Во всем виноват алкоголь

Они встретились в клубе. Вокруг было слишком шумно, от басов из колонок болела голова, а количество выпитых шотов подходило к несчастливой цифре 13. Но, казалось, все эти недостатки нисколько не отгоняли желание Антона Шастуна сидеть за стойкой до последнего и банально бухать, жалуясь самому себе на судьбу, стерву-бывшую, надоедливых друзей и банальный недотрах. За столиком рядом громко отдыхала компания парней, празднуя, кажется, чей-то день рождения. Но именинника Антон до сих пор так и не увидел. Впрочем, это ему было совсем не интересно. Гораздо интереснее было оценивать меню и выбирать то, что он еще не пробовал. Но тяжелый мыслительный процесс вдруг совершенно возмутительным образом был прерван каким-то особо шумным парнем, который буквально навалился на него, дыша перегаром прямо в шею. И если первым секундным желанием было не оттолкнуть, а прижать ближе, то следует винить во всем алкоголь. Определенно. Парень самостоятельно положение менять почему-то не стал, поэтому пришлось сбросить его с себя, добавив красноречиво нахмуренных бровей и громкого “Эй”, что должно было сразу показать отношение Антона к таким поползновениям. Но не показало. То ли парень был слепой, то ли Антон слишком пьян и не следил за мимикой, но в ответ Шастун получил легкую улыбку, прищур голубых глаз (и нет, Антон не присматривался, не докажете) и предложение выпить. Собственно, выпивка и смирила его с необходимостью дальше контактировать с этим парнем. С Арсением. Но имя он узнал позже. Хотя, вряд ли можно назвать словом позже те прошедшие пять минут, спустя которые Антон оказался в туалете клуба, придавленный к стене телом Арсения и ощущая на своей шее его поцелуи. Антон уже говорил про влияние алкоголя? Так вот, определенно это все алкоголь. Иначе как еще можно было бы объяснить ту невыносимую тягу по горячему телу, желание прижиматься ближе и чувствовать губы на своем теле? А то, что Антон и до этого иногда засматривался на парней, а отношения с бывшей были лишь поводом избавиться от этого – так это все вообще никак не связано. Ни капли. От размышлений Антона отвлекли. Отвлекли губы, целующие его нежно, но с намеком на властность. Отвлекли руки, касающиеся в совершенно разных местах именно так, как давно хотелось. Отвлек, в конце концов, член. Правда, непонятно, свой, который буквально требовал от Антона расстегнуть уже брюки и продолжить по-взрослому, или Арсения, который прижимался, давая представление о размере и том, каким охуенным будет их возможное продолжение вечера. Но почему-то все вдруг прекратилось. Кажется, Антон успел издать недовольный стон прежде, чем вообще осознал, что произошло. Но в ответ получил только полный обещаний взгляд и слова про то, что им все же следует найти место приличнее. Например, квартиру Арсения, которая так удачно расположилась рядом с клубом. Собственно, расположение – это все, что узнал Антон в этот вечер о квартире Арсения. Ну и размер кровати. Потому что мозг нормально работать отказывался, а вот тело оценило и идеально жесткий матрас, и мягкие подушки, и приятную на ощупь ткань постельного белья. На этом экскурсия закончилась. И начался Ад. Или Рай. Сам Антон еще не понял, потому что сложно понять, когда тебя то зацеловывают до мурашек на руках и звезд под зажмуренными глазами, то резко отстраняются, коварно ухмыляясь, заставляя буквально скулить от отсутствия горячего тела рядом. Арсений вообще весь был словно сплошной огонь. Он как будто без слов понимал одновременное стеснение Антона и его желание, знал, на какие точки надавить, где провести языком, а что и укусить. Знал, что соски у Антона не особо чувствительные, а вот живот наоборот слишком. Знал, что после снятия брюк и трусов в Антоне могло бы перемкнуть что-то, но отвлекал нежными поцелуями на икрах ног, скользя губами выше. Знал, что если не сразу прикоснуться к члену, а обманывать легкими поцелуями-укусами у основания, то Антон буквально расплавится, словно растаявшее на солнце мороженое. Знал, как правильно посасывать головку, как выводить языком узоры по длине члена, как брать в рот так глубоко, чтобы пальцы на ногах сжимались от удовольствия. Знал, что если уделить внимание яичкам, при этом шепча что-то пошлое и до ужаса возбуждающее, то Антон должен будет призвать все свое самообладание, чтобы не кончить в тот же момент. И Антон хотел бы знать то же про Арсения. Знать, что если отстранить его и перевернуть на спину, а самому забраться сверху, то Арсений весь как будто станет мягче, отдавая бразды правления. Знать, что если снять джинсы, то под ними не будет белья, а на недоуменный взгляд получить улыбку. Знать, что член у Арсения идеальный, именно такой, который хочется сразу взять в рот. Знать, что если найти точку, по которой провести языком, то можно получить в ответ закатывающиеся глаза и стоны. Знать, что растяжка и гибкость у Арсения позволят сгибать его в разных позах так, чтобы получить доступ к сфинктеру. Знать, что вместо того, чтобы взять все в свои руки, Арсению захочется подставиться и получить все, что даст ему Антон. Они бы оба хотели знать многое друг о друге. Что, например, Антон почувствует необходимость накрыть своим телом Арсения, закрывая от всего мира. Что ему нужно будет почувствовать на себе его руки, услышать одобрительный шепот, увидеть в глазах разрешение. Что Арсений будет готов отдаться вот так, первому встречному, открыться ему. Что он будет стонать и требовать члена Антона в себе. Что он будет задыхаться от нехватки воздуха под большим горячим телом. Они бы с удовольствием хотели бы изучать тела друг друга. Но сейчас, когда оба были на пике удовольствия, когда в ушах был лишь поощрительный шепот и несвязные слова, когда было лишь желание кончить и при этом провести так вечность – сейчас они могли только чувствовать дыхание друг друга и двигаться, кончая за пару движений. И если утром они не смогут отпустить друг друга, то во всем абсолютно точно виноват алкоголь и день рождения Арсения