Свитер

Лило. Стена дождя возмущённо шипела, шуршала, шумела, шелестела. На кого ругалась – хрен разберёшь. На то, что осень впустили в Москву слишком поздно – в октябре? Прежде золотые, напитанные солнцем листья клёнов теперь валялись в грязи, промокшие и непримечательные. Лужайки заметно полысели и сменили газоны на земляное месиво с отпечатками собачьих лап. Низкое серое небо куполом накрыло город, и видеть его над головой предстояло ещё месяцев пять подряд с перерывом от силы в неделю январской морозной лазури. Сыроежкин так стремительно влетел в гараж, словно спасался от толпы зомбаков. — Хоть выжимай, – он поморщился, оценивая промокшие насквозь свитер и новенькие, купленные к очередному – девятому – учебному году брюки. — Какого хрена происходит?! Может, пора уже включать контроллеры погоды не только по праздникам? — За два дня на Москву выльется тройная месячная норма осадков. Самый большой показатель на историю наблюдений с 1849 года, – безэмоционально сообщил Электроник, сидящий за столом и что-то чинивший. Уж что-что, а к таким данным «сын»* машины, владевшей всеми погодными записями человечества, имел особый выделенный канал. «И ведь даже голову не повернул, когда я пришёл, – отметил Сергей. — Друг, блин.» — Спасибо за сочувствие! – возмущённо буркнул Серёжа и полез в коробку в углу – где-то там должна была найтись спасительная сухая футболка. — Если это ирония или сарказм, то извини, я не понял. — С чего бы! Ты же такой эмпатичный! А я всего лишь промок насквозь и теперь заболею и умру, – буркнули в ответ. — А ещё я токсик, – попытался в самобичевание Сыроежкин, но не преуспел. Хотя немного устыдился. Робот оторвался от своего занятия и вопросительно воззрился на хозяина помещения. Тот только рукой махнул: что с Электроника взять! И снова принялся рыться в коробке. — Откуда они вообще знают, что норма тройная? – Сыроежкин решил развить тему. — Никто лично же не замерял, по лужам с мерным стаканчиком не бегал. Электроник наклонил голову набок, постарался оценить, серьёзно ли говорит друг. Он всё чаще улавливал оттенки эмоций в интонациях Сергея, но не был уверен на сто процентов. Очевидно же, что измерения производятся не на поверхности. Сыроежкин продолжил: — Да и, на минуточку, где уточнение площади? Они принимают во внимание, что Москва за два века свою площадь тоже увеличила – и раза в четыре, если не больше! — Интересное замечание, – оживился робот. — Хотелось бы верить, что изменение площади действительно учитывается. Но я не уверен. – Он замер на несколько секунд. — Отправил запрос в международную метеослужбу. — Спринтер, – фыркнул Сыроежкин. Эл пожал плечами. — Дело двух секунд. Запросы бесплатные. А информация интересная. Мальчик, меж тем, сдался. — Слушай, ты не знаешь, где футболка, которая в коробке валялась? — Уточни, когда валялась? — Ну, с месяц назад, наверное. Я её принёс на случай, если запачкаюсь, пока буду мопед перебирать. — Тогда знаю. Электроник пулей метнулся на второй этаж – и вот уже впихивал в руки Серёжи аккуратно сложенный предмет одежды. Конечно же, он её с тех пор выстирал и выгладил — чего владелец сам в жизни бы не сделал, хотя бы потому, что напрочь забыл, что всё-таки её надевал. А если бы и сделал, то спустя полгода, найдя скомканную футболку в ворохе хозяйственных гаражных тряпок. Это в лучшем случае. — То, что на тебе, давай высушу. — Опять эти свои паро-глажко-сушильные штучки будешь применять? – разулыбался парень, стягивая свитер через голову. Дважды просить не надо. — Идеальная жена. — Технически – муж. Сыроежкин хрюкнул. — Не будь таким серьёзным. Чё ты, а? Идеальный – и пофиг, кто! И радостно наградил идеал комом влажной одежды, а сам юркнул под одеяло на раскладушке, потому что футболка футболкой, а запасных штанов не завалялось. Дождь продолжал долбить по крыше, как будто твёрдо решил проделать в ней дырки. Уже даже не было смысла шутить про Ноев ковчег – чего доброго, и правда придётся сваливать куда подальше. Ну а чего? Вон, на Сатурне опять нужны волонтёры для отлова кольцевых