Back to white

Ветер дует в открытые окна, заставляя щуриться. На спидометре заветные «сто» и Антон расслабляется окончательно. Пустая дорога, освещенная рассветными лучами, и Лазарев, что ещё нужно для счастья? Антон признаётся себе ― вероятно, многое, но ему хватает и этого. Оглядывается в зеркала, всё так же пусто. Не то чтобы Антон рассчитывал на компанию ― для этих целей нужно выезжать на несколько часов позже. В любом случае желания и потребности в эмоциональной встряске он не испытывает. Резкий звук заставляет Антона схватиться за руль и обернуться. Новенький черри сравнивается с ним. Антон обеспокоено исследует дорогу в поисках причины. Интервал у них приличный; взгляд на спидометр ― едет он тоже нормально; всё как обычно. Возвращает взгляд на продолжающую держаться рядом машину. За рулем молодой парень в тёмных очках внимательно смотрит на него. Поймав взгляд Антона тот кивает на пустеющую дорогу. Ах, вот как. Антон и не ожидал встретить соперника ― если их можно назвать таковыми. Антон устраивается удобнее, обхватывает руль плотнее ― «как птицу за горло» всегда говорил его инструктор ― и кивает незнакомцу. Парень ухмыляется и отворачивается к дороге. Антон видит, как тот кивает и, если судить по движению губ, начинает отсчет. Первый кивок. Антон расправляет плечи. Второй кивок. Немного замедляется и держится на одной линии с Черри. Третий кивок. Мотор рёвом отзывает на выжатый в пол газ ― Антон резко отрывается вперёд. Бросает взгляд в окно ― Черри не отстаёт, периодически обгоняя. Дорога впереди всё такая же пустая, ветер в окне уже не освежает, а откровенно бьёт в лицо. Антон не обращает внимание, поглядывая то на Черри, то на спидометр. Сто двадцать. Антон убирает ногу с газа и своеобразной неволяшкой продолжает следить за дорогой и незнакомцем. Главная прелесть такой игры «наперегонки» отсутствие приза, что будто освобождает от обязанности выложиться на полную. Антон часто выезжает на дороги банально ради поиска таких же скучающих как он. Однако сегодня его нашли сами. Кстати, о нашедших, Черри продолжает набирать скорость, и Антон хмуриться. Тот уже явно движется все сто пятьдесят и не собирается останавливаться. Они, кажется, не на гонках формулы один, куда так разгоняться? Ещё одним преимуществом любительских «обгонялок» ― называть это полноценными гонками язык не поворачивается ― для него является не высокая скорость. Ну, кто в своём уме будет развивать запредельную скорость на самой обычной, даже не перекрытой, дороге. Гениев, конечно, хватает, но он в их число не входит и о своей безопасности переживает. Черри уже прилично вырывается вперёд и раздаётся протяжный гудок. Антон замечает, что Черри замедлился, значит услышал, и подъезжает ближе. Когда машины снова оказываются рядом, Антон кивает в сторону обочины. Незнакомец хмурит брови, но кивает в ответ. Включая поворотник, Антон заезжает на обочину, благо достаточно широкую, чтобы вместить машину не создав помех, и остановившись ставит ручник и аварийку. Смотрит в окно; Черри резко заворачивает вправо и криво останавливается перед Антоном, у которого чуть глаз не дёргается от этого представления. Антон сбрасывает ремень и выходит из машины, замечая подходящего к нему незнакомца. ― Эй пацан, а хули щас было? Незнакомец снимает очки, и Антон запинается, понимая, что прогадал с возрастом. Морщинки в уголках голубых глаз и тяжёлый взгляд выдавают в незнакомце далеко не «молодого парня». ― Ой, мужик, сорян. В любом случае, я тут рассчитывал на небольшой дружеский поединок, а ты мне настоящее ралли решил устроить? -- тараторит Антон, нашаривая пачку сигарет в кармане. Незнакомец окидывает Антона внимательным, несколько высокомерным взглядом. Антон делает то же самое, не обращая внимание на отсутствие ответа. Мужик стоит в кожаной куртке и какой-то застиранной алкоголичке, открывающей уж слишком много кожи для утренней прохлады. Одетый в водолазку Антон поёжился от этой картины. Ещё