Шанс на счастье

Он никогда не был груб. Наоборот, отличался учтивостью и доброжелательностью. Он был ярок, наивен и честолюбив, чем привлекал к себе внимание и общую любовь. Увы, те никогда не оставались с ним надолго, как и он не задерживался у одних мест. Жизнь его была построена вокруг одной, весьма определённой цели, что не включала в себя лишние отношения и задержки на одном месте. Бессердечному и не излучающему ничего кроме пугающего холода, ему редко доводилось быть любимым. Неуязвимое чудовище, что обречено было на вечные скитания. Он не имел чёткой цели, но и задержаться где-либо, мотива у него не было. Он всегда был прямолинеен, временами резок, нелюдим и никогда не был отличен своей эмпатией или простодушием. Путешествие его не имело конца. Имел он цель, имел идею, но не имел четкого пути. А цель была лишь одна. Эгоистичная и сугубо личная — освобождение от собственных страданий и внутренних конфликтов. Эгоизм убивает и разрушает человека и это известный факт. Но удовлетворение собственных прихотей и стремление к возведённым в собственный культ целям — это одержимость. Зависимость, что превосходит по силе своей любой наркотик. И он осознаёт свою зависимость. Но понимание не всегда влечёт за собой искупление. Но принято считать, что трагедия — повод для близости и улучшения отношений. И их трагедия, заключается лишь в собственном их существовании. Главная беда заключается в том, что сердца продолжают биться, а грудные клетки продолжают двигаться при вздохе. И это было их общей драмой. Понятной друг другу, но при том столь далекой и незнакомой каждому. Принято считать, что трагедия — повод для сотрудничества. Но последствия его, сказывалось разрушительно на всём их окружавшем. На всём, но не на них самих. Как минимум, до определённого момента. Кровь оседает на деревянном полу толстым слоем, иногда оставляя следы на стенах. Липкие и тёплые сгустки крови чем то напоминают крем, дополняющий слои торта своим ярким цветом. Три измученных тела, уже почти утерявших свою индивидуальность и превратившихся в грязные, обезличенные эмоцией страха и покрывающей их крови распласталась в лужах алой жидкости. Прямо сейчас, родилось главное свидетельство того, что люди — гораздо большее зло, нежели жестокие ведьмы. Так было 12 лет назад, так происходит сейчас и так будет происходить потом. Среди всей вакханалии и ужаса, стояли двое. Несчастные жертвы обстоятельств, потерявшие друзей или чудовища, их же и убившие… Их природа уже не имела значения. Никому больше нет до этого дела. Терзая бездыханное тело девушки, один из них безжалостно пробирался к её органам. В учтивом, доброжелательном юноше, обладавшим свойственным только для человека миролюбием не осталось ничего человечного. Порез за порезом и он добирается до сердца. Заключённый между ними договор о сотрудничестве никогда не был и не будет озвучен. Эта тема не нуждается в обсуждении. Время, что было проведено вместе не ушло даром. Ныне, они были связаны тонкой, но чертовски крепкой нитью. Они не могли считаться людьми. Ничего человечного в них не осталось. Неясно, обладали ли они этой человечностью хоть когда-то. Но в этом и заключалась нездоровая красота ситуации. Сплетённые судьбой и одним грехом на двоих, они были едины частицей души и предназначены друг другу чем-то далёким. У них нет иного выхода. Эта возвышенная форма любви была их наказанием. Эта извращённая пародия на чувства была их наградой. Сотрудничество над общей целью не стало началом этой связи. Она проявилась несколько ранее. Каждый разговор, каждая встреча, каждый взгляд и каждое пренебрежительное отвлечение вело к одному исходу. Они не достойны любви, счастья и прощения. Но они и не просили этого. Держать обиду на партнёра в преступлении — глупо. И они не совершали глупостей. Их чувства были скреплены чужой кровью. И даже не имея шанса на будущее, они были готовы подарить друг другу иллюзию этого будущего и даже наполнить его мнимым счастьем. Счастьем, что можно придумать лишь за стенами особняка, совершив последний