***
Каждую ночь он складывал чужое тело, как конструктор, которого не было в детстве. Упивался каждым всхлипом в изгиб хрупкого локтя, чуть нажать и оно сломается, но вместо этого учился прикасаться нежно, повторяя: — Это не пряник, просто ты нужен мне живым. Достоевский задыхался от удовольствия, когда язык проходился по чуть мокрым ключицам, поднимаясь к шелковым волосам. — Настолько желанный, что можно свихнуться, - крыша, как говорится, ехала в лёгкое эротическое, ведь никто так не пел под ним, как этот мужчина. Настолько не такой, что можно было подумать про галлюцинацию от ежедневного недосыпа. — Обещай, что будешь утром со мной. Клянись, - не хотелось Фёдору верить, что на рассвете всё это пропадёт. Одно из правил - своевременный ответ или наказание. Вмятины и ожоги стали неотделимой частью жизни, будь то физические или психологические. Просто им обоих хотелось оставить клеймо, которое бы держало в равновесие до следующей встречи. Достоевский чувствовал, что нечто внутри полыхает от злости , видит, как не отвечают ему. — Клянусь, - одно только слово на грани слышимости не даёт сорваться с цепи. Приятное в ночи - это тело, которое извивается под ним, содрогаясь каждый раз, пачкая живот. Руки Фёдора движутся по знакомому обоих пути. Они оглаживают горящую кожу бёдер, оставляя следом прикосновения губ, словно нежнейший лепесток. — "Успокаивает", - Николай думает только об этом с каким-то скрипом в душе. Он не девица на сеновале в канун прыжков через костёр. Каждый Ванька - встанька ведёт свою девицу под свет луны. Ему это не нужно, потому что не рассыпется.Не сломается, потому что уже давно сломан.
Прилив нежности для обоих впервые. Фёдор не входит, пока не будет уверенным в том, что его партнёр готов, но мысль о тесном нутре ломает с каждой секундой. И он старается медленными проникновениями, успокаивая кончиками пальцев, очерчивая рисунки на теле. Тихие стоны, редкое рычание в шею и ежесекундные поцелуи, будто прощание. И только ночной ветер их слушатель, когда они мокрые и потные лежат рядом, сплетая свои тела.***
Пройдут дни, недели, но осадок останется. Душа не соберётся воедино, оставаясь разбитыми стеклами лежать на том тротуаре, как и последние слова: — Обещай ждать меня каждое лето, я буду приходить с восходом солнца. — Обещаешь? Любить так не должны, особенно злодеи, ведьжизни их уже расписаны в каждой сказке, фильме и книге. Это чувство должно остаться призраком в каком-нибудь отеле, пугая жителей каждую ночь. Пальцы его коснулись пульса, а сердце пропустило удар.