Фонтейнцы в шоке! Ризли и Нëвиллета заметили в...

— Благодарю за ответы, месье Нëвиллет. Позволите задать ещё один вопрос? Если посчитаете его переходящим рамки, можете не отвечать, — покраснев, рискнула поинтересоваться журналистка. — Мгм, — нечленораздельно пробубнил юдекс, давая подобие согласия. Сегодня он пребывал в хорошем расположении духа. Да и что такое страшное жаждала узнать эта девчонка? — Месье, что вы можете сказать о своей личной жизни? Ох, нет. Снова? Почему-то люди Фонтейна считали крайне остроумным узнать, с кем строит отношения их верховный судья. Каждый второй репортëр, добравшийся до интервью с ним, если был достаточно смел, спешил спросить о его личной жизни. Он дракон. Он одинок. Ему чужды человеческие чувства и желания. Но не мог же он прямо в лицо сказать об этом юной журналистке? — Еë нет, — отрезал он, покручивая в руках дорогой бокал, инкрустированный драгоценными камнями, изысканно переливающимися в свете ламп. — Только и всего? Вас окружает такое большое количество людей, неужели никто так и не смог тронуть ваше сердце? Ох, или это не человек? Скажите, среди мелюзин… — Госпожа Шарлотта, — Нëвиллет смерил девушку холодным взглядом. Он объяснял это всего несколько месяцев назад такому же юному и смущëнному журналисту. — Я попрошу вас остановиться на этом. У вас есть ещё вопросы? — Нет-нет-нет, — сконфузилась Шарлотта, запихивая блокнот в сумочку. — Как я сказала, на этом всё. Прошу прощения, если некоторые вопросы показались вам некорректными. Благодарю за интервью, юдекс, я пришлю статью, как только она будет готова. Всего вам доброго! Цокая каблучками, журналистка торопливо направилась к выходу из кабинета, но, открывая дверь, услышала голос Нëвиллета: — Госпожа Шарлотта? Я прошу у вас прощения за то, что поставил в неловкое положение. — Ой, всё в порядке, я считаю, что не стоит заставлять человека отвечать на личные вопросы без его желания. Ну, до свидания, месье Нëвиллет. — До свидания. Когда дверь хлопнула, Нëвиллет хмуро уставился взглядом в кипу документов на столе. Взяв первый попавшийся, он попытался сосредоточиться на работе, но мысли витали далеко от реальности. Если бы он был обычным человеком, была бы у него личная жизнь? Смог бы тогда юдекс рассказать общественности о своей жене, детях? Их фотографиями бы пестрели страницы местных газет. «Вторая леди Кур-де-Фонтейна представляет новую коллекцию модного дома!». ««Хочу стать как папа», — сын верховного судьи о работе отца». «Нëвиллет и его супруга попали в объективы папарацци». Его персона бы, безусловно, стала бы гораздо популярней. Но разве Нëвиллет жаждал этого? Ну уж нет, даже будь у него личная жизнь, вряд ли бы он посмел сделать её общественным достоянием. Что вообще представляет из себя пресловутая «личная жизнь»? Он видел, как молодые пары просят о здоровом ребëнке возле фонтана Люсин, видел, как они под руку прогуливаются по бульварам и проводят совместные ужины в ресторанах. Если бы он лучше понимал человеческие эмоции, смог бы обзавестись человеком для совместных развлечений. «Если». Чувства навсегда останутся для Нëвиллета загадкой. Чем-то чужим и далëким, что манит к себе, но ослепляет незнанием, стоит оказаться ближе. Он не знает даже собственного предназначения, для чего ему искать смысл ещё и в другом человеке? Нет, очевидно, что он не подходит для таких вещей. Пусть журналисты хоть сто раз спросят, его ответ будет неизменным: личной жизни у него нет. Нëвиллет задумчиво пригубил из бокала. Роса из леса Авидья. Отдаëт нотками свежести, смешанной с лëгкой горечью и… Он нахмурился, пытаясь распознать вкус. Что-то, кажется, ласково-мягкое, но при этом