***
Смит сидит за соседним местом и неохотно ковыряет вилкой салат. Брови нахмурены, тонкие губы сжаты в вечно презрительную, мрачную гримасу. В глазах - ледяное равнодушие ко всему. Нео тяжело вздыхает: Смит всегда чем-то недоволен. Вообще всегда. Впрочем, за несколько лет Нео успел привыкнуть к этому... Да и ко всему Смиту в целом. Но это не значит, что ему это нравится. Пытаясь хоть как-то растормошить индифферентно сидящего товарища, он восклицает, возобновляя начатый разговор: —...а потом Морфеус позвал меня на дополнительные занятия по программированию. И тебя тоже, мы же вместе это придумали... Мне кажется, ему понравилась наша идея! Ну та, которая про войну машин с человечеством, помнишь? Смит поднимает глаза. —Его зовут мистер Фишбёрн, а не Морфеус. Дурацкое прозвище... Он не с нами, Нео. И он мне не нравится. Нео вздыхает, уставившись исподлобья на угрюмого мальчика по другую сторону обеденного стола: —Тебе вообще хоть кто-нибудь нравится? —Нравился бы, если бы хоть кто-нибудь здесь был нормальным, — Смит зло выплевывает, — Напоминаю, это именно он заставил нас неделю драить полы в коридорах. Из-за того, что кое-кто взломал школьный компьютер. Пытался взломать, вернее. Не будем показывать пальцем, кто... —У меня бы получилось, если бы ты меня не торопил, — возражает ему Нео. На вид он совершенно спокоен, однако внутренне подумывал о том, чтобы вылить тарелку с супом Смиту на голову. Смит впивается в него немигающим взглядом. Взглядом, который ясно указывал обычно на готовность перейти из режима пассивной агрессии в режим активной. Тем не менее, он пока сдерживался... Но сжатые под столом кулаки все же достаточно красноречиво выдавали намерения. —Я бы не торопил тебя, будь ты хоть немного расторопнее! Как можно было возиться с такой простой защитой три минуты?! Нео открывает было рот для едкого замечания, но спор прерывает внезапно появившаяся девчонка у столика. При виде нее Смит сразу отворачивается с перекошенным донельзя лицом. А после демонстративно, с подчеркнутой вежливостью обращается к Нео: —К тебе, кажется, пришли. Не буду вам мешать. Для неподготовленного человека его голос звучал вполне бесстрастно, однако Нео своем телом буквально ощущал ядовитый сарказм. По ощущениям, он исходил из каждой клетки тела Смита, так что его было крайне, крайне трудно не заметить. Когда он уходит за другой столик, Нео смотрит ему в спину. Он тяжело вздыхает, уже предвещая новый ураган из смитовских эмоций, и с усталой улыбкой поворачивается к гостю: —Привет, Тринити. На бледном, костлявом как сама смерть лице девочки мелькает тень улыбки. Метнув неприязненный взгляд на уходящего воспитанника, она кивает Нео. Последнему кажется, будто от этого простого жеста в животе у него пляшут танго стая бабочек: на него нечасто обращал внимание противоположный пол, да и друзей у него, в целом, было не так уж и много. Кроме Смита, конечно. Поэтому ей он дорожил, еще как дорожил... Мальчик мечтательно вздыхает, размышляя о том, сможет ли он когда-нибудь позвать ее погулять вместе. Тринити между тем делает невесомый взмах рукой - а после негромко бросает: —Тебя не было на прошлом уроке рисования. Я скучала. —Прости. Я тоже скучал... Я приду на следующее занятие, — поспешно заверяет ее Нео, выныривая из своих грёз, — обещаю. Мы просто... Я, то есть... У меня были неотложные дела. —Например, копаться с ним в компьютерных внутренностях? —Трин... Скрестив руки на груди, Тринити отводит взгляд - но не убирает руки, когда Нео осторожно до нее дотрагивается. —Мне нравятся компьютеры, ты же знаешь, — Нео миролюбиво улыбается и чуть толкает ее локтем в бок, — И Смит - тоже, в каком-то смысле. Он