Каждый день в детективном агенстве был особенным. Отнюдь не потому, что работа была какой-то выдающейся. За время, что каждый из мальчишек провел там, все стало таким привычным, что связываться с теми или иными чудовищами было совсем не в новинку. Особенно для такой полукровки, как Кабанэ. Однако кое-что для него все-таки имело значение — сами работники, нанятые Инугами. И если с Шики все было более-менее понятно, то с Акирой возникали некоторые вопросы. Чувствовать к кому-то нежность или ощущать непонятный трепет в груди были для мальчика-гуля странными чувствами. А сам Акира? То руку поранит, то обожжется, пока готовит утром (лучшие завтраки, как думает Кабанэ, хотя для него вся еда — сплошное месиво, топливо), то не успеет увернуться в бою. А что Кабанэ? Юки-оноко просит отойти, произносит «все в порядке». Как ему перечить?
Вот и кэмоно не знает, что делать. Он не умеет настоять на своем, не умеет и не знает как выразить чувства. Да даже
что это такое толком понять не может. Но Акира иногда так сжимает его предплечье своей маленькой холодной ладонью, так беспечно приглашает положить голову на фарфоровые колени, что у Кабанэ пылает так сильно и глубоко, где-то там, в груди, как когда москитная дама продырявила его насквозь своим хоботком. Но то было неприятно, лишь слегка отдавало покалыванием в районе, где у нормальных людей должны быть легкие, не как у Кусака — лишь пустота. А этот огонь, разливающийся мучительно-медленно, такой тягучий, окутывал, кажется, с головой. И мальчик был перед ним бессилен. Как и перед самим Акирой. Вот только чувствовал ли Акира нечто похожее? Нечто похожее на то, что читал в своих глупых бульварных романах, как то звал Шики? И
достоин ли Кабанэ всего того, что мог бы предложить ему снежный юноша?
Думать о последнем совсем не хочется. Кабанэ привык знать, а не предполагать или задумываться о чем-либо. Наверное, по той же причине он не силен в первых шагах: мальчик выполняет приказы, а не отдает себе их сам. Благо Кусака смог понять, что хочет защищать близких. Это было невиданным прогрессом. Но все-таки, как трактовать все то, что вызывает в нем Акира… Ни после кошки, что дурачила мужчин, ни после прогулки с Айей и Кон, что вылилась в очередную работенку, юный гуль так и не смог ничего разузнать. А действительно-ли?
Кажется, пока мальчик думал, все вокруг абсолютно вышло из-под контроля:
— Кабанэ, так не пойдет! — восклицает Акира, явно нахмурившись, — Ты должен кого-то выбрать!
Что-то внутри щелкает. Рубиновые глаза смотрят с неким непониманием и прожигают дыру в ледяном озере.
— Выбрать?
— У тебя может быть только один возлюбленный! — на последнем слове энтузиазм юки-оноко тухнет, а в душе Кабанэ проскакивает луч надежды, — Знаю, это не просто, но ты должен сделать выбор, как мужчина.
О, гуль знает кого выбирать. Тут и гадать не надо. С каждой секундой ему становится все яснее.
С каждой секундой, что Акира рядом с ним.
— Это как… парень и девушка? — Кусака очерчивает взглядом комнату. Акира и Шики смотрят с интересом, а первый явно поддакивает с некоторым разочарованием (или Кабанэ кажется?), юные леди испепеляют друг друга без надобных на то орудий, а Инугами тихо посмеивается за рабочим столом. Мальчишка останавливает на нем свой взгляд. Имя тануки всегда вертится на устах, когда дело заходит о любви, но Кабанэ начинает осознавать в чем различия в его отношении к боссу и к тому, о чем говорит сейчас Акира, — В таком случае я знаю кого выбрать.
Лисица и золотая нить замирают в ожидании ответа и пристально следят за губами возлюбленного. Сейчас одна из них наконец-то…
— Акира.
Присутствующие замирают, а Кабанэ невозмутим, как и прежде. Он пытается оценить масштабы трагедии, а после чувствует, как его отпускают. На фоне слышно, как дамы докапываются до Акиры, а Инугами пытается их остановить до момента, пока юки-оноко не разорвали на части. Лишь Шики кидает на Кабанэ понимающий взгляд, когда осознает почему гуль так часто в последнее время спрашивал арахну о соседе. Предполагал, но уж точно не думал. Кажется, Акира убегает в ванную, кровавые глаза лишь успевают его туда проводить. Даже если ему удалось наконец назвать имя, то это не обязывает Акиру захотеть назвать его на тот же вопрос.
Кон прощается шепотом и, опустив уши, грозно топает в излюбленное место в парке. Нормально голос подает только старший из Тадэмару, когда кричит Айе его подождать, чтобы проводить несносную домой.
ー Кабанэ?