и джинсы с дырками на коленках, чувак точно с севера. Либо просто ебанутый, что кажется вероятнее. Только Антон кидает взгляд на старые конверсы, как откуда-то сверху доносится. ― А ты, прости, чего ожидал? Детский садик? Незнакомец улыбается, но не похоже, что из дружелюбия. Подняв взгляд, Антон замечает, что тот довольно высокий. Ниже его самого, но, привыкший наклоняться к людям во время разговора, Антон всё равно удивляется. ― Та не. Но если в твоём понимании не «детский садик» означает разбиться нахер, то сомневаюсь, что ты сам этот садик перерос, ― усмехается Антон. Он не впервые слышит подобную претензию ― но слишком любит эти недолговременные пересечения судеб на дороге, без лишнего экстрима и со своей атмосферой ― чтобы как-то реагировать. ― Фу. ― Что? ― Прозвучало как-то слишком пафосно и по-старчески. Тебе сколько? Шестьдесят? Антон застыл. Вот, гавнюк. ― Тридцать два. Незнакомец прыснул. ― Ну, почти. ― Тебе-то самому небось столько же, ― бросает Антон, заметив, что всё это время сжимает пачку Винстона в кармане. Заглядывает в смятую пачку ― две одинокие сигареты. Тяжело вздохнув, Антон зажимает в губах одну из них и протягивает пачку незнакомцу. ― Буешь? ― Не курю. ― Как знаешь. На поиски зажигалки уходит меньше времени, и он, наконец-то, затягивается. ― Мне двадцать пять. Антон давиться дымом. Горло неприятно сдавливает, и он хватается за него рукой, подняв взгляд на незнакомца. ― Сколько, ― хрипит Антон. Мужик, или уже всё-таки пацан, заливается смехом -- высоким, искренним, но несколько печальным. И до Антона доходит. ― Так ты специально! ― горло все ещё саднит, ― ждал, когда я закурю. ― Ко… ко.. Пацан никак не может отсмеяться. ― Конечно ждал! Как увидел пачку. Не только говнюк, но ещё и пиздюк ― вот это комбо. Дальше стоят в тишине. Антон курит, смотря на поднявшееся солнце, ослепляющее яркими лучами. Ветер приятно холодит лицо, вокруг так тихо и спокойно. Он глубоко вдыхает свежий, до боли в носу, воздух, и оглядывается в поисках урны ― либо её подобия. ― Кинь в траву. ― Вот от тебя пацан другого и не ждал, ― тот хмыкает. Однако всё равно тушит и бросает окурок в траву за неимением иного выбора. ― А чё ты не уезжаешь? Не куришь же. Пацан обхватывает себя за плечи ― точно замёрз дурак ― и как-то неопределённо ведёт плечом. ― Да мне особо и некуда. Вот скитаюсь. ― Ну, тебе домой не надо? ― Куда там. Я без родителей живу. ― А девушки, ― Антон запинается, ― или жены нет? ― Куда там, ― уже с большей иронией повторяет тот и сжимается сильнее. Антон молчит. Что вообще говорят в подобных ситуациях? Он привык к диалогу двигателей, когда все твои эмоции сходятся на звуке мотора и мерно растущих оборотах. ― Ну, ты же куда-то ехал? ― Ехал. ― И чё? ― И не чё, ― передразнивает тот. ― Поговорили, ебать, ― этот надобыспроситькакегозовут не слишком многословен,― Я Антон, кстати. ― Арсений. Хуя. Антон оглядывает незнакомца ещё раз. Он привык сравнивать человека с его именем, подходит оно ему или нет, похож ли тот на условного «Никиту», но тут сравнить особо не получается. Возможно, потому что Арсениев, которых он встречал в своей жизни по пальцам мог бы пересчитать Вуйчич. Или как его там. ― Не смотри так, меня не Аристарх зовут. ― Как? – непонимающе хмурится Антон. ― Аристарх. Имя такое. ― Не-не, ты сказал не смотреть, так, ― Антон выделяет последнее слово ― это как? ― Как будто у меня хуй на лбу. Тут не выдерживает уже Антон. Прыскает и смеётся от нелепости ситуации. Вероятно, его смех оказывается достаточно заразителен, что Арсений присоединяется к нему. ― Ух… ― Антон выпрямляется, быстрым движением поправляя чёлку, и как картинку запоминает: Арсений смеётся куда-то в воротник; он обнимает себя за плечи; его чёлка спадает на лицо, пропуская лучи утреннего солнца. Буквально час назад Антон был уверен, что живёт свою белую полосу жизни, но сейчас задумывается, а вдруг белая полоса ещё далеко впереди. ― Раз тебе некуда ехать, заедем ко мне?