метеорожорок. Завезли с какой-то исследовательской экспедицией – они, подлюки, прицепились к днищу кораблей. А теперь натурально жрут метеоры и разрушают экосистему планеты. Или метеоросистему. Что-то там разрушают точно. — А-а-апчхи! – Сыроежкин чихнул. Звонко так, с эхом и отскоком от стен. — Всё-таки заболел и теперь умрёшь? – поинтересовался Электроник. Он в сотый раз провёл раскрытой ладонью по ткани разложенного на столе свитера — включил режим деликатной сушки и настроился на долгое ожидание результата. — Ты скоро там? – Серёжа шмыгнул носом вместо ответа. — Если нагревать сильнее, шерсть ужмётся. Ты же не хочешь, чтобы свитер стал на два размера меньше? — Да ладно, Профессору отдам, – пожал плечами рисковый владелец предмета гардероба. — Как знаешь, – отозвался Эл и увеличил температуру. «Пшшш», — сказала влага, стремительно испаряясь из волокон. — Э! Э! Ты чего! Нельзя же! Сергей напрыгнул на робота сзади, как кот, вцепился в его запястье, силясь отвести руку. Тщетно — не зря же тот жал сто кило без подготовки ещё два года назад. А с тех пор… Эх, куда там живому человеку! — Ты сам сказал! – возмутился Электроник, но руку отвёл и нагрев выключил. — Да это ж я так! Шуток не понимаешь! Теперь оба смотрели на свитер: в месте, где его успела коснуться раскалённая поверхность, его заметно перекосило. Благо, площадь была небольшая. — Ну-у-у, – протянул Сергей, стараясь найти что-то хорошее даже в этой скукоженности. — По крайней мере, это не на груди. — А то было бы… а-а-апчхи! Только сейчас Электроник обратил внимание, что парень стоит на холодных досках босиком, поджимая то одну, то другую ногу, как неловкая цапля. Надо сказать, ноги у него выросли и правда, как у цапли. Да и сам он заметно вытянулся — как-никак, девятиклассник. — Зачем вылез из-под одеяла? Строжась, Элек развернул друга в сторону раскладушки и легонько толкнул вперёд. — Ай! Жжёшься! — Извини, – он поспешил убрать ещё не остывшую ладонь. — Если бы не вылез, ты бы весь свитер спалил, – возмущённо засопел Сергей, угнездившись под одеялом. Он подтянул колени к носу, чтобы согреться. — Если бы объяснялся нормально, без шуток, не спалил бы. Нагревал бы дальше спокойно с обдувом. — А теперь, короче, нагревай меня. Можешь с обдувом, можешь без. Но я так совсем замёрзну и завтра… — Умру? – подхватил Электроник. Сыроежкин, было, думал обидеться — ишь чего, смеётся над ним! — а потом увидел и правда смеющиеся глаза Элека — и оттаял. Самый человечный робот на свете — и не где-то, а вот туточки, рядом. — Так мне досушить одежду, чтобы быстрее тебе её отдать? — М-м-м, может, ну её? Может, и правда, сначала ты меня как-нибудь… согр… Как прозвучало-то. Щёки в ту же секунду вспыхнули, и даже кончики ушей зажгло. — Кажется, у тебя жар. Точно простыл. Извини, что сразу не понял. Серёжа угукнул в коленки и поглубже спрятался в свою тряпичную нору. Электроник медленно положил руку поверх одеяла ему на плечо — чтобы не обжечь. — Так тепло? Над стёганым краем осторожно показались два карих глаза. Потом нос. — Не особо чувствуется. Робот, недолго думая, стянул с плеча Сыроежкина одеяло и приземлил ладонь на то же место — только теперь между ней и человеческой кожей оставалась лишь ткань футболки. — А сейчас? — Даже горячо, – ответил Сыроежкин немного напряжённо. — Долго будет остывать. — Горячий ты парень, – попытался отшутиться согреваемый субъект, но не смог полностью прогнать неловкость. — Могу увеличить поверхность нагрева и стать куда более горячим, – отрапортовал Электроник, не мигая. — Надо? Да что ж такое. Как в плохом порно. — Ага, а потом от меня останутся угольки, – нервно хохотнул Сыроежкин и снова сжался в комок. — Я осторожно. Двигайся. — А ты, я смотрю, ни перед чем не остановишься, – удивился мальчик. Он даже не понял, чему больше удивился: такой решительности спасателя или тому, что он мгновенно подчинился и добровольно вжался в стенку, освобождая место. Раскладушка под роботом тут же заметно просела и немного накренилась, отчего Сергей со своего края снова перекатился