Пора их юности

Поскольку занятия в школе начинались только в сентябре, Шубао и Гумао все еще наслаждались летними каникулами. В тот вечер, когда Цзян Шэнь вернулся домой, Тань Линлин открыла коробку, которую передала Ли Чжо, и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, она покраснела, не в силах вымолвить ни слова. Это был целый отварной цыпленок. Ли Чжо даже тщательно разделала его и оставила записку, в которой говорилось, что соль не добавлялась. Цзян Шэнь впервые съел на ужин две куриные ножки – роскошь, которой он никогда раньше не наслаждался, и ему показалось, что все его тело затрепетало от наслаждения. После ужина он вернулся в свою комнату, чтобы размять пальцы ног, размышляя о том, как попросить Гумао одолжить ему компьютер – ведь Цинлин-цзы училась рисовать, а во всей деревне ноутбук был только у них. Цзян Шэнь расставил ноги, поджимая пальцы ног один за другим. Он был очень рассеян, придумывая одно оправдание за другим, не в состоянии придумать ни одного, которое бы его устраивало и гарантировало успех. Вздохнув, он без усилий развел ноги в стороны. Он наклонился вперед, прижавшись верхней частью тела к полу, и оперся подбородком на тыльную сторону ладоней. Он снова глубоко вздохнул. Тань Линлин постучала в его дверь. – Пора принять душ. Постарайся лечь пораньше. Послушно согласившись, он встал. Тань Линлин стояла у его двери, держа какую-то одежду, и, увидев, что он выходит, она поторопила его в ванную. – Твой отец внутри. Зайди и потри ему спину. Прошло много времени, с тех пор как Цзян Лошань принимал душ вместе со своим сыном. Цзян Шэнь вошел с полотенцем, хихикая над своим отцом. Его отец сидел на табурете, повернувшись спиной к Цзян Шэню. – Почему ты больше не такой загорелый? Цзян Шэнь посмотрел на свои руки, намочил полотенце и накинул его на плечи Цзян Лошаня. – В последнее время я не так часто бывал на солнце. Позволь сказать, пап, все девушки в танцевальной студии тоже очень бледные! – Ну так они же девочки. – Мужчина повернулся к своему сыну и рассмеялся. – А мальчикам-то это зачем? Мысли Цзян Шэня были очень невинными. – Потому что это красиво! В соседнем зале есть мальчик, который занимается боксом. У него тоже светлая кожа, и он хорошо выглядит. Цзян Лошань небрежно спросил: – У тебя появился новый друг? – Мы разговаривали всего несколько раз... – Цзян Шэнь ненадолго задумался. Он надавил сильнее, массируя талию Цзян Лошаня. – Это считается дружбой? Прикрыв глаза и удовлетворенно вздохнув после массажа, его отец небрежно ответил: – Считается, конечно, считается... Да, вот здесь. Приложи немного больше силы. Уроки танцев проводились каждый день после обеда, но Цзян Шэнь все равно вставал довольно рано. Первое, что он делал после раннего пробуждения, – это убирал курятник. К счастью, сейчас в нем был только Тони, так что уборки было немного. Как у петуха, у Тони был очень здоровый распорядок дня. Он начинал кукарекать в пять утра, час упражнял горло, а в шесть отправлялся на прогулку. Полчаса спустя он завтракал, а в семь уже ждал Цзян Шэня, чтобы в восемь сопроводить его на тренировку во дворе. К тому времени, когда Цзян Шэнь заканчивал свою двухчасовую базовую тренировку, его сосед Гумао, наконец, проснулся. Мяо Хуар приготовила для него завтрак. Съев только половину, он взял вторую половину с собой, решив, что съест ее позже, когда ему захочется. Шубао ждал его во дворе. Увидев, что руки Гумао были полностью набиты едой, он потерял дар речи. – Ты что не мог сначала доесть, прежде чем выйти на улицу? Гумао был совершенно невозмутим. – Ты что, слепой? Тут же так много! Шубао, конечно, не был слепым, но он не потрудился ответить. Они вдвоем отправились на поиски Цзян Шэня. Но перед домом стоял Тони, поэтому Гумао отказался заходить, вместо этого повысил голос и закричал: – Шэнь-цзы! Цзян Шэнь тоже поприветствовал их и вышел с яичным блинчиком во рту. На самом деле он уже позавтракал, но после тренировки снова почувствовал голод. Поэтому он попросил Тань Линлин приготовить ему яичный блинчик с начинкой, чтобы насытить свой желудок. Шубао помахал ему рукой. – Это весь твой завтрак? Выйдя со двора, Цзян Шэнь остановил бдительного Тони, не дав ему выйти вместе с ним. Тони был явно очень недоволен, громко крича на Гумао. – Утром я кушал кашу, – честно ответил Цзян Шэнь. Шубао ничего не ответил, только ткнул Гумао: – Отдай свои яйца и молоко Шэнь-цзы. Гумао