***
Напряжённый — мягко сказано… Драко, сидя в мягком, но кажущимся до жути неудобном велюровом кресле, терпеливо ждал, пока тётя закончит трапезу. Наконец она, с шумом втянув через трубочку остатки латте, продемонстрировала бумажный пакет и весело объявила: — Набор юного плотника! Во-первых… — Беллатриса извлекла уродливый, состоящий из нанизанных на цепь металлических черепов, мужской браслет. — Повод для встречи! Пусть все думают, что ты у Горбина цацки берёшь. Ух… какой устрашающий! — Да никто не поверит, что я купил бы… это. — Под издевательский хохот Беллатрисы Драко брезгливо осмотрел украшение. — Я там ещё накидала всяких разных. Будешь своим девкам дарить, — махнула рукой тётушка и продолжила более серьёзным, деловитым тоном: — Во-вторых, мантия-невидимка. Качественная. — Отлично, — прокомментировал Драко. То, чего ему очень не хватало во время бесплодных попыток получить доступ к Выручай-комнате. — Особо не свети ей, само собой, а если что — ты знаешь… — Достал, чтобы подсматривать в женской душевой, — кивнул Драко. — В-третьих и в главных. — Беллатриса, став совсем серьёзной на вид, вытащила из пакета книжку. Золочёное название на обложке гласило: «Редкие магические артефакты: кража и перепродажа». — Допустим, это у нас шло бонусом к куче скупленных тобою побрякушек. — Открыв книгу, она повернула её к Драко, стала отлистывать страницы и рассказывать: — Те шкафы — штука редкая. Технология изготовления — давно утеряна. Поломанный и успешно починенный обнаружился всего-то один, а Горбин хорошенько покопался… Мой ножичек — отличный мотиватор. — Белла в позаимствованном обличье поиграла бровями. — Один давний поставщик Горбина, старый-старый мастер из Египта — хвала Салазару, дожил — перебрал кучу восстанавливающих чар, и ему помогло… вот это. — Беллатриса дала Драко лишь секунду на рассматривание страницы. Он увидел формулу заклинания «Гармония Нектере Пасус», сопровождающуюся схемой движения палочки. Потом тётя захлопнула книгу и убрала её в пакет. — Это тебе не Репаро. Это вещь специфичная. Придётся потренироваться, но ты ведь у нас мальчик способный? А ну-ка, сколько у тебя по чарам? — Она внимательно, совсем по-тётушкински склонилась к Драко. — «Превосходно». — Вот и превосходно! — хохотнула Беллатриса. — Дерзай, котёночек. Времени полно. Когда увидимся в следующий раз, не знаю. Я скоро в отпуск… — Физиономия Горбина расплылась в ленивой улыбке. — Ну а так мы сосредоточены на Азкабане. Ты погоди… Придёт время — Люциус будет курить кальянчик в Малфой-мэноре и сыночка добрым словом вспоминать. Если бы не ты, быть ему самому курительной смесью! — Тётя расхохоталась, а затем, глядя на каменное лицо Драко, пояснила: — Ну, его пеплу, я имею в виду. — Да, я понял. — Кое-кого мы уже скурили, кстати. Архитектора. Многовато выпендривался, — добавила Белла с весёлым смешком. — И теперь Тёмный Лорд руководит ремонтом… лично, — благоговейным полушёпотом протянула она и стала с чувством расписывать: — Ох… Ты только представь, что он придумал: в центре кальянной поставим фонтан со статуей Салазара Слизерина в натуральную величину, вылитой в серебре и инкрустированной изумрудами. А вода будет с подсветкой: если убили магла или грязнокровку — замигает жёлтым. Если кого-то из министерских или Ордена Феникса — зелёным. Ну а если и то, и другое, тогда поочерёдно, понимаешь? — Беллатриса замолчала, ожидая, наверное, что дизайнерские решения Тёмного Лорда приведут племянника в восторг. — А! И это не обыкновенная подсветка — от неё на потолок будут проецироваться Чёрные метки! — Здорово. — Драко заставил себя натянуть уголки рта. — Такие дела… — подытожила Белла. — Совсем забыла! Что там по твоей комнате? Понял, как попасть? — Да. — И что это место из себя представляет? — Оно задействует дополнительные измерения, причём в громадных масштабах. Принимает форму того, что загадает входящий, — того же склада, например. — Какая любопытная штука… — задумчиво сдвинула брови Беллатриса. Она немного помолчала, а потом выпрямилась, и, уронив сомкнутые в замок ладони на стол, сказала: — Так, а теперь взгляни-ка на тётушку, милый. Лёгкие сдавил страх — к тому, что Белла захочет влезть к нему в голову, Драко оказался не готов. Нужно было хотя бы попытаться поставить блок в сознании на всю возможную… поднаготную, но