлок! Ты в порядке? Что-то болит? Я снова оказался возле него, и секунду мы смотрели в глаза друг друга на таком близком расстоянии, что я с удивлением увидел в его зрачках голубые и сизые кристалики, сверкающие на свету. Рука невольно оглаживает скулу. Теперь, при свете, я вижу, что на лице и руках Шерлока все же осталась пара ожогов. Мне приходится сглотнуть. Невозможно представить, как он себя чувствует сейчас. Как ему тяжело быть таким слабым и беспомощным перед кем-то. — Джон, — окликнул меня он, и я слегка отодвинулся и сел возле края кровати, — так что ты там говорил о нашей дружбе?