We'll run away, keep everything simple Night will come down, our guardian angel We rush ahead, the crossroads are empty Our spirits rise, they're not gonna get us My love for you, always forever Just you and me, all else is nothing Not going back, not going back there
They don't understand, they don't understand us
***
Прикосновение к руке обжигает, оно бьёт по самому разуму, и что-то отдается в сердце, что-то странное, незнакомое, абсолютно не то, что должно чувствоваться когда враг, ублюдок фриц, личная война с которым длиться больше трех лет, Призрак, который преследует Ивушкина везде, куда бы не шёл, о чем бы не думал, везде будет Он. Когда он на грани смерти.. И Его жизнь сейчас вверена Коле. Больно до горечи в горле, до спертого крика и отвратительных слез в глазах, которые абсолютно абсурдные и не к месту. Не может быть такого доверия, не может же Ягер серьезно быть готовым умереть сейчас? А как же их дуэль? А как же их безумные, сводящие с ума от азарта, догонялки, самые что есть настоящие кошки-мышки? Почему он хочет умереть? Почему отпускает руку? Почему немецкий танк крениться всё сильнее, и висит на грани пропасти? Почему Ивушкин не хочет отпускать? Мир вокруг замедляется, все будто замерло, и только мысли несутся в голове одна-за другой, не давая даже вдоха сделать, но.. Но наверное слава богу он не дышит. Если бы мог, то вырвался всхлип, по лицу бы начали течь слёзы, а сердце разорвало бы грудину от бешенного ритма. Николаус отпускает руку, секунда, считанный миг, и вот, он полетит вниз, но Коля не даст ему это сделать. Если Ягер и умрет, то только от рук Ивушкина, никак сука иначе. А Ивушкин и сам не понимает что происходит. В груди трепещет. Морозит. Противоречивые чувства в голове. Но сейчас думать просто не получается. Рука Ягера холодная на кончиках пальцев, а сама ладонь горячая. Можно даже сказать - очень. Он сжимает его руку. Сильно. Кажется, даже Клаус заметил. Коля не отпускает. Не хочет. Не может. Просто не может. Хочется вернуться обратно. Он не хочет отпускать Ягера, ни за что на свете блять. А вот Он, кажется смирился, рука ослабла. На лице появилась ухмылка. Печальная. Ивушкин дернул руку Ягера, пытаясь достучаться. Он хочет помочь, хочет вытянуть его так же, как он вытянул самого Колю. — Давай блять. Клаус уже умер, у него наверное остановилось сердце, или в мире закончился воздух.. Наверняка солнце взорвалось, и сейчас его осколки летят на Землю. Это практически сто процентная уверенность, что бешенный звук в ушах это грохот как минимум роты артилерии, иначе.. Невозможно иначе обьяснить резко пропавший, сузившийся до одного человека, растворившийся мир, в котором оставалась только крепка хватка руки, и крик на русском Почему он не отпускает? Зачем? Разве так не будет лучше? Именно. Лучше будет для всех, и для Ивушкина, который сейчас, когда все наконец-то закончится, уедет, сбежит в Союз, и сможет жить счастливо с Анной. И для других людей, на которых Клаусу всегда было глубоко плевать, и на которых он всегда срывался Будет лучше для всех, и наверное даже для него самого... Больше не будет метаний, выедающей, разъедающей нутро кислоты, которая сжигает изнутри.. И Ягера тоже больше не будет... —lass los - отпусти. — завали ебальник, фриц, я блять тебя вытащу Ивушкину резко стало всë равно и на ту Анну, которая прямо сейчас сидит в этом ебанном танке. Стало всë равно на мнение тех, с кем он сражался бок о бок с ним. Да похуй на мир в целом. Коля реально хочет помочь Ягеру. А сам он, видимо, уже смирился со всем. Ну, Коля у нас с сюрпризами. Почему Клаус просто не может заткнуться и принять помочь, как это делал он. Он дернул руку ещë раз, дабы вновь напомнить, что он всë ещë живой. Неаккуратно бросив винтовку, что была у него на плече, положил вторую руку, что бы реально показать свои намерения. А то Ягер, видимо, всë ещë поверить не может. Но тут послышались эти леденящие кровь падение камней в речку снизу. Надо действовать быстрее, или упадут уже оба. — Schneller - быстрее Одно из немногочисленных слов, которые он знает из фрицевского. Одно слово. Одно слово на родном языке и почти без акцента. Одно слово на немецком, сказанное Ивушкиным. Оно резко отрезвляет сознание, и Ягер наконец понимает, что происходит. Видимо от болевого шока и звука попадания снаряда по его танку, что-то сбилось в разуме, как будто потерялась деталька пазла, из нескольких тысяч кусков, и отсутствие лишь одной не дает работать цельному изображению. А Ко-.. Ивушкин своими руками нашел, откопал, собрать цельный пазл, и Ягер будто снова начал дышать. Кажется он воскрес. Николаус резко отталкивается, где-то на периферии, он ясно чувствует, что сейчас под ним только с десяток метров высоты, и mist его знает, какая глубина у реки Но ему не страшно за свою жизнь, теперь не страшно. Три раза