единственное, на что Драко, застигнутого врасплох, хватило — сохранить худо-бедно невозмутимый вид. Он посмотрел в блёклые глаза Горбина. Умелый нырок — и его память стала их общей памятью. Тётушка не шифровалась — её копошения прекрасно чувствовались. К счастью, она выискивала лишь то, что было связано с Выручай-комнатой. Драко, пока перед глазами быстро мелькали картинки, изо всех сил старался не думать о… Не думать. Просто не думать. Просто сосредоточиться на дыхании или незаметно коснуться пальцами запястья и считать пульс. Так глупо, ведь этот совет дала Драко именно Беллатриса. Первый, второй удар. Первого сентября уходя с вечеринки, Драко видит, как дверь в Выручай-комнату пропадает в стене. Третий, четвёртый. Они с Тео и Филчем идут по складу. Пятый, шестой, седьмой. Драко разглядывает Исчезательный шкаф. Восьмой, девятый. Лавгуд блуждает около стены у портрета Варнавы Вздрюченного. Десятый, одиннадцатый. Теперь уже Драко бродит из стороны в сторону, загадывая комнату для потрахушек. Двенадцатый… Бархатистая кожа под пальцами. Аромат кудрявых волос, что закрывают собой половину обзора. Тринадцать-четырнадцать-пятнадцать-шестнадцатьсемнадцатьвосемнадцать. Милая, сладкая, извивается, качает бёдрами. Стонет и больно цепляется за плечи. Девятнадцатьдвадцатьсбился. — Так что ты хотел тогда сказать, Драко? Глаза закрыты. Усталые объятия. Стыдно-сентиментально. Потом Белла выпрыгнула из его сознания, позабавленная и даже будто бы умилённая. — Молодёжь… — вздохнула она с улыбкой и ностальгическими нотками в голосе. — Озабочена и наивна. — Предавшись ненадолго каким-то светлым воспоминаниям, Беллатриса затем насмешливо добавила: — Я не откапывала это, котёночек, — само полезло. Слушай, я всё понимаю. Напряжение как-то снимать надо. Но твоя светлая головушка должна быть в первую очередь занята делом. А уже потом — любовь-морковь. Драко, хотя и слегка расслабился, — Белла не узнала, с кем именно он так замечательно проводил время в Выручай-комнате — всё равно чувствовал себя уязвлённым. Что произошло бы, догадайся тётушка, что это была Грейнджер? Они виделись всего раз, в Отделе тайн, и всё равно… Насколько Драко был бы скомпрометирован? Что конкретно является предательством крови? Глубокий петтинг с грязнокровкой считается? Минет казался чем-то с натяжкой допустимым. Прочие практики — едва ли. Наличие трепетных чувств — подавно. Где та дурацкая грань, непонятно, но лучше не проверять и припрятать порочную страсть понадёжнее. Драко решил, что сегодня же купит себе омут памяти и будет периодически практиковаться в окклюменции. «А может, лучше просто не поддаваться порочной страсти?» — прозвучал в сознании надоедливый голос. «Мы это уже проходили. Не поддаваться значит одно: все ресурсы мозга будут направлены на томительные мечтания. Разве это для дела хорошо? Нет. Ну а так есть шанс вдоволь наиграться… Это рациональный выбор. Рациональный». Надоедливый голос промолчал, но будь у него глаза, посмотрел бы на Драко как на последнего дурачка.***
Октябрь пребывал в самом разгаре, ситуация со шкафом была неутешительной. Заклинание не поддавалось. Проштудировав книгу, что дала Белла, другой сколько-нибудь полезной информации Драко не обнаружил. Лишь узнал, что для починки механических повреждений обычных, бытовых предметов чары «Гармония Нектере Пасус» тоже годятся, хотя и являются избыточной мерой. Что определённо было хорошей новостью — к складу Драко пока не лез, практикуясь за задёрнутым пологом на сломанных перьях и разорванном пергаменте. Ровным счётом ничего не выходило, но он старался не терять хладнокровие — в конце концов, Белла обозначила, что придётся потренироваться. Во всём остальном Драко вёл самый обычный и нисколько не подозрительный студенческий образ жизни: посещал занятия и тренировки по квиддичу, трапезничал в Большом зале, шатался с Тео по Хогсмиду на выходных. Всё как всегда. А, точно. За исключением одной мелочи… — Чем вчера занималась, Гермиона? — так одним завтраком поинтересовался зевающий Поттер у своей подружки — не менее, а даже более зевающей. Драко, как раз проходивший неподалёку, мысленно усмехнулся и сомкнул кончики пальцев в коварном жесте. Воображаемые зловещие тени легли в тот момент на его лицо… Сонной за завтраком и на первом занятии, а то и на