Мальчишка отзывается и смотрит на наставника. В его глазах читается некоторое разочарование, но названный натягивает пугающую гримасу, лживо улыбаясь старшему кэмоно. Тот лишь нервно постукивал ручкой по каким-то бумагам, переводя взгляд с компьютера на лицо гуля. Сделав глубокий вдох, он начал весьма важный разговор:
ー Ты, кажется, до сих пор не совсем понял, что означает романтическая версия любви, так ведь? ー Обычно Кусака не злился, да и он не из тех, кто подвергается эмоциям вне сражений, но сейчас Инугами его… подбешивал?
ー Вы не прав, Инугами-сан, ー Тануки удивился от твердости своего подопечного, но вида не подал. Наблюдать за этим было интересно, ー я понимаю что для меня значит Акира, это чувство оно… другое. Я все еще хочу защищать вас, Шики или Кон, все еще благодарен вам за помощь и то, что у меня сейчас есть. Но об Акире хочется…
за-бо-ти-ться? Обычно я не чувствую совсем ничего, но что-то от его вида и того, какой он сам заставляет все внутри скручиваться. Иногда мне хочется, чтобы он намеренно был бесполезным и позволил помочь, хотя я знаю, как ему это не нравится, но мне так хочется. Понимаете?
Кохачи прокручивает в голове слова Кабанэ, пытаясь сложить два плюс два. Для абсолютно без эмоционального гуля эти высказывания должны значить даже больше, чем если бы обычный человек красноречиво признался кому-то в любви. И все-таки, они так юны и неопытны, а полукровка так вообще может быть не уверен в том, о чем размышляет. Тануки просто не может позволить им такое, он просто не простит себя, если кто-то из его пацанов пострадает от чувств или действий другого. Особенно кто-то, как Акира. Но все-таки…
ー Я понял, ー Инугами прикусывает губу изнутри, вспоминая тепло, с которым Акира смотрит на Кабанэ, ー поговори с Акирой пока меня не будет. И не натворите глупостей, помни, что он тоже мой ре… на моем попечительстве. Если что-то пойдет не так в масштабе, то я вряд ли смогу тебя простить. В обратную сторону это работает также.
ー Пока вас не будет? ー Кусака видимо решил пропустить мимо ушей всю последнюю часть, молча сообщая о том, что предположения Кохачи нелепы. На вопрос же старший многозначительно кивает и встает из-за стола, направляясь в сторону покинутого бара. Изначально он планировал отправить парней навести там порядок сегодня, однако в контексте данной ситуации ему лучше сделать это самому. Да и иногда, даже не любителю, стоит выпить немного виски? Не налегая, естественно.
Кабанэ с минуту постоял в коридоре, а после направился в сторону общей комнаты, украдкой поглядев на ванную, где все еще был слышен шум воды. Точно, помыться на ночь. Юный гуль соприкоснулся с холодной стеной спиной и опустился на пол ー подождет.
***
Акира не мог перестать загнано дышать, как будто только что сразился с полчищем различных чудовищ в одиночку. Он и представить себе не мог, что все это закончится вот так. Разве он заслуживает любви в любом ее проявлении? Особенно в том, в котором сейчас ее преподнес Кабанэ.
Юки-оноко убирает с плеч подтяжки и стягивает облегающие белые брюки.
Лицо краснеет стоит представить, как он выходит из душа и встречается взглядом с Кабанэ. Как молчит и боится посмотреть в глаза, хотя знает, что мальчику будет все
безразлично. Может поэтому он все так прогнозирует? Может тебе, Акира, нужно подтверждение? Ведь если Кабанэ разочаруется, то это значит, что его чувства ー
истина?
Белые космы откинуты назад и руки тянутся к пуговицам голубой блузки. Нет. Не думай об этом. Не сейчас. Хлопковая ткань летит на пол, а ванная наполняется водой. Он смотрит на свое отражение и обнимает себя за плечи. Кабанэ нравится
это? Нет, снежный юноша не отрицал собственной красоты, но… или все-таки? Акира смотрит вниз на стройные бедра и переступает с ноги на ногу. Кабанэ нравится это. Доброму, надежному и сильному Кабанэ это нравится.
Он ему нравится.
Акира залезает в ванную и погружается по нос. Все это кажется таким… нереальным? Хотя почему? Ответ на этот вопрос юки-оноко дать не может, а сидеть вечно в душевой возможности не предоставляется. Потому приходится поумерить пыл и заняться тем, ради чего он пришел ー смыть с себя усталость прошедшего дня. Акира намыливает ладони и ведет ими по собственным же конечностями, пытаясь убрать невидимую грязь с улиц людного Токио. Ключицы, грудь, руки, живот, бедра. Он также непринужденно смывает все лишние мысли, образовавшиеся в голове, иногда умудрившись намочить длинные волосы. По истечении десяти или пятнадцати минут ー сказать точно Акира не может ー юноша наконец то вылезает из ванны, обматываясь в махровое полотенце. Замечая, что его волосы влажные, он вздыхает и выпутывается из соблазнительного плена теплой ткани, отжимая белоснежные пряди.
