Капля любви

Роза больше не пользуется доской Уиджа и не слышит своих мёртвых предков, хоть ей и определённо есть, с кем из них поговорить. Их семейное древо по каплям выпивает всю кровь, насыщаясь лишь ею, и скупо на плоды. Стоит ли десяток жизни одной? Роза надеется, что доской никогда не воспользуется Лора, хоть и не может сказать, кто встал бы следующим в очередь на реинкарнацию. Но, возвращаясь к вопросу о ценности одной единственной жизни, Роза не может сказать, что Лора не стоила всех этих мучений. Она любит её всем сердцем, и даже если то перестанет когда-нибудь биться, в нём смолой застынет капля любви. Сама Роза, впрочем, рождена из чужих страданий тоже — боли физической и боли душевной. Они, как две половинки одного целого, образовали собой её, подарив связь с прошлым. Ида, её боль физическая, никогда не была ей знакома и явно держалась в стороне от их игры в реинкарнационную чехарду. Может, она всё-таки видела в своём хрустальном шаре второго ребёнка и собственную кончину, но ничего об этом не сказала. Может, она видела не так ясно, как сама Роза, которой хрустальный шар заменяли колбы в лаборатории отца. Если вглядываться в стекло достаточно долго и внимательно, то можно разглядеть за ним даже субстанцию прошлых жизней. Боль душевная, которую в себе воплощал Альберт, пробивалась сквозь записи и естественно-научное сострадание к ближнему, которое в Розе зародилось не благодаря, а вопреки. В конце концов она понимала желание жить каждого из них, включая отца, и несмотря на все причинённые другим людям страдания не считала, что смерть — это нечто заслуженное. Разве что кем-то другим. Альберт, пожалуй, был ужасным человеком, но Роза не бралась судить об этом — ей было достаточно того, что он был её отцом. Он хотел, чтобы она жила, и в одном ему известном смысле любил её. В Розе навсегда осталась капля любви, что теплилась когда-то в Альберте. Лора растёт на её глазах, из неразумного младенца становясь любопытным ребёнком, и Роза не может перестать думать о том, что смерть идёт за ними по пятам. Она чувствует её приближение в каждой минуте, и страшней всего не то, что она — конец, а то, как именно она становится продолжением. Есть разные способы остаться в вечности, но ни в одном из них она не может просто быть рядом с Лорой, когда нужна ей. У каждого в жизни своя дорога, и Роза знает, что ей нужно сопроводить того, кто дал жизнь ей самой. Возможно, при всей ужасной натуре Альберта, тот придумал самый гуманный способ отравить жизнь окружающим — лично, а не чужими руками. Об Уильяме Роза такого сказать не могла, и её роль в его истории была ей давно отыграна. Лора, что была им и не была одновременно, всё равно вызывала щемящее чувство незавершённости. Розе так хотелось помочь ей, правда, но она была всего лишь частью их семьи. Она рада видеть отца и не хочет видеть его вовсе, как боится за Лору и верит в неё одновременно. Розе не нужен хрустальный шар матери, чтобы увидеть будущее, в котором Лора вернётся на озеро. Розе не нужна доска Уиджа, чтобы услышать голос отца, которому нужно её участие. Как она может отказать ему, зная, что нет никого, кроме неё? Как она может переложить это бремя на плечи Лоры, вовлекая её обратно в этот круговорот воспоминаний о смерти? Она дала Лоре всё, что могла, и хотя любовь по каплям наполняет её сердце, Роза не может сказать, что не чувствует того же по отношению к Альберту. Иногда. Прошлое никогда не мертво, оно даже не прошлое. Глядя на саму себя, Роза не может даже улыбнуться, стоя по обе стороны мостка, прокинутого Альбертом сквозь время. Он будет жить, и для этого не нужны десятки жертв. Возможно, они будут позже — Альберт возложит их на свой алтарь сам, не пачкая чужой кровью руки дочери. Он никогда не был хорошим человеком, но, пожалуй, вместе с тем он не был самым ужасным отцом, которого только можно представить. Друг у друга были они, и это уже больше, чем ничего и никого. Роза видела то, как тяжело было и будет Лоре. Её не преследовали фамильные призраки, но они жили в ней, все их переживания и мечтания, и вместе с тем желание жить. Возможно, что-то внутри самой Лоры тоже хотело жить, но отдельно. Роза верила лишь в то, что как можно сбросить одну оболочку ради другой, так и жизнь можно прожить иначе. Она желала Лоре самого лучшего, потому что любила её. Никто из них никогда не был лучшим. Но, оглядываясь на свою жизнь через хлипкое время, Роза вряд ли бы стала что-то кардинально менять. В ней было по капле любви от каждого, и каждому же она постаралась её отдать. Они все смогут прожить свою жизнь иначе, и, возможно, когда-нибудь вытянут из чёрной полосы её саму на свет. Но пока что Роза надеется, что Альберт и Лора будут жить, и сердце её истекает по каплям любовью, как дерево — соком. Она ещё может цвести, и в какой-то из своих жизней зацветёт Лора. Капли переполняю чашу, и Роза обращается красотой своей любви.