Fingers in my hands, I'm cancellin' my plans Think we should get to dancin' all night, all night
Майский был так рад, когда Рита сказала ему «да». Казалось бы, простое согласие начать встречаться. Но впервые заядлый ловелас начал в голове прокручивать сценарий дальнейших событий, — и события включали страшное слово «свадьба». И буквально спустя три месяца он об этом заявил во время их совместного ужина в ресторане. — Сереж, давай не будем так резко из грязи в князи прыгать, ладно? — она ухмыльнулась и с нежностью посмотрела на внезапно остепенившегося мужчину. Под этим заявлением крылось чуть больше, чем «я не готова связывать себя узами брака». Она не хотела выходить замуж ни через полгода, ни через год, ни через десять. За её плечами уже было два отнюдь не идеальных брака, и после каждого она выходила израненной и оскорблённой. Больше она не допустит этой ошибки, — ни один мужчина не станет в её жизни «мужем». Любовник. Сожитель. Любимый кот. Но никак не законный муж, за которым нужно быть, как за каменной стеной. Ведь по сути — зачем каменной стене впереди какой-то мужчинка? Так, облокотиться, пригладиться… Но об этом говорить во всеуслышание, она не смела. Она влюбилась***
А ведь поначалу и правда никто не помышлял о том, что эти двое оперативников вместе. Пока не случился казус: Майский забылся и на эмоциях, выйдя из служебной машины, схватил Риту за руку и поцеловал её в губы. Всё ничего, но на пороге конторы стояла мирно курившая свою сигаретку Антонова, и на совершённые действия со стороны коллег, она ответила лишь ухмылкой. Это был первый и последний раз, когда Майский позволил себе такую оплошность, ибо он не дурак и прекрасно знает, как к этому относится его любимая женщина: «Сереж, работа — это работа. Остальное — это остальное». И как была тогда рада Власова, когда Антонова сделала вид, что ничего не видела. Просто продолжила курить, всматриваться во что угодно, только лишь бы не на этих двоих. «Майский, ну ты и балбес», — крутилось в голове Вали в тот момент. И все продолжили жить, как прежде. Или — продолжил только Майский? Ибо после того, как он покинул здание ФЭС, в морг заявилась возбуждённая Власова и громко проговорила: — Ебануться, Валя, это просто возмутительно! — Если ты о том, что я видела в обед — поддерживаю. То ещё зрелище, — чуть ли не рассмеялась Антонова, отрываясь тут же от работы. Она окидывает взглядом вошедшую коллегу и возвращается к горящим глазам. А в глазах огонёк недобрый. — Так, забыли. Как в фильме «С пультом по жизни», — Рита закатила глаза и уверенной походкой подошла к Вале. — Клик, — пробормотала патологоанатом, демонстративно повторив ритино закатывание глаз. — Что? — «Клик: С пультом по жизни». Фильм так называется, — пояснила Валя и кивнула головой в сторону своего стола, на котором как раз было место для внезапн***
После ухода мужа из жизни Антоновой, всё встало на свои места. И впервые женщина начала проживать моменты счастья. Собственного и не обременённого. Дети выросли, периодически заезжают погостить и не более. Из прошлой жизни осталась только всё та же работа. Любимая работа, которая в какой-то миг стала напоминать аттракцион. А всё началось просто-примитивно: когда на очередном корпоративе все начали расходиться по домам, Валя и Рита продолжали кутить, травить байки про семейную пресловутую жизнь — вторая бутылка, третья, четвёртая — и так счёт на какой-то бутылке потеряли. Казалось бы, разум где-то ещё есть; они контролируют ситуацию, но в момент, когда Рита тащит Валю в морг, чтобы там продолжить кутить, в голове патологоанатома зарождается невыносимо привлекательная мысль: «А что будет, если я тебя поцелую?» Да настолько привлекательная, что через минуту мысль превращается в озвученный вопрос. И вот они стоят, шатаясь, друг напротив друга и решают в голове поставленную задачу, где генеральный вопрос: «Стоит менять