втором, Грейнджер в последнее время оказывалась нередко. Так чем вчера занималась Гермиона? Вчера, позавчера и уже не первую неделю? Драко знал. Вовсе не тем, что она наплела дружкам про библиотеку и домашнее задание по нумерологии. Профессор Вектор просто слетела с катушек в своём издевательстве над студентами, считали Уизли и Поттер… Чем занимался Драко? О, Драко занимался сущим мазохизмом. Он пялился и пялился, как Гермиона, обнажённая, лежит на шёлковых простынях огромной кровати в Выручай-комнате. А может, не обнажённая, но постепенно для него раздевается, танцует на кровати поменьше. Сгорает от нетерпения на пушистом коврике у камина в приторной свечной обстановке. Прижата к стене, такая послушная, окружённая красным неоном в порочном тёмном интерьере. Драко смотрел, как Гермиона улыбается, глядя на него в ответ. Бывало, посмеивается, чтобы скрасить неловкость и спрятать предвкушение. Смотрел, как каштановые волосы, длинные и такие густые, рассыпаются по подушке. Смотрел на маленькие нежные грудки и считал на них родинки. Смотрел на шею, ключицы, рёбра, запястья, коленки, щиколотки, всю эту прелесть. И не трахал Гермиону. А обласкивал с ног до головы. Ублажал и изнеживал. Катал на чёртовых волнах чёртова удовольствия. Чёрт, да он сделал ей чёртов массаж с чёртовым массажным маслом… Поглаживал. Покусывал. Вылизывал. Вылизывал и ещё раз вылизывал. Досуха, можно сказать, до скрипа. Пожалуй, он был близок к тому, чтобы её съесть. Гермиона это прекрасно чувствовала, наглела и превращалась в похотливую кошечку прямо на его глазах. Баловались они по-всякому. Целовались до боли в скулах. Валялись в обнимку и делали что-то невнятное, превращались в одно сплошное исступление. Спорили до посинения. Драко каждый раз побеждал, ведь когда кончались аргументы, всегда можно было вжать оппонентку в кровать и щекотать, пока она не попросит пощады. Или придумать что поинтереснее. Петтинг становился всё более яростным. К члену Грейнджер подходила основательно, с кучей вопросов о его устройстве (временами казалось, вот-вот достанет из сумки конспект), рассуждений и инициатив. Неплохо наловчилась в минете, ладонью работала пока неуклюже, но старалась, удачно совмещала с трением и прочими дразнящими телодвижениями; «изобрела» 69, а потом огорчалась, узнав, что Драко считает эту позу дурацкой. — Ни то, ни сё. Ни самому расслабиться, ни сосредоточиться на технике. — Я хочу попробовать и сделать собственные выводы! — Ладно… Как отказать этим блестящим глазкам? Иногда, разгорячившись, Грейнджер пыталась полноценно оседлать Драко, но претерпевала неудачу. А если он в порыве уже собственной страсти хватал её за бёдра и пытался насадить на себя активнее, чем обычно, она весь пыл теряла, начинала пищать и отчаянно упираться ему в живот ладонями. Говорила, что больно. Драко ни на чём не настаивал (всё-таки в оттягивании было что-то по-своему сладостное) и методично готовил её к вторжению, теряя терпение лишь понемногу, а Грейнджер понемногу теряла девственность, как социальный конструкт, так и вполне себе физически. Владелец хогсмидского секс-шопа, мужик на редкость адекватный для того, кто носит золотистые мантии и серьги-кольца в ушах, порекомендовал несколько полезных штук. К примеру, одну чудодейственную мазь для бережного повышения эластичности кожи. Пока Драко инструктировал Грейнджер, как часто и в каких количествах её надо применять, она закатывала глаза, наверное, на каждом пятом его слове. — Дозировка, о которой говоришь ты, отличается от той, что указана на упаковке, — скептически сузив глаза, говорила Грейнджер, после того, как скрупулёзно и с крайним недоверием изучила состав. — Понимаешь, в чём дело… Целевое назначение этой штуки — подготовка задницы к анальному фистингу, но Флоппер сказал, что… После этих опрометчивых слов Грейнджер использовать мазь наотрез отказалась. Драко подарил её Тео. Ещё одно приобретение — фаллоимитатор, пусть и абстрактного вида, пусть и очень, очень скромных размеров, забраковал уже сам Драко, ощутив приступ иррациональной неприязни к тому куску резины… Кусок резины не должен опережать его, это как-то неправильно. Потом — пожалуйста, но не сейчас. А вот вагинальные шарики, совершенно не членообразные, вполне устроили уже обоих. И так полюбились Грейнджер, что она, взятая на