же мой лучший друг. Девчонка выдыхает с грустью. —Извини... Просто без тебя там скучно, — она отстраненным взглядом глядит за окно, — а Смит не умеет рисовать. У него совсем нет воображения, в отличие от тебя. Нео пожимает плечами - ему не хочется продолжать препирательство. Тринити была одной из тех девчонок, которые стоят на своем до конца, и Нео это очень уважал. Правда. Хоть иногда лавировать между двумя самыми важными людьми в его жизни было очень нелегко, особенно, если эти два самых важных человека были упертыми баранами. Поболтав с ней еще немного, он наконец прощается, а после обводит взглядом обеденный зал в поисках Смита. Последний обнаруживается за самым дальним столом в конце помещения. Он не обращает внимания, когда Нео подходит и садится напротив, а лишь смотрит куда-то ему за спину. Нео следит за его взглядом и оборачивается. К их месту приближается парочка братьев, целенаправленно пробивая себе дорогу к Смиту через толпу из человеческих тел. Смит кивает им, чуть взмахнув ладонью. Два ребенка в одинаковых черных пиджаках с готовностью притягивают ему подносы с едой, а после замирают рядышком, вопросительно поглядывая на него. Один из них чуть наклоняет голову: —Держи, Смит. Обед. —Отпусти ты их уже, — Нео морщится, опережая с ответом, — Им на урок пора, а они тебе за едой бегают. —Между прочим, это в основном на тебя. Ты один из нас ешь, как не в себя, — приподнимает брови Смит и переводит взгляд на воспитанников, — Свободны. И только тогда братья Джонс и Браун кивают Смиту, после чего удаляются в сторону внутреннего дворика. Рука к руке, шаг за шагом. Провожая взглядом их уходящие спины, Нео неохотно водит ложкой по дну тарелки с супом и пялится на это овощное месиво. Его до сих пор мучают два вопроса: как Смит, будучи на пять лет младше, сумел заставить подчиняться четырнадцатилетних бугаев - и почему у этих громил были разные фамилии? И если первый вопрос еще можно было списать на харизму, то со вторым он так и не разобрался. Может, эти двое лишь притворяются родственниками?.. Болезненный тычок под ребра вырывает его из размышлений: —Я знаю, о чем ты думаешь, — жуя листик петрушки, хладнокровно говорит Смит, — Я уже говорил тебе. У них разные фамилии от разных отцов. Здесь нет никакого масонского заговора, когда ты наконец запомнишь? Смит мало ел. Очень мало. Тем удивительнее было то, что худее и тоньше со стороны казался именно Нео - несмотря на то, что он-то как раз ел за двоих. Когда Нео наконец домучивает свою порцию, он вдруг замечает на себе странный какой-то (непривычный) взгляд. Он вопросительно поднимает голову: —Что такое? Негромкое бурчание, такое непохожее на вкрадчивую резкость Смита, звучит как-то по-особенному тихо: —Не оставляй меня больше. —Ты сам ушёл. Смит ничего на это не отвечает. Он лишь незаметно (как ему самому кажется) пододвигается ближе и смотрит исподлобья, дожидаясь, пока Нео закончит со своим обедом. А затем, едва последний кусок с тарелки исчезает у него во рту, хватает за руку и ведет обратно. В их общую комнату: с двумя кроватями, одним шкафом и парой письменных столов. Смиту в целом было плевать на скудную обстановку - главное, что другой был рядом с ним. Нео был рядом. И это главное. Уже в комнате они разбредаются по разным углам, молчаливые и задумчивые, а Нео плюхается ничком не незаправленную постель. Их половины помещения различались как свет и тьма: Нео никогда, абсолютно ни разу не видел, чтобы на половине Смита было что-то не на том месте. Идеально застеленная постель, разложенные в аккуратные стопки книги на столе. Стерильная чистота. По его мнению, это было до ужаса скучно: в чем азарт поисков в своем