простую многолетнюю дружбу на дружбу с привилегиями?» «Да», — пронесся ответ в головах обеих. А на следующее утро они просыпаются в Валиной квартире. И как их занесло туда, никто из них не помнит на тот момент. А спустя недели три воспоминания сами накатывают, как снежный ком. Сначала на Риту, а потом уже и Валю. Что делать? Как быть? Делать вид, что ничего не произошло? Но если изначально такой план был в голове у Риты, Валя задала другой тон, сидя в Ритиной машине. По дружбе, предложив подвезти, хозяйка машины и не думала услышать с пассажирского сидения: — А мне понравилось, как ты мило сопишь… — Боже, замолчи, — стыдливо на тот момент произнесла Рита. А стыдливо лишь потому что за спиной уже три месяца якобы счастливых отношений с Майским. О чём она не умалчивает и сразу кидает карты в руки. — Валь, я… скотина, Валь. Ты знаешь, что я в отношениях? И, блять, ни с кем-то левым, а с Майским. А? Круто да, трахаться с тобой, а потом мило возвращаться в кроватку к благоверному. — Твоё дело, — всё так же легко, всё так же без принуждения. — Вот так легко? — обескураженно восклицает Рита и берётся за голову. Но вновь воспоминания той ночи встают перед глазами; и вновь по телу током. Ей однозначно было хорошо и даже Майский не сможет сотворить с ней подобного. — Я не узнаю в тебе прежнюю Антонову. — А я не узнаю в тебе беспринципную Власову, которая берёт от жизни всё, а не только простого опера. К тому же, — женщина приоткрывает окошко автомобиля и достает из пачки сигарету, — он явно не так хорош, как о нём слагают легенды. — Закуришь — пойдешь пешком, — фыркнула капитан, заводя машину. — Да ну? Позволишь мне замерзнуть? На улице не май месяц, и я забыла дома кошелёк, — и Валя закуривает сигарету, прекрасно понимая, что никто её не выгонит. — А голову ты дома… не забыла, — пробурчала Рита, дожидаясь, когда её пассажир докурит. Так и закрутилась канитель. Рита не могла определиться, Валя не требовала определения, а Майский оставался в неведении.***
Но здесь тоже, должна быть помарка. Майский догадывался, что с Ритой что-то не так. Что кто-то ещё занимает её разум и касается тела. Ведь кое-кто не отличался осторожностью и периодически впускал в ход коготки, оставляющие заметный след на спине Власовой. А Сергей не дурак. И даже в момент, когда он говорил о свадьбе, пытался казаться умным и… терпеливым. Наиграется, остепенится, придёт, покается и он будет рад её простить и принять обратно — только в свои объятия. Но с месяцами — ничего не менялось, кроме того, что царапин на спине становилось всё меньше и меньше. Кто был вторым в её жизни? Кто был для Риты больше, чем подружка? Майский гадал, высматривал в кругу общих друзей и знакомых хоть одно подозрительное лицо, но каждый раз его ждал один и тот же конец: он не знал. Всё выглядело мило со стороны, и Рита не менялась в поведении — всё так же была с ним мила, а порой — даже слишком. Но это поведение он быстро счёл, как заглаживание вины. Опять же, он до последнего надеялся, что это небольшое помутнение разума. Что этим похождениям придёт конец, но шли недели, месяца, — прошёл год, а от Риты всё так же несёт изменой. Этот шампунь с запахом малины — не её. Эти царапины — не она себе наделала. И она никогда бы не надела красное платье на какой-либо праздник. Рита не любила платья, туфли, быть в традиционном понимании женщиной, но именно в день рождения Рогозиной — она приходит в платье да с красной в тон помадой на губах. Смеётся задорно, со всеми здоровается и принимает комплименты, прекрасно понимая, какая реакция в этот момент у Майского. А он в замешательстве сидит рядом с именинницей и пытается понять: как такое возможно. Он лично просил ни раз Риту побыть маленькой девочкой в платьице, которую хочется укутать и охранять. Но ни разу — она этого не сделала. Ради него. — С днём рождения, — улыбаясь, произносит Рита, вручая начальнице