***
Улица темная и неприметная. Это скорее проулок, чем полноценная трасса. Баки не удивлен. С информаторами не всегда встречаются в людных местах. Иногда разумнее уединение, при условии знания наверняка, что оно не привлечет ненужного внимания. Освещения нет, но с неба щедро льет свет луна. Баки рассматривает изящную фигуру и россыпь ярко-рыжих волос по плечам. Если не знать, кто Наташа на самом деле, ее легко принять за хрупкую и милую девушку. Возможно, даже беспомощную. Баки усмехается уголком губ. Подумать так — большая ошибка кого угодно. Он слегка откидывает голову назад и негромко окликает: — Романофф. — Барнс, — Наташа отвечает холодно и спокойно, не показывает ни капли испуга и не оборачивается. — Тебя ищет вся Германия. — Америка, Стив и ваша команда тоже, — хладнокровно добавляет Баки. — Сдашь меня? Или попытаешься поймать сама? — Обязательно, — Наташа соглашается серьезно. — Но не сейчас. У меня встреча. Ты на ней лишний. — Знаю. Твой информатор должен прийти через четверть часа. Это мелочно — нарочито демонстрировать свою осведомленность, но Баки не может сдержать желание немного впечатлить и, может, заставить помнить, что он тот, для кого нет ничего невозможного, если у него есть цель. — Поставь себе пятерку. И убирайся отсюда, — Наташа так и не оборачивается к нему, словно ее и не беспокоит, что за ее спиной стоит опасный убийца. — Я уйду, — обещает Баки. — Буду ждать тебя через полчаса. Двести ярдов по прямой, поворот налево. Пройти до упора, миновать арку, еще раз налево и в проулок справа. — Не надейся, — без интонации бросает Наташа, но ее рука сжимается в кулак. Баки знает, что она придет.***
Стены обветшалые везде. Баки обходит комнату за комнатой, но везде одно и то же. В одной из них находится несколько кроватей и высокий строительный стол. Очевидно, и то, и другое осталось от тех, кто когда-то возводил здание, но не закончил процесс. Баки остается в комнате. Он уверен, что услышит шаги. У него есть не только слух суперсолдата, но и отточенные навыки. Но Наташа проскальзывает в комнату абсолютно бесшумно и в густой темноте, слабо смягченной далеким уличным освещением, кажется тенью. Баки усмехается. Наташа — профессионал во всем и везде. Это заводит и рождает уважение. — Барнс, — то ли приветствие, то ли вопрос, а может, и вовсе обвинение, — не разберешь. — Романофф, — в тон отзывается Баки, зная, что в его случае это точно вопрос. Хотя вопроса уже нет: Наташа пришла. Баки жаждет заглянуть ей в глаза. Они никогда не лгали, не ему. Теперь он помнит. Но темнота оставляет шанс любоваться только россыпью огненных волос, которые кажутся темно-серыми, потому что ночь крадет краски, но станут золотыми в слабом освещении. Баки знает. Он делает два широких шага к Наташе. Та колеблется миг. Это легко почувствовать. Но потом шагает навстречу. Их лица близко, но шанс остановиться еще есть. Невидимый таймер отсчитывает секунды. Никто не отступает. Баки пробирает дрожь изнутри, когда он вспоминает знакомый запах. Годы спустя Наташа явно предпочитает те же духи. Баки целует жадно, требовательно и грубо. Запускает пальцы живой руки в волосы Наташи, спадающие прямыми прядями на ее плечи. Обхватывает тонкую талию механической рукой. Наташа дергается, но не отстраняется, а прижимается к нему сильнее и яростно целует в ответ. Это борьба и освобождение. Туман в голове гуще, чем бывал после обнулений или вспоминания себя. Баки изучает сильное тело с безупречными изгибами уже обеими руками, припадает губами к нежной коже на шее, когда Наташа ее подставляет, и теряет голову от близости, которая разжигает пламя здорового желания. Наташа явно горит вместе с ним. Баки это чувствует. Но ее движения остаются сосредоточенными, когда она стягивает с него куртку и отбрасывает ее на ближайшую кровать, а затем расстегивает его брюки. Баки крупно вздрагивает, когда тонкие пальцы дразняще скользят по животу и пробираются под резинку слипов. Годы под властью Гидры и постоянные обнуления заставили тело полностью забыть ощущения. Баки переживает все как впервые и не может насытиться. Они целуются одержимо, втягивают и прикусывают губы друг друга, прижимаются телами все сильнее. Баки коротко рычит, а затем протяжно стонет, когда Наташа опускается на корточки и вбирает в рот его возбужденный, освобожденный от плена одежды, член. Яркое удовольствие будоражит нервы и разгоняет кровь во всем теле. Баки ищет, за что схватиться, когда ощущения становятся острее, но вокруг только воздух. Сейчас природу суперсолдата хочется благословить за возможность чувствовать все острее, чем обычные люди. Наташа безупречна во