слабо, согласилась проходить с ними целый учебный день. Правда о простеньком заклинании, которым их можно заставить бесшумно, но ощутимо вибрировать, Драко до поры до времени умолчал. Грейнджер узнала об этом прямо посреди лекции старухи МакГонагалл и, краснея, скрестив ноги, едва уловимо ёрзая на стуле, кончила так скромненько, как могла, а потом обижалась целых два дня. — Рон спросил меня, всё ли со мной в порядке! Думал, мне стало плохо! Ты в своём уме, Малфой?! — возмущалась Грейнджер под звуки смеха Драко, утащив его после урока в закуток для выяснения отношений. Но отобижавшись, призналась, что эти два дня игрушкой активно пользовалась. Примерно тогда, во время их бурного примирения, Драко подумал, что со всеми этими невинными шалостями пора бы завязывать и переходить к более серьёзному этапу. Но напоследок он придумал ещё кое-что. — Ты прекрасно разработана, Гермиона, — объявил Драко, наверное, чересчур важным тоном — Грейнджер сочла нужным отдать ему честь, а потом сразу же захихикала, сидя на нём в очень тёмной, с весьма красной подсветкой комнате, ощутимо пропахшей сексом. — Бери и трахай, как говорится, — добавил Драко. — Ой, только не сейчас… — устало выдохнула Грейнджер и, соскочив с него, легла рядом на живот. — Я измотана. Вероятно, у меня переизбыток оргазмов. — Бедняжка… — Драко с притворной сочувственностью погладил её по кудрявой голове. — Ты прикалываешься, а у меня клитор побаливает. — Она поболтала ногами в воздухе, сверкнув тонким браслетом из платины на щиколотке — украшение, которое Драко счёл наиболее удобоваримым из ассортимента «Горбина и Бэркеса» и, как полагается последнему дурачку, преподнёс ей в качестве подарка на прошедший день рождения. — Так. Смотри. Домашнее задание, — сказал Драко, легонько хлопнув её по торчащей кверху попке. Грейнджер, как любительница домашних заданий, оживилась: — Да, профессор Малфой? По оргазмологии или членоведению? — Выдавив это, она с новой волной хихиканья уткнулась в подушку. С чем с чем, а с чувством юмора у Грейнджер дело обстояло плачевно… Драко, потирая лоб ладонью, выждал, пока она затихнет и продолжил: — Так вот. Перед тем, как я тебя трахну, ты должна быть предельно возбуждена, верно? Это очевидно. Но! Я считаю, в этом вопросе надо пойти дальше… Суть домашнего задания такова: тебе надо десять дней продержаться без оргазмов. Мы не будем встречаться, ты не будешь забавляться в одиночку. Дурацкие шарики я у тебя и-зы-ма-ю.***
День первый. Солнце в библиотеке слепило глаза. С домашним заданием по трансфигурации было покончено, и Гермиона, отложив перо, сладко потянулась. — У меня уже рука отваливается… — протянул сидящий рядом Драко, хрустя пальцами. — Не надейся, Малфой! — усмехнулся Рон. — Отвалившаяся рука — для профессора МакГонагалл не оправдание! — Это уж точно! — расхохотался Драко. — Фух… Хватит на сегодня. — Он встал из-за библиотечного стола. — Может, сходим теперь ко мне, Гермиона? На медузы посмотрим… — На медузы? — бросил Рон весёлый комментарий. — Знаем мы эти ваши медузы! — Ну ты как всегда, Уизли! — добродушно отозвался Драко. — Не в бровь, а в глаз! Посмеиваясь, ребята стукнулись кулаками. — Я шучу, — с улыбкой добавил Рон. — Хорошего вечера! День второй. Летающая лестница уносила Драко и Гермиону вниз. Они обернулись и посмотрели на машущих им вслед Гарри и Рона. Последний выглядел особенно умилённым — он смахивал слезу за слезой. Потом и вовсе разрыдался. — Ну что ты, — похлопал его по плечу Гарри, хотя и у него глаза были на мокром месте. Рон с улыбкой отмахнулся и достал из кармана носовой платок. День третий. Этажи Хогвартса проносились мимо, пока Гермиона и Драко спускались. На одном из них Рон продолжал плакать — его платок промок до ниточки. Гарри предложил ему новый, а на этаже пониже выглядел совсем обеспокоенным — рыдания Рона больше походили на конвульсии. — Кажется, ему плохо… — нахмурилась Гермиона. — Может, надо помочь? Ещё этаж — Рон больше не трясся, а просто обмяк на полу, пока Гарри делал ему непрямой массаж сердца. — Переживёт, не маленький, — отмахнулся Драко. — У нас с тобой есть дела поинтереснее, не так ли, Грейнджер? — Он ущипнул её за ягодицу. — Драко! — шутливо одёрнула его Гермиона. День четвёртый. В спальне слизеринцев и правда было красиво. За окошком заросли из