обжигающее. Он плохо мог определять людские эмоции, но вкус воды всегда различал без проблем. Что же с ним сегодня такое? — Нëвиллет, не хочешь сходить в кафе? — широко улыбнулась Фурина, облокачиваясь о массивный стол в кабинете судьи. Тот лишь покачал головой, не отрывая взгляда от очередного рапорта. Если бы он соглашался с каждой идеей своего Архонта, Фонтейн давно погряз бы в хаосе. У него есть занятия куда важнее увеселительных прогулок. — Тебе нужно хоть иногда выходить в люди. Пойдём же, это будет тебе на пользу. Не успел Нëвиллет и глазом моргнуть, как оказался в центре шумной улицы, ведомый под руку что-то с упоением рассказывающей Фурины. Люди с удивлением взирали на объявившегося вне дворца юдекса. Ещё больше их интересовало присутствие Фокалорс. Неужели Архонт смогла вытащить верховного судью в люди? Или у них какое-то дело? — Здравствуйте, госпожа Фурина! — Добрый вечер, месье Нëвиллет! Заискивающие голоса то и дело раздавались среди любопытной толпы, окружившей их. Нëвиллет даже не подозревал, что его появление на публике сразу подогреет интерес к его загадочной персоне. Молча попивая воду, он наблюдал за тем, как богиня уплетает десерты. Нëвиллет всё-таки вспомнил о девушках, которые так же под ручку с молодыми людьми приходили в кафе, сидели за одним столиком и весь вечер беседовали. Фурина — ребëнок, а сам он дракон. Но если бы он и правда проводил время подобным образом с неизвестным «тем самым» человеком? Конечно, Нëвиллет и не собирался подливать масла в пылающий огонь сплетен, но сейчас снова подумал о так часто задаваемом вопросе. После того интервью с Шарлоттой он слишком часто задумывался о собственном одиночестве, но мысль о том, чтобы подпустить кого-нибудь близко к себе Нëвиллет мгновенно прогонял подальше, не позволяя себе даже на секунду представить счастливую жизнь с каким-то единственным, но самым любимым человеком. — Нëвиллет, ты слышал, что пишут? — Хм? — оторвался от размышлений юдекс. Задумчиво покручивая в руках десертную вилку, Фурина многозначительно улыбалась: — Говорят, что верховный судья старательно скрывает свои отношения. Смущается, стоит спросить его об этом. Обладающий безукоризненными манерами Нëвиллет чуть не поперхнулся водой от изумления. — Что-что я скрываю? — слегка подняв брови, уточнил он. — Свою личную жизнь. А я уже и перестала надеяться, что ты найдëшь себе кого-то. Я же говорила, что надо иногда и для себя пожить! Правильно, абсолютно правильно, — казалось, Фурина чувствовала себя умелым режиссëром комедии об уставшем офисном клерке, который внезапно нашел истинную любовь. — И кто же она? Или он? — Госпожа Фокалорс, к чему такие разговоры? Если я не рассказываю о себе, это не значит, что я что-то скрываю. Подобное меня не интересует, вам ли не знать. — Ну, Нëвиллет, — картинно откинулась на спинку стула богиня. — Зачем разочаровывать народ? Он хочет зрелищ. — Клоуном должен быть именно я? — Почему сразу клоуном? — надула губки Фурина. — Ну, правда, самому не надоело всегда сидеть в пустом кабинете? Надоело. Ещё как надоело. В глубине души Нëвиллет вовсе не радовался очередному тëмному вечеру, проведëнному в холодном кабинете. Но он привык терпеть неудобства, и те постепенно перестали казаться неприятными. Тесный костюм сковывал движения, но со временем стал его второй кожей, безопасной оболочкой и подтверждением статуса. Воротник сжимал горло, иногда доводя до обмороков, зато с ним волей-неволей приходилось держать голову выше. Отсутствие эмоций на лице заставляло запутываться в настоящих чувствах, но сохраняло безукоризненную репутацию холодного аскета. Так и вечное одиночество окружало его