обиталище, если ты все всегда находишь с первого раза? Тоска. Зато Смит со своим тошнотным перфекционизмом, очевидно, так не считал - а потому ревностно охранял свою территорию от поползновений Нео и попыток внести в нее нотку хаоса. Наблюдая же сейчас за тем, как Смит приземляется за свой девственно чистый стол и углубляется в тетрадку с прописью, Нео просто радуется. Он радуется тому, что сегодня не один из таких дней. Дней, когда их за непослушание и проступки запирали в этой тесной комнатушке, без права выйти даже в туалет. Жестоко, но Нео привык: его, в целом, устраивало одиночество. Но вот Смит... Нео закрывает глаза и блуждает по коридорам памяти. В такие моменты они сидели в своей комнате, закрытые и изолированные от всего мира. Нео всегда мог сказать, что Смиту это не нравится. Он вообще мало чем был доволен, но в минуты, подобные этой, что-то в его поведении ощутимо менялось: поза из просто напряженной приобретала нервозность, а руки, до этого спокойно лежащие на коленях, вдруг бегали по стене подобно паукам. Скребли, стучали и царапали. Нео наблюдал, как Смит метался по всей комнате от стены к стене, словно в вольере зоопарка. Будто изо всех сил пытался сбежать... И не находил выхода. Нео не любил, когда он был в таком состоянии. Дело было не только в том, что Смит становился вдвое раздражительней и нервозней - Нео просто всегда было грустно смотреть на эти бесплодные попытки выбраться из комнаты. Это ужасно несправедливо. Поэтому в такие моменты он обычно цепко подтаскивал его за локоть и со всей настойчивостью тащил в свой укромный уголок. Так он называл место в самом дальнем углу комнаты, за шкафом - куда не было хода никому, кроме него самого. Ну, и иногда Смита. Ему он доверял. Усаживал на гнездо из кучи мятой одежды и одеял ("Боже, ты можешь хоть иногда прибираться?" — брезгливый взгляд синих глаз). А потом, не обращая внимание на недовольные фырки, загораживал уголок небольшой ширмой. Это было только его укромное и уютное место. И иногда - Смита. "Я часто думаю", — признавался ему шепотом Нео, терзая в длинных пальцах фонарик, — "что этот мир... Ненастоящий. Как тамагочи, в которую мы играли год назад, помнишь? Там еще надо было ухаживать за виртуальным монстром." Он поглядывает искоса на Смита, но тот не говорит не слова, словно окаменев под тяжестью собственных мыслей. Тогда Нео продолжает: "Что, если мы, как этот монстрик, просто программы? Нас кто-то написал. Создал код, оживил, а теперь делает с нами, что вздумается. Кормит, одевает..." Когда он заканчивает, в комнате становится неестественно тихо. Слышно лишь, как где-то в дальнем углу копошится мышь (которую Нео периодически подкармливал по доброте душевной). Смит наконец поворачивается к нему, и на Нео оказываются направлены прожекторы ярко-голубых глаз. Глаза у Смита, пускай и красивые - но жутко холодные, грустно проносится мимо мысль. Может, их чем-то можно согреть? Хоть чуть-чуть?.. "Если это правда", — Смит хрипло бормочет, тиская в руках краешек его, Нео, рубашки - и, очевидно, даже не замечая этого, — "Если это правда... То нам никогда не выбраться из этой симуляции." Нео вздрагивает от того, насколько обреченно звучит его голос. Пытаясь дотронуться до руки, комкающей его рубашку, он встречает лишь сопротивление и дикий, яростный взгляд. Нео почти жалеет, что рука резко отдергивается: моменты, когда другой к нему прикасался, были настолько редки, что он постоянно опасался его спугнуть. Как сейчас. Смит отворачивается от него к стене, накрывшись с головой одеялом на кровати, и больше не реагирует ни на какие вопросы. Но Нео все равно не спит, бдительно прислушиваясь к чужому дыханию: