Защитник

Воздух пропах дымом и кровью, со всех сторон слышались крики. Болезненные, испуганные, воинственные. Дверь в Храм Единого отворилась с трудом, словно Синица разом ослабела. Стоило им оказаться внутри, как показалось, что они отделились от всего мира. Фальшивое чувство покоя. Мартин прошел к алтарю, взгляд его был исполнен решительности. В этот самый миг он понял: он — Септим. Сын Императора. Потомок Талоса. Драконорожденный. Он знал, что должен сделать. Синица стояла на почтительном отдалении, тяжело переводя дух. Ноги едва держали ее, одежда была мокрой от крови. Ее ли, или тех даэдра, путь через которых она пробивала едва ли не голыми руками, когда кончились стрелы? Она не знала. Не было времени проверить. — Я делаю то, что должен делать. Я не могу остаться, чтобы восстановить Тамриэль. Эта задача ляжет на плечи других, — Проговорил Мартин, сжимая пальцы на Амулете Королей. Босмерка подняла на него глаза. Сердце кольнуло дурное предчувствие, которое она пока едва могла выразить. — О чем ты, Мартин? Не говори так, ты же… Он порывисто обернулся к ней, в несколько шагов преодолевая разделявшее их расстояние, и крепко прижал к своей груди. — Прощай. Ты хороший друг. Больше, чем друг. Жаль мы были знакомы так недолго. Синица попыталась оттолкнуть его, заглянуть ему в глаза, но он держал ее слишком крепко. Она пыталась вырваться, стучала кулаком по его груди, кричала что-то о том, что еще не все потеряно. Но Мартин знал, что это не так. Никто не избежит своей судьбы. — Я должен идти. Дракон ждет, — сказал Мартин, и быстро поцеловав Синицу в лоб, шепотом добавил, — Прости меня… Крышу храма сорвало мощным ударом. Над ними высился Мерунес Дагон, готовый раздавить последнего септима словно букашку. Больше медлить было нельзя ни секунды. Мартин оттолкнул Синицу себе за спину и схватился за амулет, пока еще сам не успел усомниться в своей безумной идее. Храм озарил яркий свет. Не было Мартина, был Дракон. Воплощение самого Акатоша…

***

Синица сидела на земле, неотрывно глядя на застывшее в камне изваяние. Небо было пронзительно синим, словно не было никаких врат обливиона по всему городу мгновение назад. Все закончилось. Все… К горлу подступил ком, из глаз против воли полились слезы, но она и не пыталась их сдержать. То, что совсем недавно было Мартином, сейчас возвышалось над ней безмолвной каменной громадой. В храм вбежал Окато в сопровождении нескольких легионеров. Он говорил возвышенно-важно, о великой жертве, о новой эре, и о Синице. Он назвал ее Защитницей Сиродила, хотел было начать распинаться про доспех, но понял, что она его не слушает, глядя одну точку. Канцлер вздохнул и распорядился солдатам. Ей нужно было лечение и отдых, прежде чем она будет готова к серьезным разговорам. Синицу подхватили под руки и повели прочь из храма. Она не сопротивлялась «Защитница Сиродила? Я не смогла защитить даже одного человека. Самого важного человека в моей жизни. Заслуживаю ли я хоть каких-то почестей?» — Думала она. Ее привели во дворец, выделив роскошные покои. Однако подоспевший целитель нашел комнату пустой, хоть никто не видел, как Синица выходила.