аурой загадочности, возвышенности и беспристрастности. Или, быть может, ему и правда стоит порадовать толпу и найти себе спутника жизни? — Добрый день, юдекс. — Здравствуйте, герцог. Что привело вас ко мне? Давайте сразу приступим к делу. Ризли сел напротив Нëвиллета, разложив на столе документы. Следовало решить вопрос об особо опасном преступнике, и, несмотря на то, что обычно герцог разбирался со всем самостоятельно, сегодня его потянуло обсудить всё с судьëй. Ризли и сам не знал, почему ему так захотелось привлечь к этому делу другого человека. Почему-то ему казалось, что Нëвиллет очень уж нуждается в его компании. В глубине души Нëвиллет и правда был рад поговорить с Ризли. Пусть недолго, пусть о работе, пусть разделяемые широким дубовым столом. Сегодня весь день шëл дождь. Ризли и Нëвиллет на протяжении нескольких часов обсуждали рабочие вопросы. Давно позабыв о преступнике, проблема которого решилась быстро, они принялись разговаривать о ситуации в Меропид, о вечно утомлëнных сотрудниках палаты Жардинаж, о мелюзинах, о преступных группировках, о последнем шоу в оперном театре, о вкусах чая и воды… Надо признать, разговор двух коллег быстро перерос в дружескую беседу. Ризли активно жестикулировал и беспрестанно улыбался, шутил и то и дело пытался пихнуть Нëвиллета в плечо. Юдекс же отвечал ему с вежливой улыбкой. Ему нравились их встречи. Ему нравились разговоры с Ризли, нравилось наблюдать за изменениями в его лице и интонации, тщательнее узнавать характер. Он мог хоть часами слушать болтовню герцога, которому, видимо, в тюрьме не хватало интересных собеседников, поэтому на встречах с Нëвиллетом его рот вовсе не закрывался. — Ну, значит, приехали дастур и мудрец в Фонтейн, а их посадили. Идут они на обед, дастур спрашивает: «Вы ведь так и не закончили лекцию по теории относительности? Расскажите сейчас». А мудрец отвечает: «Ну, смотри, мы с тобой сейчас идём, да? А ведь на самом деле сидим». Не дожидаясь реакции Нëвиллета, Ризли зашëлся хохотом, стуча крепким кулаком по столешнице. Обнажив в широкой улыбке зубы, он был похож на оскалившегося хищника. Но если обычно опасный и строгий герцог пугал людей своей грозностью, то рядом с Нëвиллетом его звериная натура если не исчезала, то становилась менее пугающей. Он напоминал большого пса, который радостно виляет хвостом и встаëт на задние лапы при виде любимого хозяина. На лице Нëвиллета не дрогнул ни один мускул. Что вызвало такую реакцию у Ризли? Он часто видел, как люди смеются при разговоре друг с другом, но сам ни разу за свою длинную жизнь не почувствовал, как его тело содрогается в конвульсиях от хорошего настроения. К тому же, о чём вообще сейчас говорил герцог? — Месье Нëвиллет, — отдышавшись, обратился к нему Ризли. — Тебе не смешно? Нëвиллет нахмурился. Увидев выражение его лица, Ризли снова засмеялся. — Я не силëн в человеческих чувствах, — тихо пробормотал Нëвиллет, несколько расстроившись. Никто раньше не пытался его насмешить, поэтому редкая улыбка была скорее показателем вежливости, нежели искренним весельем. — Так значит, у тебя патологически отсутствует чувство юмора? — Я полагаю, что так. Извини, что не могу посмеяться над твоей шуткой. Скорее всего, она очень хорошая. — Ну, он говорит, что они ходят, но на самом деле сидят. Сидят как в кресле, но сидят как в тюрьме… Лицо Нëвиллета по-прежнему оставалось бесстрастным, лишь в глубине глаз плескалась скрытая озадаченность. Он искривил губы в неловкой улыбке и тряхнул головой, пытаясь сымитировать смех. — Месье Нëвиллет, ты такой старательный! — широко улыбнулся Ризли и зачем-то потянулся рукой к идеально уложенным волосам юдекса, но