Ох уж эта картошка полосками

      Они поссорились из-за ерунды.       И теперь Минхо лежит на кровати и бесится, накрывшись одеялом с головой.       Он же просто хотел жарить картошку нарезанную полосками, а не кругляшками. Неужели его желание было сверхъестественным? Так было тяжело пойти на уступки?!       Чёртов Мин Юнги.       Минхо он раздражает до боли под рёбрами и доводит до белого каления.       Как вообще можно было поссориться из-за картофеля? Какими идиотами нужно быть? Наверное, такими, как они. Учитывая тот скандал, который произошел полчаса назад на кухне, любой бы видящий предположил, что конфликт строится на чём-то весомом — измена, не меньше.       Нет.       Картошка!       Глупо настолько, что смешно. Однако Минхо злится, до боли сжимая кулаки под одеялом. Ему хочется прибить этого Юнги за то, что он так сильно бесит. Ему же вообще нет дела до того, какую картошку есть. И тем более плевать на форму. Тогда зачем был весь этот цирк?       Про Минхо можно сказать то же самое, потому они два идиота. Нет, у него, конечно, есть объяснение, ведь картошка выглядит красивее таким образом, да и в рот пихать что-то продолговатое, наверное, привычнее, а кругляшки в него даже не помещаются.       И тем не менее, идиоты. Оба.       Минхо хмурит брови и дует губы, хотя никто его под одеялом не видит. Обидно до жути, но так тупо, что омерзение вызывает. Юнги там тоже явно бесится, оставшись на кухне. А как иначе? Два неуступчивых придурка сошлись и мучаются теперь.       Юнги вредный и бескомпромиссный. Его хрен переубедишь или заставишь что-то делать по-своему. Минхо такой же, на самом деле, вот и не проходит ни дня без ссор.       Юнги смотрит всегда надменным взглядом из-под ресниц, словно стараясь испепелить глазами, и Минхо делает то же самое. Очевидно же, что никто не уступит и не сдастся. Характеры у них такие просто. Противные.       Минхо дерётся с подушкой, вымещая на ней всю злобу, и злится ещё больше, что Юнги не идёт извиняться. Почему кровать ещё не прогнулась под весом его тела? Почему в уши ещё не полились мольба о прощении? А потому что каждый ждёт друг от друга подобного. А по итогу оба упрямые.       В прошлый раз, когда они ругались из-за того, куда лучше класть сырые куриные яйца — на среднюю полку в холодильнике или на дверцу, возникая насчёт температуры, дошло почти до драки. Нет, конфликт в итоге был решён, потому что яйца выпали и превратились в бесформенное месиво на полу. И если нет причины спора, то к чему продолжать?       А вот уже по инерции. И Минхо бы честно пустил в ход кулаки, если бы Юнги не вгрызся в его губы зубами, уволакивая в жадный влажный поцелуй.       Глупо, наверное, решать проблемы сексом, но Минхо не стал возникать, когда Юнги разложил его на столе.       И таких случаев много. По десятку на дню. А в месяц и до нескольких сотен доходит.       Вот до этого они орали во весь голос друг на друга о том, в какой цветовой гамме должны быть обои в комнате. И что в итоге? Комната без обоев? Нет. Покрасили в синий, потому что этот цвет успокаивает. Так говорят. Нихера он не успокаивает. Минхо смотрит и злится, желая сломить все стены руками в эту секунду.       Возможно, тогда он согласился на это, потому что в обшарпанные стены Юнги зажимал, а после долго извинялся за царапины на его теле.       Если быть честным, наверное, именно физического контакта и не хватило в этот раз. Быть может, если бы Юнги прогнулся под ним или вытрахал из него душу, это бы помогло сейчас не беситься, но история не знает сослагательного наклонения.       Минхо злится.

***

      Ещё немного пожалев себя и пересилив желание бить посуду, Минхо выползает из комнаты, чтобы злобно зыркнуть на Юнги. А тот, как ни в чём ни бывало, сидит за столом и уплетает картошку, залипая в телефон, и даже не смотрит в сторону вошедшего на кухню.       Минхо всё равно показательно вскидывает подбородок и идёт попить водички, как замечает на плите сковородку, на которой красуется картошка, нарезанная полосками. Взгляд тут же смягчается и устремляется на старшего.       Минхо хмурит брови, пронзая глазами Юнги, а тот все равно упёрто не смотрит, насаживая на вилку картошку и отправляя её в рот.       — Юн? — очень тихо произносит Минхо, и на него только в этот момент поднимают глаза.       Юнги смотрит обессиленно, с долей обиды в глазах, и облизывает губы, которые блестят от масла. В этот момент его хочется прижать к себе крепко-крепко, как приблудного кота, потому что таким он и выглядит.       Минхо тяжело вздыхает и судорожно проглатывает ком, образовавшийся в горле, смотря в чужие глаза. Он делает несколько шагов вперёд и обходит Юнги со спины, кладя ладони на плечи. Признаться, Ли ожидает, что его руки попытаются скинуть, ведь вредные и наглые повадки котов есть у них обоих, но Мин не двигается. Сидит ровно, повернув голову немного вбок, словно ждёт слов.       Минхо стоит извиниться хотя бы за все резкие и грубые слова, что летели в адрес старшего совсем недавно, но только вот язык не поворачивается.       — Почему всё-таки не кругляшки? — чуть робко спрашивает Минхо.       — Чтобы ты не истерил, — фыркает Юнги.       — Я, по-твоему, истеричка?! — быстро воспламеняется Ли.       — А ты думаешь иначе? — хмыкает Юнги. — Наорал на меня из-за какой-то картошки.       — А ты...       Юнги подскакивает со стула, заставляя дёрнуться и осечься.       — Что я? — он смотрит так, словно ещё мгновение и сотрёт Минхо с лица земли.       Минхо делает глубокий вдох, поднимая плечи, и собирается выкинуть в ответ что-то дерзкое, но прикрывает глаза на секунду, а в следующую, вопреки желанию снова устроить скандал, делает шаг вперёд и притягивает сопротивляющегося Юнги за шею для поцелуя.       Минхо целует страстно и мокро, переплетая языки, и Юнги сдаётся. Ластится и обвивает шею Ли руками, чтобы прижаться ближе.       Может быть, совсем неправильно решать конфликты вытрахиванием души друг из друга, но это тоже способ. Наверное, это давно пора переиначить, ведь не дети уже и даже не подростки, однако это позже. Не сейчас.       Сейчас чужие ладони на лопатках, свои собственные на упругих ягодицах, а язык во рту Юнги вылизывает гланды.       И плевать.       Остальное потом.