прямиком под бочок. Тёплый бочок. Дыши, Сыроежкин. Ды-ши. Кто-то из вас должен оставаться живым. — А где у тебя… нагревательный элемент? Сергей спросил и тяжело сглотнул. И зачем вообще спросил? Каждая фраза всё больше подходила на сценарий к видео, которые лучше смотреть под VPN. — По одному – в ладонях, но можно на все предплечья распространить, – академическим тоном выдал факты Эл, – и несколько – на груди. Прижмёшься? Я откорректирую температуру, если потребуется. — А ты не растечёшься от нагрева, как тот робот-полицейский во втором Терминаторе? Пороть любую чушь, что угодно — отличная тактика. Лишь бы не было так убийственно неловко. К тому же, Серёжа знал: Электроник всегда замирал, когда искал информацию. Вот и в этот раз он замер на несколько мгновений, что позволило Сыроежкину лечь удобнее, выставив вперёд локти, чтобы не всем телом прижиматься к тёплой груди. — Я не смотрел. Но понял, про что ты, – отозвался собеседник спустя пару секунд. — Но… это снова была шутка, да? — Ну вот, научился же! Поражаюсь я тебе: интегралы с рождения щёлкал, а шутки не понимаешь. — Учиться такому сложнее, чем интегралам, – ответ прозвучал неожиданно тихо и немного скрипуче. Видимо, снова расстроился. — Электроша хорр-роший, – Сыроежкин изобразил попугая, тут же забыв про дурацкое положение. — Хорр-ро-о-оший. И быстро всё понимает. Лучше всех понимает, правда-правда. — Нет, не правда, – грустно возразил робот. — Два года среди людей – и до сих пор не улавливаю скрытых смыслов и намёков. — Даже люди не всегда их улавливают. Эл посмотрел на него недоверчиво: «Врёшь». — Да чесслово! Отец, например, никогда не понимает, на что намекает мама, когда говорит, что производители специально делают маленькими флаконы туалетной воды, чтобы она быстрее заканчивалась. А потом ещё театрально вздыхает и, такая: «Вот и в моём уже почти ничего не осталось!». Он изобразил эти охи-вздохи максимально гротескно и приставил одно из запястий ко лбу. Электроник рассмеялся впервые за вечер. — Она хочет, чтобы он подарил ей новый флакон? — Вот именно! Смотри-ка, да ты голова! Парень от радости запустил пальцы в шевелюру робота и взлохматил. На светлой макушке образовалось пушистое кудрявое облачко. Волосы самого Серёжи за последний год значительно потемнели. Иногда он даже завистливо залипал на эти пшеничные кудряхи, вспоминая, что у него совсем недавно были такие же. Стало легче. И почти даже не стыдно. Лежать вот так, со своим электронным двойником, тёплым, как обогреватель, пока за стеной продолжает шуметь дождь. — Наве-ерное, я не буду болеть, – словно раздумывая над заманчивым предложением, протянул Сыроежкин. — Мудрое решение, – одобрил Элек. — Но ведь не надо будет ходить в школу. — Но будет слабость и ты не сможешь гулять с друзьями. — Но у меня будешь ты. Ты же выручил бы меня? — По возможности – конечно, – заверил Эл. Серёжа сощурился. — По какой такой возможности? Если я буду болеть, что может быть важнее? — У меня есть обязанности в школе, – очень серьёзно, даже строго напомнил робот. Сыроежкин скривился. — Ой, знаю-знаю: помогать Таратару проверять задания и принимать экзамены. — Ты так говоришь, как будто это что-то плохое или неважное. — Видишь, какой ты молодец: опять понял, что я имел в виду, – съязвил парень. Электроник посмотрел на него внимательно, а потом… усмехнулся. — Сергей, прекратите капризничать. Вы как ваша мама сейчас. — Хо-хо! Вот это параллели! Вот это высокий штиль! — Скажешь, нет? Элек вдруг выбросил вперёд обе руки – одну ловко подсунув под вертлявое тело рядом – и притянул талантливого истерика вплотную к себе. Тот сразу же притих. — Я всё-таки токсик? – прошептал Серёжа ему в шею. — Ты балда. Я приходил бы к тебе после занятий. Не допустил бы, чтобы ты болел дома один. Когда один – это грустно. Он явно знал про одиночество не понаслышке. Казалось бы: всегда окружён ребятами, всегда в центре внимания, а всё-таки – абсолютно одинок. Единственный в своём роде. Даже Электроничка, новая спортивная модель Геля Ивановича, даром что