водорослей, мрачные, но притягательные, разбавляли задорным розовым свечением огромные медузы. Гермиона, наблюдая за ними, прислонилась лбом к стеклу, пока Драко стягивал с неё одежду. Тело млело от его нетерпеливых ласк. Вода за окном мутнела. Медузы были какими-то странноватыми: их щупальца склеились в нечто однородное, а шляпки казались непропорционально маленькими. — Какие необычные медузы. — Это не медузы, Гермиона, — сказал Драко. — Это пенисы. — Точно. Как я сразу не поняла… День пятый. Ладони вжимались в стекло. Поверх — ещё ладони. Потом одна — та, что с перстнем, — отлепилась и пропала внизу. — Моя девочка… — прошептал Драко Гермионе на ухо. Всё расплывалось, и наверняка известно было одно: лучше бы ему не останавливаться. — Я так хочу тебя. Я мечтаю трахать тебя целыми днями напролёт. — М-м-м… Драко… День шестой. — Целыми, блядь, днями напролёт… — Я бы тоже не отказался. Драко и Гермиона обернулись. Тео приближался к ним, ловко огибая водоросли. Тёмные кудри и ткань свободной рубашки поддавались подводной гравитации, но ступни шагали по дну уверенно. — Что ты сказал?! — с яростью выкрикнул Драко. День седьмой. — Говорю, тоже не отказался бы с ней порезвиться, — пояснил Тео. — А. Не расслышал тебя, — хмыкнул Драко. — Грейнджер сегодня такая громкая… Извиваясь от его пальцев, Гермиона прижималась к стеклу и думала даже не столько о том, что она совсем голая, а о том, что стекло здесь совсем ни к чему. — Помнишь, как с той девчонкой из Лютного переулка? — Тео вновь обратился к Драко. — Я спереди, ты сзади, а потом менялись?.. — Гхм… Я тебе так скажу… — протянул Драко нарочито серьёзным тоном, но шутливые нотки в его голосе уже тогда улавливались. — Как говорится… — …С друзьями надо делиться! — Парни произнесли это в унисон и тут же взорвались хохотом. — Идея просто охуенная, Тео! — радостно заключил Драко. — Просто охуенная! — Можно, я буду называть тебя Герми? — Спины коснулись прохладные пальцы, уха — проникновенный шёпот. — Можно. — Тогда скажи мне, Герми, что сейчас мокрее, твои глаза или твои трусики? Гермиона хмыкнула и, покачав головой, ответила: — Вопрос неуместный. Сейчас я не плачу. На мне нет никаких трусиков, Тео. — Она тронула пальцем кончик его носа. — Мы под водой. Потом Гермионе стало не до разговоров и не до мыслей. Её облепили мужские тела. Руки с изрядным количеством перстней. На самом деле всего лишь толстое одеяло. Живот прижимался к обыкновенной простыне, одна нога оказалась подогнутой, а трусы очень даже имелись. И да, они изрядно промокли… «Ну и что бы тут сказал психоаналитик?» — растерянно подумала Гермиона, пробудившись утром седьмого дня. Она перевернулась на спину и, сбрасывая сон, немного поглядела в потолок. А потом, решив проверить кое-какую догадку, вытащила из тумбочки менструальный календарик. Не ошиблась — овуляция в самом разгаре… А ведь задание Драко поначалу показалось элементарным. Особенно тогда, в Выручай-комнате, когда Гермионе, потной и уставшей, было и думать тошно о ещё одной разрядке. Она даже обрадовалась поводу на десять дней хорошенько углубиться в учёбу и посвятить больше времени друзьям. К тому же, рассуждала Гермиона, ещё недавно она спокойно — почти спокойно — жила в полном отсутствии сексуальной активности. Ей не привыкать, не так ли?.. Но нет. Чувственное голодание наступило быстро — бредовые сновидения тому доказательство. Похоже, тело успело пристраститься к регулярным оргазмам. Даже если Гермиона не встречалась с Драко, она всё равно заимела привычку мастурбировать в качестве ритуала перед сном. А порой делала это даже после их встречи — пока свежи интересные воспоминания… Вскоре, сменив бельё, мысленно сокрушаясь из-за невозможности притронуться к себе (а о руках Драко, его губах, теле, просто о нём стараясь даже не думать), Гермиона отправилась на завтрак. Под ногами во дворике четырёх башен хрустела листва. Воскресное утро выдалось не по-октябрьски солнечное. Рядом шли Гарри и Рон, к счастью, не рыдающий, наоборот, — очень даже довольный. Самодовольный — вчера он обыграл Гермиону в шахматы трижды. В этом деле ему действительно нет равных. Ещё и симпатичный. Весёлый. С таким никакой нервотрёпки и ожидания подвоха. А вот и другие ребята в вестибюле: Невилл — как Гермиона раньше не замечала? Шуточки про его лишний вес давно