Осознать потерю и отпустить

      Лицо Пети было белее простыней. Точнее, оно казалось серым на фоне белоснежной наволочки в платной палате Перинатального Центра «Счастье в мире». Игорь сидел рядом на стуле, комкая в руках кепку. Любимый головной убор грозил разорваться на кусочки в его сильных руках. А душа была разодрана в клочья. Петя лежал с закрытыми глазами, но не спал. Гром мог определить это по его дыханию и по движению глаз под кожей век. Он дотронулся до руки, к которой тянулась капельница. - Петь… Тот мигом открыл глаза. Заморгал и поморщился, будто свет из окна был нестерпимо ярким для него. Хотя солнца не было – обычный пасмурный питерский день. - Игорь… прости. - За что тебя-то прощать? - Горь, прости… не уберег. Слезы покатились по щекам. Игорь убрал многострадальную кепку и стал вытирать их ладонью Грубые руки, привыкшие к гантелям и табельному оружию, касались щек любимого омеги бережно-бережно. За последние два с лишним месяца он привык так касаться Пети. Гладить его еще совсем худой живот. - Поплачь, родной, - шептал он, сам едва сдерживая слезы, - поплачь, легче будет. Так всегда тетя Лена говорила. - Я не буду плакать. Укол сделают, а мне же нельзя… Сказал и сам испугался своих слов. Все это время врачи твердили, что в первом триместре никакие лекарства нежелательны. Гром едва не ответил: «Уже можно». Вовремя спохватился и промолчал, лишь улыбнулся жалко и печально. И снова погладил Петю по руке. - Горь, меня… чистили? И снова Игорь промолчал, лишь кивнул. И нагнулся – поцеловать, коснуться губами этих бледных бескровных губ. - Главное, ты выжил, Петь.       Беременность была незапланированная. Собственно, в «опасные дни» порвался презерватив. Подавители врач посоветовал отложить и подобрать новые, потому что Петя, сидевший на них в подросткового возраста, стал ощущать «побочку». Так бывает, когда какой-то препарат принимаешь в течении долгого времени. А пока надо было предохраняться, что они и делали. Но вот качество «резиновых изделий номер два», как шутливо называл их Игорь, оставило желать лучшего. И через полтора месяца Петя списал частую тошноту на несвежую шаверму. А перепады настроения и головокружение – на магнитные бури. Правда, УЗИ, на которое пришлось идти вдвоем, показало маленькую закорючку на снимке. - Шесть недель. Будете сохранять беременность? В машине Петя шутил про индейское имя «Рваная Резинка», на что Игорь ответил, что оно было бы самое распространенное на свете. А в восемь недель пришлось лечь на сохранение – иначе не давали больничный. Это было глупо, Петя злился и говорил, что блевать по утрам удобнее в домашней обстановке. Гром таскал ему кислые яблоки, клюкву, протертую с сахаром. Петя капризничал: - Дядь, тут не клюква с сахаром, а сахар с парой ягодок клюквы. Сладко слишком. Через десять дней беременного омегу выписали, как утверждал сам Петя, теперь уже Гром-Хазин – потому что он там всех достал. - Меня выгнали с больницы, меня выгнали с больницы, меня выгнали с больницы, я их всех там задолбал, - напевал он известный мем из тиктока. На работе дали отгулы, потом были праздники, так что удалось посидеть еще с неделю дома. Потом Петя вышел на работу, принеся справку о беременности и потребовав у своего начальства чтоб его перевели на кабинетную работу. Начальник у Гром-Хазина был не чета полковнику Прокопенко, и отнесся скептически. Мол, на рейды ходить некому, людей не хватает, а ты тут со своей беременностью явился. Петя психанул и пожаловался Игорю. То, что кабинет начальника и он сам остались целы, была заслуга все того же Прокопенко. Он позвонил, побеседовал – и Пете подписали заявление о переводе без вопросов. Правда, тошнило по утрам еще с месяц, и Пете приходилось лететь через весь коридор к туалету. Но все проходит – закончился и токсикоз. Врачи говорили, что беременность протекает нормально, сердцебиение у плода прослушивается, и приглашали на второе УЗИ через две недели.       На него так и не удалось сходить. Освободившийся из мест лишения свободы Горюнов сумел найти того, кто отправил его на нары. Только случайные прохожие помешали ему расправиться с Петей, они же и вызвали «скорую». Телефон Пети пропал. Видимо, Горюнов решил прихватить его с собой. Произошло это не среди ночи, а под вечер, хоть было уже темно. Но зимой в Питере темнеет чуть ли не в полпятого. Игорь был на сутках, и обо всем узнал лишь тогда, когда ему позвонили из больницы. Спасти ребенка не удалось. Озверевший Горюнов, будто понимая, что Хазин беременный, бил его ногами в живот. По похищенному телефону удалось отследить бывшего зека. Но когда группа задержания прибыла на место, там нашли труп. Илья повесился, оставив телефон Пети на тумбочке, и не оставив предсмертной записки. Игорю, сидевшему у кровати Пети, который задремал после укола, очень хотелось вытащить Горюнова с того света, отлупить до кровавых соплей и убить еще раз.