мыслящая, не смогла сравниться с ним в том, как остро он чувствовал. И как безумно, в космическом масштабе нуждался в близости, которую никто не мог ему дать. Даже все эти профессора и научные работники, что молятся на профессора Громова и его творения, даже школьники, подрастающие гении, которые наперебой зовут друг друга друзьями – как же, выпускной покажет, кто какой друг, – не могли дать ему ощущения полноценной причастности. Кстати, об этих персонажах. — А если бы все ребята сразу заболели? — Пандемия? — Я не о том. Вот заболел бы сразу весь класс, – Серёжа страшно округлил глаза. — Ты бы к кому первому пошёл заботиться? — Помогать, – поправил Электроник. — Глупый. Помощь – это тоже забота. Элек несколько раз моргнул, проверяя тезис. Несоответствий не нашёл и закрепил полученную информацию на всякий случай. — Первым бы я помог тем, кто слабее. У каждого сопротивляемость организма разная. Кто-то чихнул и отделался сонливостью, кто-то слёг и едва может ходить. — А ты представь, что все одинаково тяжело себя чувствуют. Лежат в постели, лишены аппетита и у всех слабость. Кого бы ты пошёл первым выручать? — Не могу смоделировать такую ситуацию. Пришлось бы ввести в систему больше 50% условностей и допущений. Слишком большая погрешность. — Погрешность-хуеш… – парень осёкся. Не при Эле. Отчего-то с ним было некомфортно даже в шутку кидать матерки. — Я уверен, что ты сделаешь правильный выбор, – он захлопал ресницами, делая самое умоляющее выражение лица, на какое был способен. — Серёж. — Ну миленький, ну хороший, ну чего тебе стоит? — Ты просто хочешь, чтобы я сказал, что я бы пошёл к тебе? – наконец, догадался робот. — А то ж! – растянул губы от уха до уха Сыроежкин. — Я ж твой лучший друг. Электроник опустил взгляд и прикрыл веки, отчего стал казаться печальным. Или не просто казаться. — Ты чего? – Парень осторожно коснулся его плеча. — Расстроил тебя, да? Я не хотел, правда. — Зачем ты ставишь передо мной такие вопросы? – голос Электроника стал чуть хриплым. Так случалось в двух случаях: когда он включал гиперсерьёзность или был в тупике. — Я создан, чтобы помогать людям. И так случилось, что в первую очередь – вам. И если обращаться к факту, что я – твоё повторение и продолжение**... — Лучшее во вселенной! – ввернул Сыроежкин. — Ну конечно, в первую очередь я приду к тебе в смоделированной и, стоит заметить, нереальной ситуации, – робот взял паузу и проговорил: — И в любой другой ситуации тоже приду к тебе первому. Как всегда приходил. И буду приходить – настолько долго, насколько меня хватит. Или тебя… Электронный мальчик всё ещё прижимал своего самого близкого человека к себе, но уже не так крепко, и Серёжа смог немного отстраниться, чтобы заглянуть в печальное лицо. — Ты лучший в мире спасатель, помогатель и так далее. Я это знаю, только иногда боюсь, что кто-то или что-то может стать интереснее, чем я. Особенно, если я не стану астрофизиком. — Ты не токсик, ты дурак. – Эл распахнул глаза. — Кажется, ты впервые кого-то оскорбил. Зафиксируем для истории? Радоваться этому или обижаться, Сергей не понял. Выбрал первое, так позитивнее. — Фиксируй, пожалуйста, что хочешь. Но основное – то, что кем бы ты ни стал, я тебе во всём буду помогать. Открывать сверхновые или чинить мопеды – без разницы. Сыроежкин довольно потянулся, всё ещё находясь в кольце тёплых рук, и добровольно подобрался ближе. Устроил голову рядом на подушке, близко-близко. Курносый нос к курносому носу. Смеющиеся глаза вперились в удивлённые. — Ты чего? — Не хочу пропустить момент, когда ты сделаешь свой первый вдох. — Почему? – нахмурил брови Элек, пытаясь нащупать в сказанном подкол или скрытый смысл. — Потому что ты стал ещё больше человеком. Живым человеком. Сергей закусил губу, чтобы не улыбаться совсем уж нахально-победно. — Только люди умеют заботиться о близких. И только самые человечные — ещё и без корыстных соображений. И у меня — самый бескорыстный и заботливый выручатель во всей вселенной. И хрен с ним, со свитером. У него есть кое-кто куда теплее всех свитеров.