подарок, и садится рядом с ним. — Ты прекрасно выглядишь, — с толикой досады отметил Майский, смотря в глаза любимой. — Спасибо, Серёж, — она вновь смущается и отводит взгляд. — Выпьем? — Конечно, — соглашается Сергей и лично для себя отмечает: «Пьём не только за Галино здоровье». — А у тебя оказывается в гардеробе платья есть. — Серёж, давай поговорим об этом потом? Глупая тема для разговоров за столом, — бормочет Рита, пытаясь контролировать эмоции. — А это какой раз я вижу тебя в платье? Эм… первый? — он разливает по бокалам шампанское и смотрит в глаза. Бесстыдные. Глаза, которые умеют лгать, умеют бить по самому больному. И он не смотря ни на что, любил их, желал казаться для неё лучшим. — Серёж… — окликивает его Галя. — Скажешь тост? — Конечно! — очень громко, кажется, даже в морге эхом отдалось. Он молчал всё это время. Он буквально с самого начала этой путаницы чувствовал себя заложником положения. И сейчас, смотря на окружающих, на их счастье, на их возможность быть честными друг с другом, он понимает, что хочет того же — честности. Терпеть и ждать — уже нет смысла. Слишком много воды утекло. И возвращать то, чего никогда не было — глупо. Уговаривать, стоять на коленях ради того, чтобы потом вновь быть вторых, третьих местах? Человек не менялся на протяжении всего периода отношений. Да и можно отношениями назвать их взаимодействия друг с другом? А это красное платье — будто ответ на его желание разойтись по разным сторонам. Страшно ставить точку и не хочется, но жизнь во лжи — хочется ещё меньше. — Серёж, я прошу тебя… — шепчет Рита, смотря на него умоляюще. «Не выноси сор из избы», — пронеслось у него в голове. А он и без её указаний знает, что это того не стоит. — Галь, поздравляю тебя с твоим днём рождения! Ты для нас — опора, пример. За тебя каждый из нас любого порвёт. И я так рад быть с тобой в одной команде. Я всегда ценил, ценю и буду ценить твой стальной характер, твою честность перед нами. Знаешь, я не вижу кого-то другого на твоём месте. Спасибо за всё, — Майский опустошает залпом бокал с шампанским и, извиняясь, отходит со своего места. И буквально через минуту Власова пускается за ним, краем глаза замечая, как Антонова ревностно бросает на неё взгляд. «Мы запутались», — эхом проносится голос Власовой в спальне Антоновой, которая уже стала их любовным логовом. «Я не хочу уходить», — шептала она же, прижимаясь к Вале своим нагим телом. «Оставайся, милая», — отвечала всегда Валя, гладя её по волосам. А остаться не было шанса. Ложь настолько затянула, что в голове Власовой уже и не было никакой другой жизни — жизнь, разделённая на две половины: с ней и с ним — стала своего рода наркотиком. И пусть каждый раз, уходя от Вали, она чувствовала, что поступает глупо, — но это состояние будоражило. А спустя какое-то время — чувства и вовсе смешались и превратились в прокисший компот. Кто? Кому? Зачем? По наитию она бегала с одной кровати на другую, впадала в чувства то с одним, то с другой. А где правда и где ложь — уже неразличимо. Но так казалось только на первый взгляд. Ему она могла сказать своё твердоё «нет» и не жалеть об этом, а с Валей… всё было сложнее. В плане отношений, разговоров, быта — проще; как будто так и надо. Но идти против её слова — Рита не могла. Поэтому её «мне плевать» — стало зацепкой в плане отношений. Ей было плевать, но это не мешало ей каждый раз, когда Власова уходила из её квартиры, реветь в подушку. Она понимала, что живёт во лжи; что продолжает казаться для Майского подругой и человеком с высокими моральными принципами, а сама за его спиной спит с его девушкой. Но дать пинка, поставить самой точку, сделать как бы невзначай что-то указывающее на их с Власовой отношения — оказалось непосильным. Но и отпускать её, такую родную, — ещё труднее. В один миг было принято решение жить во лжи. Пудрить мозги неповинному человеку. И за это