Вечерний чай

Если спросить у Ризли про его любимый сорт чая, ему понадобится немало времени, чтобы подробно описать преимущества каждого. Если поинтересоваться насчёт его статуса герцога, он без сомнения ответит, что прыгнул бы в первозданное море, чтобы убедиться в этом. Однако, если вы спросите его, какой вид отдыха для него самый лучший, он не даст вам чёткого ответа. Герцог крепости Меропид достаточно искусен в плане лжи, но врать насчёт н е г о он не любил больше всего. Мало кто поверит, скажи он, что самой расслабляющей частью дня является юдекс собственной персоной, лежащий прямо на Ризли, при всём этом читая новый выпуск Паровой Птицы. Он никогда не признается, но это являлось отличной возможностью перебрать если не каждый серебряный волосок, то большую их часть. Накручивать их периодически на палец, а потом отпускать, медленно наблюдая за тем, как те расплетаются обратно, становясь идеально прямыми вновь. Эти действия завораживали его больше, чем виды Фонтейна. Весь Нёвиллет завораживал. Это послужило отличной причиной уткнуться тому в шею, вдыхая тот самый запах утренней росы, пока твой разум ещё не проснулся, но тело двигается машинально. — Устал? Голос был совсем тихим, совсем непохожим по сравнению с вынесением приговора, таким ласковым и заботливым, но при этом ровный, как водная гладь. — Пустяки, mon cher. Он знал, что Нёвиллет без ума от этих простых слов. Ризли так же знал, что это действовало и на него с такой же силой. Они всегда понимали, как слова действуют на них. Именно по этой причине им нравилось тянуть своё пребывание на негласной территории друг друга. Обсудить по три раза одно и тоже, пусть даже косвенно не связанное с работой, им нравился, как и сам процесс, так и то, что они от него получали. Если Ризли ещё воспринимался как сговорчивый человек, то юдекс уж точно нет. Строго, по делу, без задержек и коротко. Но стоило им оказаться наедине, у Ризли создавалось впечатление, что у Нёвиллета язык без каких-либо костей. Эта его сторона чертовски затягивала и не позволяла нормально функционировать. Оказывается, он тоже умел едко шутить и попадать прямо в яблочко. — Может, чаю? — Нёвиллет аккуратным, аристократичным по мнению Ризли, движением, сложил газету и перевернулся так, чтобы его лицо оказалось в паре сантиметром от лица герцога. — Неплохая идея, но чуть позже, — Ризли медленно, без нотки стеснения поцеловал лежащего на нём в лоб, поглаживая шершавыми кончиками пальцев кожу головы юдекса. Нёвиллет, поддавшись сложившемуся между ними моменту, прильнул уже к губам, медленно, никуда не торопясь, сминая верхнюю и нижнюю по очерёдности. Да, пожалуй, это был один из самых приятных моментов за день. Особенно то, как холодные пальцы проходились по шрамам на шее, совсем аккуратно переходя на лицо, удерживая уже чуть крепче, но с прежним трепетом. Переместиться в более удобную позу, чтобы не разорвать поцелуй, у Нёвиллета не вышло, но зато теперь можно было насладится этими барвинковыми глазами. Захотелось чая. С двумя кубиками сахара и Нёвиллетом, который всегда находит удобную позу для них двоих, чтобы находится в объятиях друг друга и при этом не разлить горячий чай на себя и белый плед с морскими звёздами, подаренный Сиджвин. Ох, Нёвиллет никогда не признается, но он просто без ума от этого шерстяного безумства. Все маленькие милые вещички в их доме подарены малышками мелюзинами. Больше всего Ризли запомнилась голубая коробочка со всеми возможными бантиками и невидимками с жемчугом. В один день юдекс пришёл, держа эту коробочку в руках, имея за спиной массивную косу со всеми украшениями. Выглядело-то оно просто невероятно, но расплетать это удовольствие пришлось герцогу. По его довольному лицу и не скажешь, словно он был против. — Ты задумался, — Нёвиллет, как обычно, трактует его взгляд с первого раза. — О работе. — Когда думаешь о работе, зрачки у людей так не расширяются. — Я просто думаю о твоей работе. — Тогда уж тем более. О Архонты, расскажи Ризли кому, что гидро дракон умеет закатывать глаза, ему бы точно не поверили. Но вот он, расположившись полусидя, смотрит на него, словно ни в чём не бывало, и незаметно для себя признаёт свою работу не из приятных. — Фонтейн никогда не будет готов к твоему острому языку, mon cher. На это Нёвиллет лишь усмехнулся. — И не нужно. Действительно ведь. Эта сторона учтивого и элегантного Мосье Нёвиллета открыта только для него, а также для таких вечеров, как этот. Иногда Ризли действительно считал себя большим везунчиком. Мало кто видел юдекса без его формальной одежды, так ещё и до глупости смешного по утрам, конечно же, по скромному мнению герцога. Он действительно не мог не усмехнуться растрёпанным волосам, или тому, как Нёвиллет утыкается лицом в подушку, стоит ранним лучам солнца попасть ему на лицо. — Неплохим продолжением этого вечера станет чашечка чая, что думаешь? — Стоило мне только пригреться под боком, как меня сразу посылают на холодный пол. — Могу донести тебя на руках. — Ризли. Ох уж этот тон, прямо как тогда, в крепости Меропид, стоило ему лишь сказать о том, что он самолично может взяться за преступника. — Ладно, ладно, — пришлось быстро исправлять ситуацию мимолётным поцелуем, — Я же просто предложил, твоё дело отказаться. — Ты невозможный, — по тому, как Нёвиллет вернул руки с груди Ризли на его лицо, можно было понять, что никуда он не собирается идти. По крайней мере, на своих двух ногах. Не сказать, что герцог против, скорее наоборот, он всё больше и больше понимает, как глубоко и безвозвратно он любит. — Ризли! — Нёвиллету пришлось крепче схватится за шею названного и обхватить его поясницу ногами, чтобы не свалиться. К счастью, крепкие руки надёжно его держали, а белый плед всё ещё был на нём. — Чаю? О нет, юдекса Фонтейна же не так просто пронять, правда? Что ж, видимо, нет, потому что иначе объяснять его смех было нечем, в прочем, герцогу он очень даже нравился. Больше всего то, как Нёвиллет не сдерживал себя и даже невооружённым глазом можно было увидеть его острые драконьи клыки. Да, пожалуй, они оба по уши в любви.