***

- Как там Петя? – устало спросил Федор Иванович. - Завтра домой, - ответил Игорь, - посоветовали походить к психологу, есть специалисты, которые работают с омегами, потерявшими детей. - Это правильно, - кивнул полковник, - потом, как он захочет, приходите. Лена волновалась за вас. Он сказал «за вас», а не «за Петю». Выходя из кабинета, Гром распахнул двери, и… едва не сшиб с ног Диму Дубина. Точнее, Дубина-Гречкина. Тот уже давно не был стажером, получил новую звездочку на погоны. А сейчас Дима был очень бледным, и выглядел растерянно. - Дим, ты опдслушивал? – нахмурился Гром. - Н-нет.. просто слышал. Петя… он потерял ребенка? Игорь не успел ответить. Лицо Димы побледнело еще больше, и даже приобрело какой-то зеленоватый оттенок. Он зажал рот руками и рванул к туалету. Это Игорю напомнило то, как тошнило по утрам Петю. Тогда казалось, токсикоз – самая страшная проблема. Игорь подождал Диму – тот вышел, пошатываясь. - Игорь, принеси водички, - прошептал он, - что-то мне совсем худо. Игорь отвел Диму на диван в холле, принес бутылку минералки без газа. - Спасибо, - тот сделал пару глотков, - уже лучше. - Какой срок-то? Дима смутился и отвернулся к стене. - Восемь недель. - У Пети сейчас было бы семнадцать, - брякнул Игорь. Дима растерянно поглядел на напарника, словно видел его впервые. А затем закрыл лицо руками. Игорь услышал вдавленные всхлипывания. - Дим, ну что ты… тебе вредно волноваться, - пробормотал он, - идем, идем. В допросной, слава Богу, никого не было с утра. Дима плакал навзрыд. Игорь понимающе гладил его по плечу. Гормоны и беременных омег и так зашкаливают, а тут еще известие о Пете на голову свалилось. - Дим, звони своему Кириллу, пускай забирает тебя, - решительно сказал Гром, - куда тебе работать в таком состоянии. - Да ладно, - слабо запротестовал тот, - кто-то ж документы оформлять должен, раз на задержания ездить не могу. - Обойдутся, - рявкнул Игорь, - документы подождут. Звони, давай. Дима всхлипнул, высморкался и нажал кнопку быстрого дозвона. Пока Кир добрался из своего «Бизнес-сити» через весь город, Дима успел успокоиться, и даже есть за стол и открыть папку с делом. Потом, правда, его снова начало тошнить – наверное от нервного напряжения. Гром в окно видел, как Гречкин в черном кашемировом пальто усаживал бледного Диму в дорогой внедорожник и думал, что у этих все будет лучше, чем у них с Петей. И Димка непременно родит малыша – такого же сероглазого, как он. А им с Петей надо время, чтоб восстановиться. Отстроить заново рухнувшие души. Дать возможность ранам зажить. И со временем все будет хорошо и у них. С ребенком или без ребенка – не так уж важно. Главное, что Петя выжил. И что они есть друг у друга.

***

Восемь лет спустя       Петя сидел и залипал в телефоне, срочно доделывая какие-то документы. Он умудрялся работать где угодно. А Игорь сидел рядом и смотрел, как Никита Кириллович Гречкин, который в этом году перешел во второй класс, показывал коллекцию ретро-автомобильчиков Юлии Игоревне Гром, четырех лет от роду. - Давай будем катать их на полу, а вот еще поставим светофор, и сделаем развязку, хочешь? Никита достал коробку с игрушками и высыпал конструктор на пол. Юля, с детства игнорировавшая кукол, зато обожавшая конструкторы, машинки и пистолеты, охотно стала строить развязку. А затем спросила Ника: - А у тебя будет братик или сестричка? - Сестра, - серьезно ответил мальчик, - сначала она будет маленькая, я буду ее катать в коляске, дарить ей погремушки. А потом она вырастет, и будет играть с нами. - А она не поломает игрушки? - Не-ет, я же буду ее всему учить.

