Для любви нет препятствий

Поздно вечером в огромном особняке мама укладывала свою трёхлетнюю дочку. — Мам! Расскажи сказку! — Маленькая девочка потянула маму за край довольно длинной черной плиссированной юбки… Вообще, образ нашей главной героини был очень интересным… Кудрявые чёрные волосы были кое-как собраны в непослушный хвост на затылке. Чёрная блуза с едва различимыми бело-красными цветами, длинная черная юбка в пол и невозмутимое, как всегда, лицо, отражающее только скорбь, любовь и тени воспоминаний… Иногда, когда женщина задумывалась, в ее глазах быстро мелькали приведения памяти. Грустные воспоминания молодости. Блуза имела рукав три четверти, поэтому оголяла многие шрамы, рубцы и странные надписи на руках девушки… Самым эпичным шрамом была надпись «предательница», которая занимала почти всю руку. Сколько бы косметических чар ни накладывалось, все было бесполезно. Этот шрам никогда не скрывался. — Эта сказка будет нелегкая… недобрая… жестокая, но, возможно, с хорошим концом… — грустно улыбнулась женщина. Ее глаза были на вид как стекло, хотя нет, это были не слезы. Лита не плакала с его смерти. Это была та самая мужественность, которая не позволяла ей плакать. То самое твёрдое воспитание. Та самая чёрствость показных эмоций. — Расскажи! — Глаза девочки блеснули огоньком любопытства. Если женщина казалась злой и угрюмой, её дочь была совсем другой. Маленькие черные кучеряшки смешно топырились во все стороны, большие ярко-зелёные глаза с длинными ресницами проницательно смотрели в душу, даже нет, они не напрягали, наоборот, успокаивали… Небольшой курносый носик смешно выглядел на ещё очень маленьком личике, девочке не было и четырёх лет. — Когда-то в далеком… даже не помню, каком году, — задумалась Лита, — что, в принципе, и неважно… — продолжила она. — Ну так вот, в каком-то далеком году, где-то на земле в графстве Уилтшир, в большом поместье под названием «Малфой Мэнор», в западном крыле особняка, на втором этаже в кровати спала девушка… Лет ей было тогда шестнадцать… Звали ту девушку Лилит Арианда Малфой. — Женщина устало вздохнула, как будто начала погружаться в ледяную прорубь… — Мам, а кто это? — спросила девочка. Это имя почему-то устрашало ее, и она скрутилась в комочек на коленях матери. — Это очень интересный человек… — уклончиво ответила мама. — И вот часы пробили уже девять, а девушка не хотела просыпаться… Ну, а кто бы хотел? Лето, суббота и жара… Да и до учебы не так далеко, отоспаться охота безумная… Да и сон не из скучных. Но если бы один человек не нарушил сон Лилит, наша история сложилась бы совсем по-другому… — задумчиво сказала женщина, аккуратно поглаживая дочь. — Кто это был, мама? — Девочка перевернулась на живот и, подперев щеки своими маленькими ручонками, продолжила слушать маму. — Это был четырнадцатилетний Драко Малфой… Несносный блондин… с отвратительным… нет, ужасающим характером, но с любящим сердцем… с малым, но пропитанным любовью… — Ну так что же случилось? — недоумевала девочка. — В тот самый момент, когда во сне у Лилит происходили безумно интересные вещи, когда ее фантазия придумывала паранормальные чудеса, в темную комнату ворвался Драко. Громко хлопнув дверью, он подбежал к сестре и начал теребить ее свисающую ногу. Он начал орать ей прямо на ухо что-то такое, как: «Лилит Арианда Малфой, немедленно вставай!» — смешным голосом проговорила Лита, на что девочка звонко засмеялась. — Если меня не подводит память, это было очень дико… — грустно улыбнулась мать, в глазах которой промелькнули те самые тени прошлого. Заметив, что дочь не имеет вопросов по типу «Что?», «Кто?», «Как?» и «Почему?», она продолжила: — Лилит очень сильно разозлилась на своего брата… она пообещала убить его, если он еще раз так сделает. Это правда было отвратительно, — немного сморщилась Лита. — Лилит всё-таки встала с теплой и мягкой постели, немного зевая. Она резко открыла шторы и поморщилась из-за яркого и противного солнечного света. Лилит ненавидела тепло и солнце. Не любила яркие теплые цвета, не любила животных по типу котов и хомяков. Лилит любила холод… дождь… ураганы… Темные цвета змей или летучих мышей. Стены комнаты Лилит были тёмно-изумрудного оттенка с незамысловатым узором. На стенах изредка были изображены чёрно-белые фотографии Лилит… Ну, не только Лилит, на самом деле… Где-то у пыльного комода была фотография декана, и на вопрос, что она там делала, ответ был очень прост: Лилит долго делала эту фотографию, там профессор был изображен в розовом платье и шляпке… Да, понятно было, что это не настоящая колдография, но Лилит не могла устоять от такого соблазна. Не то чтобы она ненавидела своего декана… Просто это правда выглядело очень… своеобразно, да и, как говорил один её знакомый, «каждый думает в меру своей испорченности». Также на стенах были колдографии друзей Лилит. На одной из них был изображен Теодор Нотт… — Папа? — перебила женщину Эмилия, услышав имя своего отца, и резко подняла голову, посмотрев на маму. — Да… — Женщина резко погрустнела. «Может не стоило рассказывать?» Лита задумалась на пару минут, но вспомнила слова своего мужа: «В любом случае, она рано или поздно узнает». Женщина глубоко вздохнула. — Эм, уже половина одиннадцатого! Мне кажется, Морфей тебя заждался! — Мать натянула милую улыбку и погладила дочь по голове. — Мамочка, а как же мудрость? — спросила Эми и начала ложиться в кровать. Дело в том, что каждый вечер Лита говорила своей дочери латинскую цитату, наполняя ее «мудростью» с рождения… — Omnia non frustra agimus, etiam si terribile evenit… — сказала Лита и добавила: — «Все, что мы делаем, мы делаем не зря, даже если результат будет ужасающий». — Спасибо, мамочка, — улыбнулась девочка, медленно закрывая глаза… — Спокойной ночи, милая, — погладила Лита девочку по русым волосам и накрыла её одеяльцем. — Noctes, Morpheus custodiat somnia… — сказала девочка и мигом погрузилась в сон.