когда-то всё равно придётся платить, — понятно заведомо. Просто все выжидают этого момента. Майский далеко не убежал да и не хотел, ведь Галя не виновата в том, что в его жизни происходит не пойми что. — Серёж, ну что случилось? Чего ты завёлся? — окликивает его Рита, выйдя за ним в конторскую курилку. — Рит, лучше тебе сейчас вернуться, — попытался как можно спокойно сказать Майский, ища в карманах пиджака сигареты. — Это всё из-за платья? Ну это же просто… просто платье! — как ни в чём не бывало. Будто нужно доиграть до конца. — Платье, которое ты никогда бы просто так не надела, — произносит Майский и достаёт из новой пачки сигарету, тут же её закуривая. — А чего спинка прикрыта? Мне кажется, с открытой спиной было бы лучше. — Это уже слишком для меня, — шепчет капитан, ёжась то ли от холода, то ли от осознания того, к чему идёт данный разговор. — Ну ты и даёшь! Слишком! Для тебя! — злой смех окутывает всё окружающее. Он злиться на себя, на неё, на ситуацию и ещё — немного, совсем каплю, на всеми любимого патологоанатома, который так неосмотрительно перестал делать маникюр последние месяца два-три. До него бы и не дошло, с кем ему изменяет любимая. Подозревать милого ангелочка Валю — никогда бы ему не пришло на ум. Если бы не одно но — или даже два но. Эти короткие ноготочки, появившиеся в тот момент, когда на ритиной спине стало меньше царапин. И главное, раздирающее на клочья но, — он застукал их за игрищами в тире. Как банально и непродуманно. Они даже не удосужились закрыться на ключ. Он не стал свидетелем, но успел уловить несколько обрывистых фраз: «Нас могут увидеть», — разумно заявляла Валя, на что Рита быстро, не задумывашись, ответила: «В нашем случае — скорее, сначала услышать твои крики. Боже, какая же ты крикунья!». «Накажу», — игриво добавила Антонова, и поняв, к чему всё идёт — он ушёл. Он больше трёх месяцев жил с этим, смотрел на Риту и пытался понять, как она справляется с двойной жизнью. А вот как — филигранно. И продолжает порождать ложь. — Рита, давай посмотрим правде в глаза. Ты ведь ебёшься за моей спиной? — он выпускает дыр и продолжает всматриваться в Ритины глаза. «Выкручивайся». — Я тебя… не понимаю… — она опускает взгляд. А конец приходит всему. Мир останавливается, сбрасываются маски и приходится начинать играть по правилам. — Ты кому сейчас врёшь? Мне? Себе? Ещё кому-то? — кричит Майский, нервно сжимая сигарету. — Тебе чего не хватало? Или нет, иначе вопрос поставим: ты нахрена всё это начала? Зачем было начинать эту двойную игру?! Впервые Рита стоит и не знает, куда деться. Где спрятаться. Укрыться, чтобы не доносился крик и не угораздило в очередную яму. — Отвечай! — крик раздирает. В этот момент всё становится пугающим. И в голове Риты мелькают картинки её спокойной жизни с Валей: как они мило дурачились на кухне, готовя поздний ужин; как они подметали лестничную площадку, ибо «уж очень грязно, так нельзя больше жить» (ух эта её дотошность); как Валя читала ей книжки вслух, обогащая её словарный запас всё новыми и новыми ненужными словами. Как совсем недавно, Валя купила ей платье, о чём, конечно же, не сказала заранее — и попросила прийти в нём на день рождения начальницы. Можно сделать вывод, что виновато действительно платье, но глупо переносить вину на неодушевленный предмет. Вина была на той, кто его надела. И она чувствовала это всем нутром, стоя рядом с разъярённым мужчиной. — Я просто в определённый момент запуталась, — начала отвечать Рита, всё ещё не найдя силы посмотреть в его глаза. — Впервые я не была хозяйкой ситуации. — Знаешь, паршивую ситуацию ты создала, — чуть ли не выплюнул Майский, бросая сигарету в мусорку. — Я старался тебе доверять! Даже после того, как я понял, что всё идёт по наклонной, я старался держать себя в руках и выжидал, когда тебе всё надоест. А что по итогу? Если бы не сейчас, то… сколько бы ты мной крутила? — Я