на полпути остановился и как будто вжался в спинку кресла в попытке сбежать. Внутри Нëвиллета же за это время успел взорваться красочный фейерверк из ранее незнакомых чувств. Что хотел сделать Ризли? Зачем? Случайно или намеренно? А если бы всё-таки коснулся, как бы поступил Нëвиллет? Никто не смел трогать его причëску. Почему же картинка жилистой руки герцога, мягко проводящей по его волосам, так и стоит перед глазами? — Ну, юдекс, я пойду. Спасибо вам за помощь. Ризли, как будто торопясь уйти с места преступления, быстро выскочил за дверь, в то время как озадаченный Нëвиллет остался погружëнным в непростые размышления. — Месье Нëвиллет, Спина-ди-Росула поймала того преступника, мы готовы передать его под ваш справедливый суд, — серьëзно сообщила Навия. Нëвиллет с благодарностью кивнул. Они стояли посреди залитого солнечным светом коридора. Рабочий день близился к завершению, и все спешили поскорее закончить дела, поэтому мимо них то и дело сновали собранные жандармы. — Кстати, месье, не хотите прогуляться, пока погода хорошая? — Извините, но я занят. — Кем же? — лукаво улыбнулась девушка. — Герцогом Ризли, — непринуждëнно ответил Нëвиллет, не понимая скрытого смысла её слов. На самом деле он просто собирался наведаться в Меропид и проверить состояние Первозданной воды, потому и ответил, что будет занят делами вместе с герцогом. Поэтому сейчас он, слабо нахмурившись, вглядывался в лицо Навии в попытке понять, почему в её глазах плещутся озорные огоньки, а краешек рта дëргается, собираясь растянуться улыбкой. Но не успел он до конца осознать мысли Навии, как за поворотом, ведущим в зал, громом раздался холодный голос: — Кто из вас посмел это сделать? Нëвиллет и Навия поспешили на место происшествия. Рассерженная Клоринда размахивала стопкой листков перед перепуганными сотрудниками палаты. Кто-то захихикал, но сразу смолк, стоило девушке бросить на него взгляд. — Кто вместо работы занимается этой похабщиной? Вы понимаете, что подводите судебную систему Фонтейна? Да и как вообще вам не стыдно после такого смотреть в глаза уважаемому юдексу… — Кхм, — выдал вышеупомянутый уважаемый юдекс. Клоринда обернулась и кивнула ему, пряча листки за спиной. — Добрый вечер, верховный судья. Со всего зала послышались адресуемые Нëвиллету приветствия. Сегодня он целый день находился в кабинете, потому никто уже не ожидал, что он почтит их своим визитом. Нëвиллет медленно подошёл к Клоринде. — В чём проблема, госпожа дуэлянт? — Всё в порядке, месье. Нëвиллет выжидающе протянул руку. Клоринда отвела взгляд, и казалось, что её щëки немного покраснели. — Это ерунда. — Я сам разберусь. Покажите мне причину вашего недовольства. Склонив голову, Клоринда нехотя отдала бумаги Нëвиллету. Тот, внешне оставаясь равнодушным, но внутри беспокоясь, быстро пробежался взглядом по строкам. Кажется, это был какой-то рассказ. «Ризли заковал тонкие запястья Нëвиллета в наручники и, задрав их вверх, грубо толкнул его к стене и тесно прижался к нему своей мощной грудью. Его язык скользнул в рот судьи, жадно исследуя. Нëвиллет тихо застонал и выгнул спину, но Ризли лишь крепче сжал его руки и потëрся пахом… » Листки с написанным кем-то развратным рассказом посыпались на пол. На лице Нëвиллета не отразилось ни одной эмоции, однако пальцы изо всех сил сжали трость. Навия с любопытством подхватила бумагу и вскоре отвернулась, пытаясь сдержать смех. Оказавшаяся рядом Клоринда смерила её недовольным взглядом. — Я говорила, вам не стоило читать это. — Всё в порядке. Но я надеюсь, что эти записи не покинут пределов палаты Жардинаж. — Я об этом позабочусь, месье Нëвиллет. Юдекс с каменным лицом