утратили актуальность, он вытянулся и теперь стал скорее крепким нежели полным. Дин, Симус, Эрни, Энтони, Джастин — у каждого, если подумать, найдётся изюминка… Гермиона мысленно сотрясла кулаком воздух, опускаясь на скамью у гриффиндорского стола в Большом зале, старательно огибая взглядом слизеринский, и предприняла ещё одну попытку сфокусироваться на текущем… на настоящем моменте. Хэллоуин уже витал в воздухе. Пока даже не в виде светящихся тыкв — Хогвартсу вполне хватало пожелтевших деревьев за окнами. На самом деле, Хэллоуин здесь в той или иной степени ощущался круглый год — чего стоят одни лишь остроконечные шляпы преподавателей. — Так. Ждём, — послышался напротив серьёзный голос Падмы. Только что она подошла к гриффиндорскому столу и с важным видом втиснулась между Парвати и Лавандой. Взгляды всех троих девушек были устремлены к выходу из Большого зала. Гермиона не знала, чего именно они ждут, но была рада отвлечься на какую-никакую интригу. Наконец громадные двойные двери отворились, и слизеринский стол взорвался овациями. Точно. Первый квиддичный матч сезона. — Бум, детишки! Кто сегодня поимеет барсучков?! — Монтегю ворвался в зал зелёным вихрем. Он уже вырядился в полную экипировку. Полы его форменной мантии живописно развивались, а для пущего устрашающего эффекта капитан нацепил ещё и капюшон, низко сдвинув его на глаза. И теперь под скандирование и гул стремительным шагом следовал к столу, а сразу за ним — его верные рядовые, пока облачённые в форму лишь частично. Вероятно, дабы не затмить своего пастора, который как раз, подстроившись под ритмичное «СЛИ-ЗЕ-РИН!» болельщиков, принялся совершать поступательные движения тазом в направлении пуффендуйского стола. — Мистер Монтегю! — возмущённо воскликнула профессор МакГонагалл, приподнявшись с места. Сидящий рядом Снейп, откинувшись на спинку высокого преподавательского стула, с расслабленным видом наблюдал за происходящим. Мечтательный взгляд Дамблдора был устремлён на безоблачный потолок. — Люди хотят шоу — я даю им шоу, профессор! — пожал плечами Грэхэм и продолжил путь. Падма тем временем сосредоточенно комментировала: — Внимание, девочки. Идёт. Идёт. Только пока ничего не видно. Кого именно она имела в виду — явно не Монтегю, ведь его-то как раз видно было прекрасно — Гермиона не поняла. Сама она первым делом отыскала глазами ловца. Драко вышагивал чуть поодаль от капитана, возвышаясь над шкафоподобными товарищами по команде, одетый, как и они, в зелёный форменный джемпер и светло-бежевые штаны. Квиддичная одежда была не только непривычно цветной по сравнению с его обычной, но впридачу куда более облегающей… Как быстро выяснилось, на это обратила внимание не только Гермиона. — Вот! Видели бугор? Видели? — приглушённо выпалила Падма. — Не может там быть никакого микропениса. Я была права! Сейчас пойду и скажу Оливии, что она врушка. «Мерлин… Следите за пенисами своих парней», — пронеслось в голове у Гермионы, раскусившей, о ком ведётся речь. Тогда, потягивая тыквенный сок, она задумалась: а считается ли Драко её парнем? Напрямую такой вопрос, кажущийся отчего-то ребяческим, они ни разу не поднимали. — Может, носок подложил? — предположила Лаванда. — Сомневаюсь… при всём моём неуважении, — деловито покачала головой Падма. — О евгенике слышали когда-нибудь? Эти породистые мальчики как раз и выведены путём долгой селекции. Видели папашу Малфоя? А маман? Апполон и Афродита, ёб твою мать. Гермиона бросила взгляд на преподавательский стол — Нарцисса, и впрямь очень красивая женщина, пританцовывала на месте под непрекращающееся скандирование слизеринцев и не ведала о циничных речах, что велись за гриффиндорским столом. — Ну и что у них могло получиться? — продолжала Падма, уже вставая со скамьи. — Правильно. Отборнейший жеребчик. — Отчеканив это, она картинно развернулась на каблуках и проследовала к когтевранскому столу. — Да ну. Это ещё ни о чём не говорит. — аргументы Падмы убедили Лаванду не в полной мере. Парвати закивала, а затем, осторожно покосившись на сидящую напротив Джинни, протянула: — Может… гхм… кто-нибудь в курсе? Лаванда, казалось, едва подавила смешок, уткнувшись глазами в тарелку. Потом Джинни достался косой взгляд и от неё. Рон, насупившись, смотрел то на Парвати, то на Лаванду. Мрачнея и мрачнея, Джинни приосанилась