***

      Игорь вспоминал, каким чудом для них с Петей оказалась вторая беременность. Тогда, после первого выкидыша врачи утверждали, что забеременеть омега не сможет. Петя забил на это и с головой ушел в работу. Из ГУНК он уволился, пошел в адвокатуру. И со временем стал одним из самых востребованных адвокатов в Питере. Правда, никогда не брался за тех, кто совершал преступления против детей. Ни-ког-да! И через четыре года Петя понял, что судьба дала им с Игорем еще один шанс. Снова – тошнота по утрам, перепады настроения, кружащаяся голова. Правда, в этот раз почти всю беременность пришлось лежать на сохранении, а последний месяц вообще провести в постели. Игорь метался между работой и больницей. Как ни странно, поддерживала его Юля Пчелкина, она сидела рядом с Петей, когда Гром бегал по Питеру за преступниками. И старалась всячески его приободрить.       В тот день, когда Пете должны были делать кесарево, Игорь не мог сидеть в холле, ноги сами понесли его в старый парк недалеко от больничного корпуса. А там он зашел в церковь. На вывеске было написано «Храм Всех Святых Мучеников»*. Там было пустынно и тихо, горели свечи. Никогда Игорь не ходил один в храмы, хотя не был атеистом. Иногда бывал с тетей Леной, но там, вроде бы сопровождал ее по церковным праздникам. А сейчас, как говорится, ноги сами понесли его – из холодного серого парка в тепло и уют. И вдруг на душе стало очень светло, как в детстве, когда тетя Лена брала с собой святить куличи на пасхальную службу. Игорь купил свечу, самую большую, зачем – он и сам не знал. Никуда не поставил так и стоял, глядя на ее огонек. Пламя дрожало и расплывалось… Или это на глаза навернулись слезы. Гром отошел, сел в уголке на лавочку, так и держа перед собой горящую свечку. Слезы полились потоком. Он прикрыл глаза – и вдруг почувствовал, как кто-то гладит его по голове. Посмотрел – рядом стоял беловолосый мальчуган лет четырех. - Не плачь, - тихо сказал он, - Господь знает, кому что уготовано на этом свете. Все хорошо будет. Игорь моргнул – а когда открыл глаза, рядом никого не было. Он уговаривал себя, что ему померещилось, или, что этот ребенок – внук той женщины. Что торгует свечками и иконками у входа. На всякий случай решил спросить, не видела ли она малыша. - Нет никого, милый, - ответила старушка, крестя Игоря. Тогда он понял, что внешне мальчик, хоть и светленький, но очень похож на Петю – на его детских фотографиях. Слезы полились еще сильнее. Их мальчик…их сын пришел к нему повидаться оттуда. Чтобы он смог осознать потерю – и отпустить. Едва Гром вышел, как зазвонил телефон: - Гром, где тебя носит? Бегом сюда. Петю прокесарили, все нормально. Дочка у тебя. - Юлька… - Что? - Я говорю, назову ее Юлька. - Я польщена. В крестные возьмешь? Тезка весит три пятьсот, рост пятьдесят пять.

***

- Ну что, проголодались? Дима вошел в комнату из кухни. За ним шлейфом вились ароматы яблок, ванили и корицы. - Полноценный обед или просто чай с пирогом? Его уже округлый животик был прикрыт фартуком, и это выглядело чрезвычайно мило. - Может, подождем Кира? - Он только что написал, что задерживается и сказал всем его не ждать. Как обычно, открытие филиала затянулось. А ведь обещал дома быть к двум. Я – чай! – поднял руку, как в школе, Никита. - И я! И я чай, - запрыгала рядом Юля, - а крестная приедет? - Она в Калининграде, - ответил Игорь, - по делам каким-то.       Петя улыбался и украдкой сжимал пальцы Игоря. Прошлое осталось там, где-то далеко. А сейчас, в настоящем они все стопроцентно и безоговорочно счастливы.