О спасении камер

Иногда создавалось такое ощущение, будто агенты-камеры прокляты. Ещё и было за что – вспомнить хотя бы того самого камерамена, первого, который спустил одного из скибидистов. Камеры продолжили сражаться вместо человечества и продолжают до сих пор, без перерывов. Новые бойцы поступали, старых без устали ремонтировали, но все они становились объектами ненависти туалетов. Им отрывали конечности и головы, разрывали на пополам, распиливали, давили, пронзали, сжирали, размазывали, кидали, испепеляли… Иногда кому-то удавалось прийти, явиться почти вовремя, чтобы спасти единственного выжившего среди бывших товарищей, ныне трупов. Спасение в последнюю минуту – что за клише. Дурацкое такое. Однако камеравумен всё равно предпочитала его вместо полностью убитой группы. А ещё она предпочитала быть той, кто спасает, а не кого. Ну и кому может понравиться, когда всё, что в твоих силах – это кричать от боли, когда пушку оторвали, одну руку разгрызли, что называется, до кости, ноги сломали, а живот пырнули, продырявив насквозь, и продолжают всаживать острую металлическую лапу, от чего электронная начинка вываливается на асфальт в лужу синтетической крови. Разошедшегося скибидиста оглушает громкий звук, как и трепыхающуюся на земле камеравумен. Это не музыка, а просто синтезированный крик, который будто проверяет на прочность захрипевшие динамики. От него рябит в объективе, а у гадёныша наверняка пошла кровь из незащищённых ушей. Через жалкие пару секунд у него стала кровоточить и шея с воткнутыми в неё ножами. Одновременно с тем, как злая человеческая голова безвольно свесилась с ободка, оборвался и крик, сменившись на цокот каблуков-шпилек. Камера устало повернулась в сторону звука, легла боком на асфальт, не сумев удержать на весу. Чёрным корпусом она ощущает мокрую от своей же крови поверхность. Неудобно, наверное, приседать на каблуках. Сложно и страшно брать настолько потрёпанного агента, у которого будто в любой момент может отвалиться что-то от тела. Камеравумен старается думать о чём угодно, кроме пронзительной боли, сжимает целой рукой плечо пиджака, пока союзница многократно и быстро извиняется. Система так и намеревается отключиться от потери сил, но раненная не хочет ещё больше пугать спикервумен. А так вымученные процессоры отключились бы мгновенно. Думать сложно, от проносящихся мимо зданий мутит, тело постоянно потрясывается. Пальцы на чужом плече то и дело слабеют, начинают разжиматься, но спасительница держит её крепко. Свободных техников в штабе, при чём в любом, оставалось крайне мало. Основная часть сейчас занимается Титаном Камерой и надеется, что их коллегам поступает не так много сломанных. В полностью рабочем состоянии был только один Титан, ещё и не шибко оснащённый бронёй. Вот так же, переводя тему на союзников камер, и выпроводили спикервумен, дабы она не отвлекала одного единственного выделенного ремонтника. Камера выключилась почти мгновенно с уходом. Рабочему же и лучше – не будет слышать шипение от боли, возможно, с матами, и оперируемая агент не будет дёргаться. Включение произошло скорее, чем её вообще починили, и ещё около часа камеравумен просто наблюдает за действиями уже двух техников. Состояние стало заметно лучше. Как минимум, она не истекает кровью, конечности базово залатаны, как и дыры на спине. Воздух в палате покалывает холодом. Агент не вернётся к работе не только пока не наберётся сил, но и пока ей не достанут новый комплект формы. Старый мало того, что изорвали, так и снять его, чтобы починить камеравумен, не нанеся при этом ещё повреждений, было невозможно – пришлось срезать. Уже под конец ремонта в палату-операционную заглянула знаменитость мира агентов – камерамен с вантузами. Поговорили они не так уж много. Он только убедился, что его боевая знакомая жива, да камеры обменялись парой фраз. – Каждый уважающий себя агент должен повредить ноги в бою, – шутливо подбодрил камерамен на прощание. – Быстро же ты отошёл от той проблемы, – она также не осталась в долгу. Агент с вантузами вышел из комнаты, но камеравумен ещё могла видеть его в небольшом смотровом окне. Камерамен внезапно дёрнулся, будто чего-то испугался и крутанулся в сторону. На него практически налетела спикервумен. Хоть камера не слышала, о чём они говорят, но могла примерно понять. Агент вантуз одним объективом указал на неё за стеклом, и спикер повернулась тоже. Камеравумен в ответ приподняла руку, которую сейчас не чинили, и неловко помахала союзнице. Та помахала в ответ, куда энергичнее и веселее, особенно когда камера показала палец вверх, давая понять, что она в порядке. – Ваша подруга? – обратился один из техников. – Можно и так сказать, – ответила агент, умилительно наблюдая за радостной спикервумен. Ремонтники уделили ещё пару минут на проверку работы систем и ушли тоже. В проёме тут же показался яркий динамик, затем и его обладательница, тут же спросившая: – Как ты тут? – Теперь уже цела, как видишь, – камеравумен провела рукой над собой от торса до ног. На искусственной коже вместо ран остались только тончайшие линии. – Тебе не больно сейчас? – союзница осторожно подходит. Её пока ещё ни разу не ранили, по счастливой случайности, и, соответственно, не отправляли на ремонт. – Ничуть. Стул или пусть даже несчастная неустойчивая табуретка в комнате отсутствуют, и камера пододвигается на и так узкой кровати, позволяя спикервумен присесть на край. Кожа бедра, та часть, что не прикрыта нижним бельём, ощущает приятную ткань чужой одежды. Отлежавшая всю спину агент приподнимается на локтях и… – Тебе разве можно вставать сейчас? – так мило видеть, как одна боевая леди беспокоится за другую. – Я не встаю, просто сажусь, – шутя уточняет камера, не забыв успокоить внезапно нервную натуру: – Можно, можно. Камеравумен подтянула к себе ноги, согнув в коленях и обняв. На её сомкнутые кисти легла ладонь союзницы. – Спасибо, что спасла. И ещё об этом, я хочу попросить тебя, – голубой объектив опустился в пол. Спикервумен переплела их пальцы и чуть сжала, поймав фокус камеры уже на себе. – Не давай поводов мне спасать тебя в ответ, хорошо? – О, дорогая, я буду очень стараться. Но и ты пообещай быть осторожнее. – Обещаю. Спикер убрала свою ладонь, лишь для того, чтобы развести руки в стороны. Камеравумен намёк поняла и, опустив ноги, обняла её, положила голову на удобное плечо, а руки на спину запылённого в бою пиджака. Союзница же, видимо, пока смущалась касаться голой кожи и положила кисти на ткань спортивного топа. Во время объятий в поле зрения камеры попадала стена с окном. Ну и задержавшийся камерамен с вантузами, награждённый не всерьёз осуждающим взглядом. Будучи обнаруженным, он показал подруге палец вверх и быстро удалился. Камеравумен только тихо усмехнулась да обняла союзницу покрепче. Сейчас агент могла только ждать, пока ей найдут новую одежду для боя.