и с вызовом спросила: — А что это вы так на меня смотрите, девочки? Подружки немного смутились. Парвати начала: — Да ниче… — Там до пупа. После тех слов Джинни, резких и прохладных, Рон молча вскочил из-за стола и унёсся прочь из Большого зала, бросив на сестру короткий разгневанный взгляд. А Гермиона мельком подумала, что это преувеличение, — кажется, всё-таки не до пупа, но это зависит от положения Драко. — Вообще-то, я… — Джинни закатила глаза, обращаясь поначалу к брату, но тот уже исчез в проходе. Тогда она повернулась к Лаванде и Парвати, которые явно изнемогали от желания поскорее уединиться и перемыть ей все косточки, и к Гарри — уткнувшись в тарелку, он нанизывал на вилку бекон, пожалуй, с излишней ожесточённостью. — Я летом превращалась в Малфоя. По приколу. Стащила немного оборотного зелья. — Это правда! — Гермиона пришла Джинни на выручку, видя, что лица присутствующих нисколько не прояснились. Лаванда и Парвати вовсе беззастенчиво переглянулись. — Я тоже видела! — Собственная реплика вдруг показалась Гермионе настолько неоднозначной, что она поспешила добавить: — В смысле… Видела, как Джинни превратилась в Малфоя. А вовсе не его… ну… я имею в виду, что не знаю, до пупа или не до пупа… То есть, очевидно, что не знаю! Откуда? Даже непонятно, как именно производится такого рода обмер. А мне это даже не интересно! — Да я понял, Гермиона. Понял, — вяло отозвался Гарри, пока она, краснея, прикусила язык. Джинни, щёки которой тоже порозовели, вздохнула: — Пойду Рона догоню. Она слезла со скамьи и, поколебавшись пару секунд, прихватила со своей тарелки недоеденный эклер, а потом, сделав пару шагов к выходу, вернулась и взяла ещё один. Тогда уже удалилась окончательно. Гарри выждал некоторое время и тоже сделал ноги, пробормотав какое-то невнятное оправдание. Заканчивала завтрак Гермиона в одиночестве, правда, под конец, когда она дожёвывала последний кусок бисквита, компания всё-таки нарисовалась. — Привет. — За спиной послышался низкий, но при этом довольно мягкий тембр. «Ой, только тебя не хватало…» Тео подкрался бесшумно. Несмотря на некоторую нескладность своей долговязой фигуры, он передвигался гибко, как и полагается хищнику. — А чего ты так напряглась, Герми? — спросил он. «Я боюсь той крамолы, что приснится мне завтра, Тео». — Не напряглась. Всё нормально. — Ладно. — Он присел рядом. — Уверена? — Ага, — подтвердила Гермиона, вдыхая аромат сексуального пряного парфюма. Задаваясь тревожными вопросами: как пережить эти три дня? И что всё-таки сказал бы психоаналитик? Ничего трудного, на самом деле. Тео символизирует секс, вот и всё. Он его воплощает. Сочится им. Секс ощущается даже просто в том, как он дышит, — как неторопливо поднимается и опускается его грудная клетка под белой рубашкой. Во взгляде тёмных глаз из-под выразительных густых бровей, которыми он всматривается в лицо Гермионы, — подавно сплошной секс. В словаре возле термина «секс» должно располагаться его фото с таким вот взглядом и подписью: «Теодор Нотт заприметил очередную жертву, 1996 г.» — Ладно, — повторил Тео. — Где Джинни? — Отошла. — В общем, сегодня жду вас на своей вечеринке. В гостиной Слизерина. В честь нашей победы. Типа. Гермиона, которая поднесла к губам кубок с тыквенным соком, чтобы нивелировать неловкость, поставила его обратно на стол. — Что? Но Слизерин ещё даже… не победил. Тео не счёл нужным отвечать на это. Подперев щёку рукой, он снисходительно и очень сексуально посмотрел на Гермиону. — Всё равно, — неуверенно пожала плечами она. — Я и Джинни? Среди слизеринцев? Вытянув шею, Тео быстро отыскал кого-то у выхода из зала и крикнул: — Луночка? Ты ведь придёшь? — Да! — ответила та. — Я болею за Пуффендуй. — А мне этот Квиддич вообще не сдался, — хмыкнул Тео, поворачиваясь обратно к Гермионе. — Я за дружбу факультетов. И падение чистокровных устоев. А потому прийти — твой священный долг, ты ведь понимаешь? — Ну, это очень хорошая цель, — задумчиво протянула Гермиона. Оказаться в самом сердце змеиного кудла не особо хотелось, но… Она осторожно глянула на самый дальний стол, где Драко выслушивал наставления от Монтегю. — А ты не приглашён, Долгопупс! — Тео бодро обратился к Невиллу. — Будто мне не плевать, — пробормотал тот себе под нос. — Так ты придёшь? — спросил Тео, поднимаясь со