не крутила, — попыталась оправдаться Власова, но попытка оказалась по меньшей мере паршивой. — Крутила и вертела меня. И возразить уже не было сил. Он прав. — Я ведь реально хотел с тобой семью. Реально любил всё это время. И у меня в голове не складывается. Как такое могло произойти! В какой момент… — Серёж, прости меня, — шепчет Рита и садится на корточки. Так паршиво ей не было уже давно. — Я сделала много ошибок и… мы… — Рит, какое мы? Мы изначально не было. Ты говорила, что тебе со мной интересно; что ты ценишь наши отношения. Но признайся честно, вот, отбросив все твои внутренние противоречия. Когда для тебя всё стало ненужным? В какой момент я стал для тебя пустым звоном? — Ты хочешь правды? И думаешь, что к ней готов? — ухмылка оказывается усталой, безумно усталой от всего. — Серёж, я согласилась на это всё — из-за авантюры, а потом как закрутилось. Не поверишь, но я люблю тебя сейчас намного больше, чем тогда, когда твердила тебе об этом почти каждый божий день. В начале. — Любовь? Ага, конечно. Ты, конечно, прости, но от тебя это слово я слышать не хочу. Да и она сама не горела желаниям твердить ему о любви. Всё кончено. Он знает то, что она скрывала столько времени. И нет смысла твердить об обратном. — А самое паршивое в этой ситуации, что ты изменила мне с бабой, — как плевок. — Не называй её так, — и в этот момент Рита понимает, что есть ещё один заложник, положение которого не есть норма. — Я… давай не будем об этом? Наши дела касаются нас двоих. — Конечно, — протягивает Майский и достаёт вторую сигарету, — и как прекрасно, что дела эти творятся ещё и той, о ком я никогда бы не подумал. Замечательно. И любовь потерял, и дружбою больше не дорожу. Не думал, что вокруг одни бл… В трезвом состоянии да в трезвом уме он бы никогда не опрокинул таких фраз, но расчувствовавшись и поняв, что терять-то уже нечего — почему и нет? На душе пусто, вокруг столько предательства скопилось, аж на года вперёд. — Валя, блять, почти святая! Нет, за спиной моей кувыркалась с моей девушкой. Твою ж мать, кому рассказать! — продолжил Сергей, выкуривая вторую сигарету. — Откуда ты… — А на работе работают, Рита, а не любовниц заводят. Уж больно палевно, да тебе ж не понять, — злобно произносит Майский, но, увидев, что женщина встала и собралась уходить, гордо выпрямился и схватил её за руку. — Стоять, мы разве договорили? — Мы всё решили. Я блядь, я плохая, я изменщина. Пожалуйста, давай на этом закончим? — умоляюще произносит Рита, а смелости в глаза посмотреть нет. Но мужчина сам решает ей помочь, схватив её лицо и повернув к себе. — Смотри на меня! Нет, ты посмотри! Нравится, что ты сделала? Хочешь убежать? Прыгнуть в другую постель? Что? Лучше кормят? Лучше ебут?! — кажется, ещё мгновение и его ладонь разрежет воздух пополам, и одарит одну из щек Риты нехилой пощечиной. «Рита, ты опять оделась, как будто на улице внезапно лето наступило! Засранка!», — молнией врезается в голову голос Валечки, такой родной, когда она в очередной раз на быструю руку оделась и помчалась к ней через полгорода. «Рита, где ты? Почему ты не отвечаешь? Опять у кого-то гормоны заиграли и тебя увели на разговор о свадьбе? Ладно, потом ответишь. Люблю тебя и целую. Целую в твой дрожащий животик. Боже, всё. Жду. Перезвони», — одно из последних голосовых её милой. «Если я ещё раз увижу, что ты что-то подобное удумаешь я тебя… отшлёпаю!», — серьёзно говорила Валя, когда увидела на её запястьях небольшие порезы. Эта маленькая женщина метр с кепкой была её защитницей, солнцем, которое светило даже тогда, когда казалось всё погрузилось в мрак. И стоит ли вся эта катавасия её слёз? — Отпусти меня. Пожалуйста, — шепчет, что есть мочи, Рита. У неё нет больше сил бороться. И когда наступает прекрасный миг для возмездия, в курилку заходит Круглов. Увидев сию картину, тот немедленно подошёл к майору и оттолкнул его от