рывок. — Вилардо, — раздаётся тихий зов человека, нависшего над одним из изуродованных тел. Вилардо делает шаг вперёд, реагируя на голос человека, прикованного к нему больной любовью. Этот момент положит конец случившемуся. Совсем скоро, их сотрудничество завершится и связь сменится с греховной на нечто большее. Высшее. Но они достойны любви, счастья и прощения. Резко поворачиваясь, Эш бросается на партнёра, нанося удар скальпелем в области сонной артерии. С губ срывается кашель, сопровождённый мерзким металическим вкусом крови. Но Вилардо по прежнему жив. Этого нельзя было предсказать почти никаким методом. И пользуясь смятением охотника за ведьмами, флорист прижимает нынешнего соперника к земле, приставляя ко лбу пистолет. Ещё одна деталь, что объединяет их это дрожь, пробирающая обоих. Янтарные глаза путешественника мокреют. Оба понимают что произойдёт сейчас. Они разрушают собственное счастье своими руками. Страх и желание закричать или заплакать пробирает до костей. Но рука Вилардо не дрожит. Почти. Минутная слабость, отдача собственной обсессии и всё было разрушено в один момент. Все идеи и шансы. Надежды и возможности. Ничего больше нет. А было ли оно изначально. Руки Брэдли не были прижаты к полу р обездвижены. Это было проявлением оставшегося доверия и сострадания. Воспользовавшись шансом, Эш тянется к проклятому, кладя руки тому на шею. Это не было сопротивлением и попыткой навредить. Это было более похоже на объятье. А было ли это манипуляцией для отвлечения внимания или простым любовным жестом — не ясно. И это не имеет особой разницы. Ещё несколько минут они молчат, прибывая в таком состоянии. Липкие лужи крови на полу начинали прекращаться в ещё более противные холодные сгустки. От прикосновения этим отвратительным остаткам человека, хотелось блевать, а от сложившейся ситуации рыдать и кричать во всё горло. Но Эш не желает погибать так же как его жертвы — напуганным и навеки запечатлённым смертью с изувеченным безнадёжностью лицом. И потому, он старается избавиться от слез и страха на лице. — Я люблю тебя, Эш — холодно и стараясь сохранять обычную безэмоциональность отвечает флорист, игнорируя всё то, что бушует внутри. — Я тебя тоже, — кивает и наконец улыбается Эш. Хочется прекратить эту совместную пытку. Хочется избавиться от оружия и покинуть это место вдвоем, не вспоминая о произошедшем никогда. Это было бы лучшим выходом для них. И ничего ещё не потеряно. Пока они оба живы, не поздно все исправить и подарить друг другу желанное счастье. Эта мысль резонирует в их головах в момент, когда давление, оказанное рукой Вилардо на грудную клетку соперника ослабевает. Эш осторожно приподнимается, показывая собственную безопасность и натянуто улыбается Адлеру. — Я могу тебя обнять? Ответом стал кивок. Они сливаются в объятьях так, будто ничего не происходило. Словно они — другие люди, что пока ещё не утратили своего шанса на будущее. Раздаётся выстрел. Громкий хлопок, затмевающий последние, адресованные друг другу слова. Лицо Эша не осталось осквернено ужасом. Оно вовсе не было осквернено чем либо, ведь вместо головы некогда привлекательного и до подозрительного обаятельного юноши осталась лишь отвратительная смесь, превращённого в мяса мозга, черепа и крови. Часть этого осталась и на Вилардо уж точно закрепляя тем самым их по сей момент не угасшую связь. Они были готовы к этому моменту. И от этого было лишь больнее. Тело падает на пол. Адлер поднимается с колен, проходя к другому телу, что не вызывает в нём ни капли боли. Он не оборачивается. Он не желает видеть, что сотворил с тем, кого когда-то мог счесть своей судьбой и пусть и не открыто, но называть своей любовью и потому, не собирается медлить. Он поднимает с пола алый, подобно крови камень и тихо шепчет что-то. Вилардо Адлер исполняет своё желание, обращаясь в прах и кучку тряпок. Они не имели шанса на будущее и не были достойны счастья, любви и прощения. Смерть была бы единственным хеппи эндом для них. И он наступил. Это счастливый конец. «—Мне жаль» «— Прости, что я всё испортил.»