Наконец просохнув, Акира смотрит на себя в зеркало.
Снова. Он вешает полотенце на один из четырех крючков и подбирает с пола грязную одежду, кидая в таз в углу комнаты. Ему требуется всего пару минут, чтобы одеться и почистить зубы, а вот для того, чтобы дернуть за ручку времени нужно как будто в разы больше. Взяв себя в руки, юки-оноко решается на отчаянный шаг и распахивает дверь. Кабанэ удивленно смотрит на него с минуту и замечает как красиво стекают капли воды по фарфоровой коже. Стоп. Футболка Шики?..
ー Я в ванную, ー только и успевает бросить мальчик-гуль перед тем, как они с возлюбленным расходятся в разные стороны. Как хорошо, что он не видит пылающих огнем щек Акиры…
как хорошо.
***
Акира выключил общий свет и залез на кровать. Раньше он никогда не делал так, однако Шики нет, а Кабанэ всегда без разницы, поэтому что с того? Он обнимает плюшевую альпаку и поворачивается на правый бок, накрываясь одеялом. В комнате веет прохладой, а сам Акира не больно горячий, хоть и может выносить низкие температуры. В тепле приятнее.
Юноша слышит как открывается дверь в комнату и зажмуривается, делая вид, что спит. Кабанэ скидывает полотенце на гамак и снимает футболку. Ему без разницы на температуры, хотя
легкий холодок ощущается приятнее нахождения в теплом пространстве. Он снова смотрит на Акиру, буравя его спину щенячьими глазами. В конце концов терять нечего? Шаги у Кабанэ тихие, сам он весьма незаметен, и юки-оноко чувствует чье-то присутствие только когда со спины его обвивают чужие сильные руки. Хочется повернуться и поведать мальчишке очередной рассказ о том, как важно ценить чужое личное пространство, но вспоминая подробности ситуации, Акира решает промолчать и посильнее сжать в руках игрушку.
ー Акира, ー Кабанэ прерывает их молчание, а названный не отзывается, ー я могу понять тебя и твою реакцию, если ты не испытываешь того же. Но ты не сказал ничего прямо. Я… мне сложно догадаться самому, что чувствуешь ты. Поэтому я хочу, чтобы ты сказал мне. Сейчас.
Снежный юноша даже вздрагивает. Кабанэ так хорошо подбирает слова, будто готовился к этому весь вечер. Но ком в горле не дает ничего сказать, потому Акира дергает плечом и напрягается в теле, надеясь, что Кусака просто уйдет. У мальчика-гуля же абсолютно другие планы. Кабанэ имеет отличную выдержку, но не тогда, когда человек, постоянно объяснявший ему о чувствах и так много рассказавший о любви, делает явно неправильные ー по его мнению ー вещи. Он хватает Акиру за руку, настолько нежно, насколько то возможно, и садится на кровати, прижимая чужую конечность к матрацу. Лед снова тает под натиском яркого рубина. Юки-оноко краснеет и хочет возмутиться, но Кабанэ снова говорит первый. Как так?
ー Акира, пожалуйста, дай мне шанс. Я наконец-то осознаю, что чувствую… к тебе.
На минуту все словно застывает. Оба юноши смотрят друг другу в глаза, но совсем скоро старший переводит взгляд на придавленную руку. Кусака разочарованно поджимает губы и спешит отстранится, но прежде, чем младший успевает это сделать, Акира заключает их пальцы в крепкий замок и сводит брови к переносице. Глаза Кабанэ распахиваются, когда снежный мальчик не сдерживает слез и при этом держит его за руку, так нежно и трепетно. Столько противоречий за один вечер явный перебор, но… как же приятно.
ー Прости, Кабанэ, ー снизу доносится шепот, а вторая рука его носителя тянется к чужим волосам, чтобы поправить выбившиеся пряди, ー мне очень жаль, что я поставил под сомнения твои чувства. Это единственная причина, по которой я не сказал тебе нечто подобное раньше… Кабанэ, я. Я очень тебя люблю. Также как любишь ты. Именно
этой любовью. Правда.
Гуль восторженно вздыхает и также восторженно произносит «Акира…», прежде, чем опустить их сцепленные руки на мягкую постель, а свое лицо уместить где-то в изгибе между чужими плечом и шеей. Все оказалось куда проще. И кажется на грудь так сильно уже не давит.
А его черные как смоль волосы все еще пропускают через пальцы по несколько прядей. Теперь он знает, что ему
приятно.
***
ー Может нам уже можно идти? ー Шики крутит в руках стакан с соком, осматривая тот с разных сторон и злобно вопрошает.
ー Предлагаю подождать еще пятнадцать минут. Ну, чтобы наверняка.
Усталый рык слышал весь Токио.