скамьи. Гермиона тоже встала, и они направились к выходу. — Ага… Слушай. Как посоветуешь одеться? — Зависит от цели, — серьёзно сказал Тео. — Ты хочешь впечатлить слизеринок или чтобы Драко кончил в штаны? — Э-э… — Помешкав, Гермиона решила, что будет лучше ответить честно и без прикрас: — Второе. Ну, только не совсем, чтобы… — Понял-понял. Чтобы не кончил, а сохранил заряд для тебя. — Тео резко встал у дверей, оперевшись плечом о стену, — Гермиона едва на него не налетела. — Дай-ка подумать… — Он склонился к ней и вкрадчиво спросил: — А ты у нас до сих пор нетронутый ангелочек, правильно? — С чего это ты?.. — Гермиона запнулась от возмущения. — У вас, слизеринцев, существует такая штука, как границы?! Хотя бы их подобие? — Границы? Герми… — рассмеялся Тео. — Знаешь, всё позапрошлое лето мы с Драко слонялись по злачным местечкам Лондона… — Можешь не продолжать, — скривила губы Гермиона. — Да, наверное, это не для твоих ушек… Так. Шмотки. А давай-ка начнём с главного — с нижнего слоя. Нетронутому ангелочку не обойтись без красивого комплекта белого белья, согласна? Спрашивать Нотта об одежде, возможно, было не лучшей идеей. — У меня есть, — буркнула Гермиона. Они с Джинни как раз заглянули в соответствующий магазин во время последней вылазки в Хогсмид. — Кружевной? — Вроде того. — М-м… Отлично, — протянул Тео, пробегаясь глазами по телу Гермионы. Да, возможно, плоховатая идея. — Это Джинни выбирала. — Это было ложью. — А он точно белый? Прямо белый-белый? — деловито поинтересовался Тео, но ответный кивок Гермионы, кажется, убедил его не в полной мере. — Смотри, как мы поступим. Пойдём сейчас с тобой в гриффиндорскую башню, и ты мне… — Тео. — Понимаешь, это очень тонкий лёд. Чёрный наряд собрать нетрудно. А вот с белым всё сложнее… У белого есть куча оттенков, а никакого разнотона тут быть не должно. Рядом с белоснежными чулочками… — Чулочками? — …трусики молочного оттенка будут выглядеть полинявшим куском дерьма!.. — Пока Тео вещал, Гермиона затаила дыхание, разглядев среди толпы студентов Драко, — он шёл в их сторону. Как же она соскучилась… — Именно поэтому будет гораздо лучше, если я взгляну на них лично. Для надёжности… Слушая Тео вполуха, Гермиона то и дело косилась на Драко, стараясь при этом не опускать взгляд слишком низко — проверять, что там выпирает или не выпирает на его форменных брюках ей сейчас точно не стоило. Было вполне достаточно того, как красиво эластичная ткань джемпера обтягивает его широкие плечи. Драко выглядел несколько измотанным и будто бы поникшим. Чем он занимался все эти дни? Скучает ли по ней? Они не прикасались друг к другу целую неделю и даже не разговаривали. Способ связи в виде парных галлеонов с Протеевыми чарами у них имелся, но Драко все семь дней не отправлял никаких посланий. Для полноценной беседы поверхности монеты не хватало, а банальности вроде «Как дела?» и «Спокойной ночи» были не по его части. А жаль — Гермиона не отказалась бы от чего-то подобного, но тем не менее тоже молчала. Приблизившись к ним, Драко встал рядом с Тео — они оба оказались напротив Гермионы, которая тут же ощутила прилив стеснения. Слишком уж свежо было воспоминание о порнографическом сне. Две пары глаз, серо-голубых и тёмно-карих, взглянули на её сверху вниз, после чего парни молча уставились друг на друга. Малфой — вопросительно. Нотт — насмешливо. — Что? — Идёшь на матч? — В тоне Драко Гермиона прочитала «Что здесь происходит?» А может, просто выдала желаемое за действительное. — Делать мне больше нечего, — фыркнул Тео. — Я иду в гриффиндорскую башню. Гермиона покажет мне… — Да не буду я ничего тебе показывать! — приглушённо воскликнула она. Драко вновь повернул к ней лицо — такое непроницаемое, что в тот момент факт их… очень тесного общения вдруг показался чем-то сюрреалистичным. Невозможным. Но факт оставался фактом, потому что потом Драко вполголоса произнёс: — Как твоё задание, Грейнджер? Не провалила? — Нет, но… — Гермиона постаралась вложить в ответ всё накопившееся за неделю негодование: — Плохо, Малфой. Очень плохо! — Хорошо, — Драко коротко кивнул. На секунду его глаза сверкнули невыносимо сексуальным коварством, а настроение с виду слегка повысилось. Гермиона тем временем думала: кажется, она попала в очень нехорошую компанию. Очень, очень нехорошую компанию.