Ивушкин уже его воскресил, он воскресит столько раз, сколько это будет нужно Клаус слишком отчетливо помнит первый раз, когда воскрес, это когда после бесконечности серых будней, монотонных, одинаковых и бездумных исполнений приказов, он вдруг осознает, что ему интересно. Это выходит за рамки, это не просто очередной бой, который он принимает, нет, это битва с судьбой, это вызов, это эмоции. Ягер становится призраком, он гоняется следом несколько недель, и когда они сходятся под Нефёдровкой, то он по настоящему чувствует себя воскресшим. Ивушкин заставляет его чувствовать себя живым. Второй раз Клаус воскресает, когда после трех лет, которые опять загнали его в безвольную клетку соладата, он видит Ивушкина. И тогда Ягер возвращает долг, он своими руками воскрешает русского, выводя на эмоции, провоцируя, на глазах, из серого, потухшего взгляда, сравнимого разве что с трупом, Ивушкин расцветает, он тоже начинает жить. Сегодня он воскрес в третий раз, и просто обязан вернуть долг. Ягер подается вперед, хватается двумя руками и Ивушкин тащит его сам, ноги скользят, но Коля держит, и немец на мосту. С плеч будто спадает камень, и с шеи снимается петля. Ягер жив. Все хорошо. Клаус подается еще сильнее вперед, по инерции он летит, и от слабости не успевает затормозить, налетая прямо на Ивушкина, который даже не думал отпускать руки У Ивушкина не было чувства долга, когда они находились рядом в концлагере. Ему хотелось только сбежать от этого места. От места, а не от Ягера. На подсознательном уровне он понимал, что это походит намного большее, чем помощь немца русскому. С какой стати вообще? Коля, засыпая, негодовал об этом. Почему он хочет ему помочь? Почему дал именно этот танк, новый, со снарядами? Он же точно знал, что они там есть, зачем? Адекватного ответа он никогда не находил, и кроме как "хочет" другого аргумента не находилось. Ладно, находился ещë один. Но Коля не верил, не верил, и думал, что это просто его больная фантазия. Он не хотел замечать детали. Ивушкин видел, как иногда у Клауса потряхивает руки рядом с ним, как глаза бегают. И с шуток его он всегда смеялся. Даже Ярцева так не вела себя. Ну, она женщина, наверное они влюбленные по другому себя ведут. Ягер очень помог ему. Помог встать на ноги, снова захотеть жить, снова сражаться за свободу. Но он и не замечал, что его свобода была рядом всë это время. И нет, это была не Ярцева. Слава богу Клауса вытащить получилось, немчура поняла, что нужно делать и благо оба выжили. Хотя, если бы выжил только он, Коля тоже не шибко расстроился. Ягер жив. Все хорошо. Но ему сейчас тяжело. Ивушкин мимолетом в бою заметил, что Ягер бил далеко не по башне. Он пытался сохранить ему жизнь? Надо будет поинтересоваться по этому поводу. Позже. Клаус буквально налетает на Ивушкина. Ну, то и не удивительно, кажется он буквально все свои последние силы вложил на то, что бы не умереть. А он помог ему в этом. Как говорится, око за око. Коля тоже дико устал, но на ногах стоять в силах. Он отпускает одну руку и приобнимает Ягера. Вроде чтобы назад не упал, а вроде... Он буквально сжимает руку Коли. Как за спасательную соломинку хватается. — Ну все lebendig и славно - живой Ягер прижимается настолько сильно, насколько это вообще возможно, он утыкается куда-то в шею, и пахнет гарью, кровью и свободой. Он расцепляет руки, без слов цепляется, хватает за одежду, и виснет, когда чужие руки обнимают за плечи, и Ивушкин начинает рыдать, зарываясь в плечо, в мокрую от крови шинель, то Клаус осознает, что плачет сам. По щекам безудержно стекают слезы, он не хочет отпускать, если сейчас они разойдутся, то больше никогда не увидятся, это последний раз, и они больше никогда не найдутся. Исчезнут, растворяться во времени и истории, в этом рассветом солнце, но никогда не увидятся. Это последний раз. Запах до смерти родной, тепло чужого тела, трясущиеся руки и паника, захватившая разум. Они не друзья и не враги, нет ни хороших, ни плохих. Сейчас нужно по хорошему отпустить, уйти, и дать сбежать, но Ягер не хочет, он на физическом уровне зависим, он не сможет жить дальше, для него есть одна война, и она никогда не закончится, сейчас финальный бой, но Николаус не хочет финала, он готов стоять так вечно ,готов на всё, лишь бы они никогда не расходились. Ивушкину плохо, ему просто отвратительно больно, он рыдает навзрыд, и носом находит шею, шепча какие-то абсурдные, несвязные слова, чувств в которых больше, чем во всех стихах, картинах, чем в песнях, и даже в крике, который срывает горло. Выцеловывая шею, Коля сходит с ума, он не готов опять пропасть, опять потеряться, он лучше умрет сейчас, чем будет жить дальше, но без Ягера. Его Ягера. Истерика накрывает с головой, и они оседают на пыльный, грязный мост, так и не отпуская, без слов сжимают руки, и утыкаются лоб в лоб.