рассматривал упавшие на пол бумаги с написанными каким-то особенно дерзким чиновником рассказом. Перед глазами всё стояла описанная сцена и, что хуже всего, она не только возмущала, но и неким образом привлекала. Пытаясь распознать собственные чувства, Нëвиллет медленно ушёл к себе, не услышав, как Навия, не переставая хихикать, шептала Клоринде на ухо: — А ведь та мелюзина была права! Наш юдекс и правда чертовски влюблëн! Клоринда цокнула языком, размышляя, неужели Нëвиллет не догадывается о собственных чувствах. Кажется, весь Фонтейн знал, что между этими двумя что-то происходит, однако они сами даже не задумывались о такой возможности. В тот день Нëвиллет не рискнул посетить крепость. Но долго откладывать дела было не в его стиле. Спустя неделю он скрепя сердце решил, что проблема с водой гораздо серьёзнее ситуации с Ризли, и всё же отправился в Меропид. Небо сегодня то затягивалось тучами, то становилось нежно-голубым, но когда Нëвиллет стоял возле входа в тюрьму, сильный ветер уже безжалостно трепал его длинные волосы и полы костюма. Буря окрасила облака в тревожный фиолетовый, и косой дождь заставлял прохожих разбегаться под крыши. Холод пронизывал до костей, но юдекс и не замечал изменений погоды. Шаги гулким эхом отдавались от железного покрытия, пока Нëвиллет быстро шёл по коридорам. Просто проверить месторождение Первозданной воды и торопливо выбраться на поверхность, избегая лишних встреч с обитателями тюрьмы, особенно с одним конкретным обитателем, тем, при мысли о котором Нëвиллет становится больным. К лицу приливает жар, в сердце больно щемит — скорее всего это аллергия, а может, горячка, главное то, что Ризли негативно влияет на состояние Нëвиллета. — Добрый день, верховный судья, — неожиданно раздался тонкий голосок совсем рядом с ним. Юдекс слабо вздрогнул и обернулся. — Здравствуй, старшая медсестра. — Как ваше самочувствие? Киара передавала, что вы задумчивы и печальны последнее время. Вы не заболели? «Уже несколько лет», — подумала про себя Сиджвин. — «И как эти дураки до сих пор не догадались? У них буквально глаза сердечками при встрече… » Мелюзины видят мир иначе, и Сиджвин, как и любая её сестра, встречающая Нëвиллета, обращала внимание на его ярко горящее сердце. Такая же аура исходила от влюблëнных парочек, что просили Архонта о благословении их семьи. А стоило юдексу и герцогу оказаться рядом, между ними и вовсе сияла связывающая их нить. Но если Ризли не так давно смог осознать и принять свои чувства, Нëвиллет вовсе не понимал их природы и воспринимал влюблëнность как приносящую дискомфорт болезнь. — Небольшие проблемы с сердцем. Не стоит беспокоиться. — Месье, я не уверена, что вы физически можете заболеть… — Ещё как могу. Но всё в порядке, в полном порядке. — Давайте, я принесу вам лекарство? Подождите немного, я вернусь. — Спасибо, Сиджвин, — мягко улыбнулся Нëвиллет и продолжил путь. С месторождением всё было в порядке, и, облегчëнно выдохнув, он отправился обратно. Но спокойствие длилось недолго, потому что посреди коридора возвышалась знакомая фигура. Скрестив руки на груди, Ризли приветливо улыбался. — Здравствуйте, герцог. — Салют, юдекс. Сиджвин сказала, что вы хотите меня увидеть. Нëвиллет бросил на медсестру недоумевающий взгляд, на что та лишь серьëзно пояснила: — Это ваше лекарство, — после чего поспешила ретироваться. Оставшиеся наедине Ризли и Нëвиллет в упор смотрели друг на друга, не в силах заговорить. — Желаете чаю? — наконец спросил Ризли. «Нет, мне надо спешить» «Нет, прости, но я боюсь остаться с тобой» «Нет, у меня аллергия на вас, уважаемый герцог, вынужден отказать» — Да, буду не против. Все силы Нëвиллета