испуганной Власовой. Да так успешно, что она успела отскочить в сторону. — Так, что за разборки вы тут устроили? Хотите отношения выяснять, домой идите. Нечего праздник портить, — откинул взглядом этих двоих Круглов. — Рита, иди в здание. Холодно в таком платье щеголять без куртки. Как же благодарна была Власова Круглову в этот момент. Как же ей хотелось по-отечески его расцеловать. Но вместо этого она кивнула головой и быстро скрылась за дверью. То, что произошло уже между мужчинами, осталось между мужчинами. А Рита немедля пошла на поиски любимой, да только вернувшись в кабинет, где все во всю праздновали, пили, ели, веселились, — она её не застала.***
После дня рождения прошла неделя. Все делали вид, будто ничего не произошло, да только жизнь Риты изменилась координально. Она не прыгала от одного к другому, — теперь она вообще не прыгала. Только смотрела на Валю на общих собраниях и пыталась понять, что им делать дальше. С Майским было покончено и, видимо, нравоучительским разговор с Кругловым не прошёл зазря — никаких попыток как-то взаимодействовать с Власовой не предпринималось. Все троя стали друг другу в одночасье — то ли врагами, то ли просто стали безразличны. Если с Майским всё было понятно, то с Валей… разговор другой. И к нему всё не было сил подступиться. Каждый раз капитан отдёргивала себя. Она ушла, ничего не сказав. Она никогда так не поступала. Но чем дальше всё катилось, тем тяжелее было ходить на работу и просто существовать. Нужно учиться делать первые шаги. Нужно учиться признавать свои ошибки и идти вперёд. Можно всю жизнь жалеть о том, что не сделал. А можно попытать счастье и обрести долгожданный покой. Так и решила Рита, набравшись смелости. Она вспомнила про гладиолусы, обожаемые Валей, — купила в цветочном самый красивый букет из нежно-розовых гладиолусов и роз, и поспешила в квартиру, где тепло. Где всегда было уютно. И никто не требовал. Но теперь, пройдя через всё говно, что сама и создала, она готова выполнить любые требования хозяйки её сердца. Нервно переминаясь с одной ноги на другую, она стоит возле подъезда и собирается с мыслями. Что сказать? Как преподнести произошедшее? Но вместо надумываний, она нажимает на родные три цифры на домофоне. Через десять секунд ей отвечает сонный голос: «Да? Кто это?». И Риту хватает только на одно: «Это я». Без лишнего её пропускают в подъезд. Пока Власова ехала в лифте, можно было ещё придумать план побега, но, оказавшись на нужном этаже, — нет. Да оно и не было уже актуальным. Нужно быть сильной. Нужно быть тем, кем другие не были. Её встречает сонная Валя с немым вопросом в глазах: «Чего это тебя черти принесли?». — А я вот, с цветами, — нервно произносит Рита, протягивая букет. — Ну раз с цветами, то, конечно, проходи, — сонная улыбка озаряет Валино лицо. Она простила ещё тогда, когда увидела на Рите её платье. Она поняла, что их обману приходит конец, когда Майский перестал с ней чаёвничать во время обеда. И ей просто хотелось тишины и осознания нужности. Было два варианта событий: либо Рита приходит к ней и остаётся, либо уходит из её жизни навсегда со всеми своими кошмарами. Но Власова пришла, — сделала этот шаг в бездну, где её будут любить, и она будет отдавать не меньше. «Теперь у нас с тобой настоящая любовь? Прям что, до гроба?» — спрашивает Рита, ложась рядом с Валей в её постель. «Ещё слово и я начну говорить о свадьбе и о потенциальной возможности во второй раз мыть лестничную площадку», — бурчит Валя. «Так это да или нет? А то ты меня так просто впустила?» — не унимается. Но ответ не заставляет себя ждать — Валя кусает её за плечо и тут же одаривает его поцелуем: «Милая моя, дай мне поспать. Я умаялась. А завтра — мы с тобой уже поговорим про нашу с тобой любовь». «Обещаешь?» «Обещаю». Одна из них сломлена. Одна из них очень хочет спать и начать собирать вторую завтра. У них всё получится.