удивился: – Разве я говорил, что не хочу их есть? Шубао взял их прямо из рук Гумао и сунул Цзян Шэню. – Разве ты сам только что не жаловался, что съел слишком много? Шэнь-цзы может помочь тебе доесть. – ... Получив яйца и молоко, Цзян Шэнь не знал, стоит ли ему их есть или нет. Гумао махнул рукой, сдаваясь: – Ешь уже. – Сколько я буду тебе должен? – спросил Цзян Шэнь. Гумао злобно стиснул зубы: – Просто ешь уже! – Давай, ешь, – сказал Шубао, – тебе будет полезно, ты ведь растешь. Гумао свирепо посмотрел на него: – Я тоже расту. Шубао расхохотался: – Сначала отрасти себе мозги. Пускай детских развлечений в деревне было не так уж много, все они были довольно разнообразными. Например, поиск яиц весной, ловля рыбы летом, игры в ладушки осенью и в снежки зимой. В любом случае кучка мальчишек, похожих на диких собак, всегда найдет чем себя повеселить и придумает игру из чего угодно. Семья Гумао владела самыми большими рыбацкими угодьями в деревне. Его отцу, Чэнь Лаоши, приходилось ходить туда рано утром, и к тому времени, когда Гумао привел Шубао и Цзян Шэня, рыболовные сети были почти все собраны. Цинлин-цзы сидела у пруда с босыми ногами и встала, когда увидела Цзян Шэня: – Шэнь-цзы! Прежде чем Цзян Шэнь успел ответить, Гумао уже подбежал к ней: – Цинлин-цзы, быстрее надень свои туфли. Она недовольно поджала губы: – Сегодня же так жарко! Кто будет носить обувь в такой жаркий день? Гумао продолжал вести себя неразумно: – Тебе все равно придется их надеть! Цинлин-цзы была готова умереть от раздражения из-за своего несчастного брата, ненавидя его привычку все контролировать. Она снова села с мрачным лицом, в то время как он наклонился, взял ее туфли и натянул их обратно ей на ноги. Цинлин-цзы несколько раз пробовала бороться, но так и не смогла вырваться. – Перестань двигаться. – Гумао держал ее за лодыжку. – Разве ты не знаешь, что девочки не должны позволять своим ногам мерзнуть? Цинлин-цзы сердито ответила: – Ты прям как отец, такой надоедливый. Он надел на нее туфли, затем помог подняться. – Держись подальше от воды. Шубао взял на себя роль посредника: – Ладно, хватит. Она и так редко сюда приходит, пусть поиграет. Гумао был не очень счастлив. – Она не твоя сестра, конечно, ты не стал бы дорожить ею. – Когда это я ею не дорожил? – со смехом пожурил Шубао. Он посмотрел на маленькую девочку рядом с ними. – Цинлин-цзы, хочешь, я возьму тебя поплавать? Она покраснела. Как раз в тот момент, когда она собиралась согласиться, брат потянул ее за себя. Гумао предостерегающе указал на Шубао: – Не валяй дурака, Шэнь Шубао! Даже не вздумай воспользоваться моей сестрой! В конце концов Цзян Шэнь остался наедине с Цинлин-цзы. Они сидели на берегу, маленькая девочка обиженно смотрела на Гумао и Шубао, которые играли в пруду. Два мальчика поймали какую-то рыбу и с криками гонялись друг за другом. – Почему ты не присоединяешься к ним? – нерешительно спросила Цинлин-цзы Цзян Шэня, отводя взгляд от мальчиков в пруду. Цзян Шэнь действительно хотел поиграть, но прогулка босиком могла легко привести к травме. Он вспомнил, что учительница Лин говорила раньше, что ему нужно «заботиться о своих ногах так, словно они – его жизнь». Получив этот указ, он был готов написать его себе на лбу. Цинлин-цзы вздохнула и недовольно сморщила нос: – Гумао такой надоедливый. – Да нет... – Цзян Шэнь на мгновение задумался, а затем замолвил за Гумао словечко: – Он даже отдал мне сегодня свои яйца и молоко. Цинлин-цзы весело рассмеялась. – Ты говоришь о нем хорошо только потому, что он дал тебе немного еды? – поддразнила она. – Цзян Шэнь, тебя так легко подкупить? Конечно, Цзян Шэнь не думал, что его легко подкупить, но и опровергнуть ее доводы он не мог. В конце концов ему оставалось только утешать себя мыслью, что для людей пища подобна небу¹. Ближе к полудню стало очевидно, что Шубао и Гумао еще не наигрались в пруду. Не в силах больше ждать, Цзян Шэнь встал и сказал Цинлин-цзы: – Я пойду. Пожалуйста, передай от меня брату. Цинлин-цзы кивнула с таким видом, будто все поняла. – Ты идешь танцевать в Детский центр? Цзян Шэнь молчал, он был взволнован. – К-как ты узнала? – пробормотал он. – Мама рассказала, – сказала она так, будто это было очевидно, затем с улыбкой взглянула на Цзян Шэня. – Не волнуйся, я никому не расскажу. Он был очень смущен. – Это не... – На полуслове он огляделся, словно чувствуя себя виноватым, затем тихим голосом