всем, что делает. Баки лишний раз убеждается в этом, когда умелый язык идеально ласкает уздечку и головку, а сильные пальцы стимулируют член у основания. Оргазм подбирается опасно близко. Баки пытается отойти, не желая, чтобы все закончилось так быстро, но Наташа не позволяет, обхватив его рукой за бедра, и буквально всасывает его член глубже, зажимая щеками. Сладкое, тягучее томление в паху делает скачок и оборачивается ярким пламенем. Баки дрожит всем телом и сдается ошеломительно яркому оргазму. Перед глазами — туман. Единственное яркое пятно в нем — волосы Наташи, которая выпрямляется и встряхивает ими. Уличного света очень мало, но достаточно, чтобы увидеть золотые отблески. Момент из прошлого вдруг пробивает как яркая молния. — Это не любовь, Романофф. — В любовь играют дети, Барнс. А я знаю, чего хочу. Вокруг них — блеклые и угнетающие одним своим видом стены подземной лаборатории. Между ними — пламя, которое не погасить всем пожарникам мира. Их поцелуй — столкновение, которое способно изменить реальность. — Уже устал, Барнс? — Наташа усмехается и иронизирует слишком грубо, как для момента близости. Баки помнит, что они не играют в любовь. Он делает ставку на свою повышенную выносливость, но в ней нет нужды. Наташа медленно сбрасывает с себя одежду. Одного взгляда на соблазнительный силуэт хватает, чтобы возбуждение вновь зародилось внизу живота и разнеслось по телу иголочками до самых кончиков пальцев. Теоретически где-то у стен все еще стоят кровати. Баки плевать. Он шагает к Наташе, жадно обнимает ее и тянет к себе. Она легко подпрыгивает, седлает его бедра и впивается в его губы глубоким и жарким поцелуем. Все начинается сначала. Но на самом деле, оно просто никогда не заканчивается. Баки сжимает пальцами механической руки волосы Наташи, грубо мнет второй рукой ее ягодицы, затем скользит ей между бедер. Наташа влажная и горячая. Возбуждение становится сильнее и отключает остатки здравого смысла. Баки приподнимает бедра Наташи и входит в нее одним резким толчком. Общий стон — торжество ликования. Баки на ощупь находит ладонь Наташи живой рукой и сплетает их пальцы. На удивление, Наташа не противится и использует замок рук и как опору, чтобы начать интенсивно двигаться. Баки прикрывает глаза, когда свободная рука Наташи ложится на его затылок и оттягивает волосы до боли. Он добирается до стола неровными зигзагами и чувствует восхищение Наташей, которая не прекращает двигаться все это время. Ощущения уже не просто острее, чем безупречно заточенное лезвие, они на грани невыносимости. Тело, кажется, может разорвать на отдельные молекулы. Баки не столько сажает, сколько опрокидывает Наташу на стол и забрасывает ее ноги себе на плечи. Инициатива полностью оказывается в его руках. Жара между ними добавляется. Они горят вместе. Баки не возражает. Он берет мощный и быстрый темп. Наташа стонет и больно давит пятками на его спину. Баки чувствует себя так, как в далекой юности: хмельным, свободным и счастливым в моменте. Он наклоняется, снова целует Наташу, стремясь удовлетворить острую потребность в ней, гладит ее грудь и сжимает пальцами затвердевшие соски. Стол ходит ходуном. Скрип заглушает грудной стон Наташи. Она сжимает его внутри снова и снова, переживая яркий оргазм, впивается пальцами в его спину и без осторожности кусает его губы. Баки цепляется взглядом за будто бы разлитое по поверхности стола золото, обрамляющее лицо Наташи, рычит, когда короткие ногти впиваются в его лопатки, и сдается новому оргазму. На долгие минуты повисает тишина. Они оба дышат слишком часто, но по привычке почти неслышно. Баки рассеянно думает, что лучше бы таких навыков у них не было. Но из песни слов не выкинешь. Они те, кто они есть. И дальше их пути снова разойдутся. Может, на недели, а может и на годы. Наташа отталкивает его мягко, но решительно. Баки неохотно выпрямляется и отходит, позволяя ей подняться. Одевается Наташа быстро. Внутри разгорается сожаление. Хочется остановить все и наконец-то что-то изменить. Но они те, кто есть. Заложники своих теперешних ролей. Баки молчит о главном, но колко бросает Наташе в спину, когда она быстрым шагом идет к выходу: — До новых встреч, Романофф. — В следующий раз, когда я тебя увижу, — Наташа останавливается, но не оборачивается, — тебе лучше быть на правильной стороне, Барнс. Если мы окажемся по разные стороны баррикад, я убью тебя. — Мне тоже понравилось, — Баки не без труда вспоминает задорные тон и усмешку юности, когда говорит очередную фразу спине Наташи, и смотрит в зияющий темнотой дверной проем даже тогда, когда едва слышные шаги окончательно затихают.