уходили на то, чтобы не позволять руке, держащей чашку чая, трястись. Рядом стояло три разных бутылки воды, но почему-то сегодня он решил повторять действия за Ризли. Тот невозмутимо пил чай, то и дело бросая на Нëвиллета внимательный взгляд. Тот откашлялся и вдруг поинтересовался: — Герцог, вы когда-нибудь любили? Ризли, скрывая лицо чашкой, покраснел. Его кадык дëрнулся, и, так же кашлянув, он сбивчиво ответил: — Почему вы интересуетесь, юдекс? — Вы знаете, что я всё ещё изучаю чувства людей. Так что из себя представляет любовь? Как люди её ощущают? Ты знаешь? Ризли отвернул лицо и задумался. Допив чай и налив себе новую чашку, он довольно косноязычно начал: — Ну, когда человек любит, ему хочется постоянно быть рядом с объектом своего восхищения, кхм, гулять там, за ручки подержаться. Милота всякая. «Так я это и представлял. Значит, всё-таки аллергия. Хвала Архонтам», — подумал Нëвиллет. — В груди поднимается жар, сердце пылает от желания, этот человек не может покинуть твоих мыслей, ты краснеешь, стоит только услышать его имя, ты боишься встреч с ним, одновременно страстно жаждая их, тебе не хватает воздуха, не хватает любимого человека. Ты скучаешь, когда его нет рядом, а при встречах мечтаешь броситься ему на шею и раствориться, полностью позволить ему поглотить себя. Вот, что представляет из себя любовь. Оба понимали, что происходит что-то странное, но не могли понять, что именно. Ризли поднялся с кресла, чтобы найти на полке дорогой виски. Он нечасто пил алкоголь, поэтому бутылка долгое время просто пылилась в углу. Но сейчас он щедро налил её содержимое прямо себе в чай и предложил Нëвиллету. Тот машинально проделал то же самое, хотя мысли его блуждали далеко от реальности. Забившись в самые глубины сознания, он пытался откопать и очистить свои чувства, распознать их. Он давно всё понял, и нужно было лишь набраться смелости и резко ухватить эту мысль за хвост, признавая истину, но это казалось таким неправильным, таким пугающим и непривычным. — Вот, значит, как ощущается любовь? — тихо спросил он. — Да, именно так. — В таком случае… Нëвиллет встал и медленно расправил складки на одежде, заправил за ухо прядь волос и несколько раз кашлянул. Ризли зачем-то тоже поднялся, теперь стоя напротив юдекса. И если, несмотря на смущение и ужасающую бурю эмоций внутри, Нëвиллет внешне оставался безукоризненно спокойным, Ризли нервно перебирал цепочки на перчатках и переминался с ноги на ногу. — Что такое? — В таком случае я люблю тебя, Ризли. Герцог густо покраснел и инстинктивно схватился за пальцы Нëвиллета. — Что ты сказал? — Я долго не мог понять, что испытываю. Но твоё описание полностью сопоставимо с моими чувствами. Из чего я сделал вывод, что это любовь. Ризли, не находя слов, сделал шаг вперёд и заключил Нëвиллета в объятия. В свете тускло мерцающих ламп, окружëнные запахом сырости и грубыми железными стенами, две фигуры слились в одну целую. — Месье Нëвиллет, Нëвиллет, Нëви… — шептал Ризли на ухо юдексу. — Ты такой… Такой старательный. — Так ты когда-нибудь любил? — Я же… — он рассчитывал, что Нëвиллет и сам сейчас обо всëм догадается. Не просто же так Ризли решил его обнять. — Точно, ты... Конечно, любил. И люблю. Тебя, Нëви. Я покажу тебе любовь. Я научу тебя понимать её. Хорошо? Нëвиллет крепко обхватил спину Ризли руками, вдыхая запах его волос и чувствуя себя как никогда счастливым. — Слушай, говорят, погода наверху плохая. Всё из-за этого? Юдекс, нахмурившись, промолчал. Тогда Ризли ласково потëрся о его щеку кончиком носа, как верный пëс, жаждущий ласки. — Гидро дракон, Гидро дракон, не плачь, — прошептал он с улыбкой. Нëвиллет засмеялся.