подчеркнул: – Только никому не говори. Цинлин-цзы чуть не умерла со смеху. – Не скажу, правда! Мой брат – тупоголовый дурак, как он узнает? Цзян Шэнь бежал по полям. Рис рос прекрасно, достигая высоты почти по пояс. Перепрыгнув через канаву у края рисового поля, он вытянул руки, и кончики растений мягко коснулись его ладоней. Тань Линлин взяла его обувь и выехала на велосипеде к асфальтированной дороге, чтобы передать ее ему. Издалека она крикнула: – Беги медленнее! Будь осторожен, не споткнись! Летнее солнце было подобно волнам сатина, что струились вниз и покрывали благоухающие посевы и поля. Теплый ветерок, дующий с горного хребта, мягко ерошил челку Цзян Шэня. Он ухмыльнулся, раскинул руки и оставшуюся часть пути до Тань Линлин прошел легким базовым шагом «Па шассе²». В конце он даже немного покружился и поклонился. Не говоря ни слова, Тань Линлин швырнула в него обувь. – Я так горжусь тобой, только посмотри, на что ты способен. Цзян Шэнь громко рассмеялся и повесил балетки на шею. Как раз в тот момент, когда он собирался бежать к автобусной остановке, Тань Линлин остановила его и протянула коробку с едой: – Вот, возьми. Цзян Шэнь взял коробку, встряхнув ее, он услышал, как внутри что-то перекатывается. – Что там? – Только два яйца. Прибереги их на тот случай, если проголодаешься. Когда Цзян Шэнь вбежал в танцевальную студию, многие девочки еще не пришли. Учительница Линь помогала Сун Синь разминать ноги, увидев его, она помахала ему: – Ты здесь! Цзян Шэнь сел прямо на пол и начал переобуваться. – Да. – Он посмотрел на Сун Синь. Она садилась на шпагат с довольно несчастным выражением лица. Подперев подбородок рукой, она вяло посмотрела на него. – Что случилось? – Он сел рядом с ней. – Я злюсь, потому что поссорилась со своими родителями. – Из-за чего вы поссорились? – Когда снова начнутся занятия, я перейду во второй класс средней школы и должна буду уделять больше внимания учебе. Когда я сказала, что хочу продолжить танцевать, они были недовольны. – Она фыркнула. – Как будто я счастлива. – Затем она посмотрела на Цзян Шэня. – А ты в каком классе будешь учиться? – Я перейду в третий класс. Сун Синь вздохнула, немного завидуя. – Тогда ты сможешь практиковаться еще года три. Как мило. – Мы не сможем танцевать в средней школе? – Он не понял. – Но ты все еще танцуешь, и у тебя хорошо получается. Сун Синь рассмеялась. Ей было всего около двенадцати или тринадцати, но ее смех звучал как у взрослой. – Ты не понимаешь, – сказала она. Однако, немного поразмыслив, она поняла, что не в состоянии внятно все объяснить, поэтому могла только притвориться взрослой. – Но потом обязательно поймешь. В балете было много основных движений. Во время обучения Цзян Шэнь записывал их в свой блокнот. Слова, которые он не мог написать сразу же, он записывал транскрипцией³, а затем постепенно доучивал их дома. Учительница Линь знала о его привычке, поэтому специально замедляла речь, и большинство девочек, которые были уже знакомы с этими шагами, даже помогали ему повторить. Обычно в середине урока Цзян Шэнь проявлял в три или четыре раза больше энергии, чем остальные. Он сильно вспотел, не говоря уже об усталости. У мальчиков его возраста довольно хороший аппетит, поэтому во время перерыва он выскользнул за дверь, намереваясь съесть яйца, которые принес с собой. Когда он сидел в коридоре и чистил яйцо, дверь боксерского зала напротив открылась. Бай Цзиньи взъерошил волосы и вышел весь покрытый потом. Цзян Шэнь очистил половину яйца, затем поднял голову и посмотрел на Бай Цзиньи, слегка приоткрыв рот. – ... Бай Цзиньи начал поправлять прическу, затем подошел и сел рядом с Цзян Шэнем. – Что ты ешь? – спросил он. Цзян Шэнь продолжал чистить скорлупу, улыбаясь ему. – Яйцо. – О, – ответил Бай Цзиньи, наблюдая, как он снимает скорлупу. Цзян Шэнь медленно закончил чистить яйцо. По какой-то причине ни с того ни с сего он подумал о том, как Цзян Лошань сказал, что их можно считать друзьями, и после минутного колебания вежливо спросил: – Хочешь одно? Бай Цзиньи приподнял бровь. Он помолчал немного, затем коротко сказал: – Да. С болью в сердце Цзян Шэнь протянул ему яйцо. Бай Цзиньи прикончил его в два приема. Закончив, он вытер рот и сказал немного осуждающе: – Что у тебя за яйца такие? Почему оно такое маленькое? Нахмурившись, Цзян Шэнь больше не хотел с ним разговаривать, поэтому молча спрятал второе яйцо в коробку за спиной.