надеясь, что из неровного и быстрого оно скоро станет размеренным. Как всегда. Как и должно быть. Когда Смит такой, это неправильно. Смит - оплот спокойствия и здравомыслия в их тандеме. Нео - дикий хаос и энергия. Они дополняют друг друга, только когда вместе - и только когда играют свои роли. Если эти роли вдруг меняются... Это неправильно. Нео не знает, почему, но ему с каждым разом все больше кажется, что, если нарушить этот баланс, это приблизит что-то ужасное. Неотвратимое и неизвестное, а оттого еще более пугающее. Он пододвигается ближе к Смиту и кладет руку ему на плечо: желая убедиться, что тот по-прежнему с ним, а не где-то там. В другой симуляции. Тело под ладонью едва заметно трясется, и он рискует подобраться ближе, подтянув его к себе. К его облегчению, сопротивления он не встречает - а через несколько минут Нео слышит тихое сопение. Вскоре засыпает и он.***
Пускай в этот день их не наказывали ("потому что не поймали", высокомерно фыркает Смит), Нео все равно неспокойно. Не зря, как оказывается: ближе к ночи небо сотрясают раскаты грома, а не землю обрушиваются стена холодного осеннего ливня. Нео вздрагивает при очередном громовом ударе. Им не разрешалось включать свет по ночам, поэтому он сидит тихо-тихо, затаившись, как мышь, и ждёт. Он и сам не знает, чего - возможно, окончания грозы. Его пугали громкие звуки, хоть Нео никогда бы в этом не признался - особенно перед Тринити. И только когда очередная вспышка молнии освещает мрак помещения, он видит невысокую фигуру Смита, неслышно направляющуюся к двери. Нео хватает его за плечо, когда он почти достигает выхода из комнаты. Его сдавленный шепот звучит неестественно громко в тишине большого помещения, как бы Нео не пытался сделать его тише: —Смит! Ты куда? Нам нельзя выходить... Смит с раздражением смахивает чужую руку и щурится. Чуть погодя бросает как можно пренебрежительней: —Я хочу посмотреть на дождь. Отстань. —Из окна его прекрасно видно, смотри, сколько влезет. Он не понимает, с раздражением думает Смит, изо всех сил пытаясь вырывать руку так, чтобы создать как можно меньше шума. Параллельно он рычит на Нео: —Я хочу быть рядом с дождём. Стоять под ним. Ощущать его. Пусти меня! Нео не сдаётся. Он с шипением тянет его за запястье, пытаясь затащить вглубь помещения: —Нет! Если нас поймают, заставят весь следующий месяц убирать в столовой... —Тебя никто не заставляет идти со мной. —Но я хочу! Это мой выбор. Смит неожиданно замирает. Странные слова звучат из его уст неестественно по-взрослому... А может, всему виной мрачный, тяжелый взгляд, которым он глядит на Нео в упор: —Любой выбор имеет последствия, мистер Андерсон. —Не называй меня так! — восклицает Нео, на секунду забыв о конспирации, — ты прекрасно знаешь, что мне это не нравится! —Знаю. Какое-то время они стоят друг напротив друга молча, сверля напряженными взглядами лица. Наконец Смит расслабляет мышцы и опускает голову, проговорив тихо-тихо: —Нео... Пожалуйста. Уже заранее зная, что проиграл спор, Нео обреченно выпускает его из хватки. И спрашивает с досадой: —Объясни, что такого в дожде? Солнце ведь лучше. От солнца невозможно простыть, солнце греет, оно даёт жизнь. Дождь несет только холод и тоску, — тут Нео неуютно ёжится, кидая взгляд за окно: из-за ливня стекло казалось мутным, будто дно стеклянной бутылки на дне моря. Голубые глаза широко распахнуты в растерянности. —Я... Просто... Смит задыхается. Жмурится, ладони в кулаки сжимая. Дышит прерывисто. Он не надеется, что Нео поймет, но слова все равно вырываются изо рта прежде, чем он успевает подумать: —Под дождем я чувствую себя... Живым. Нео молча смотрит на него. И так же молча идет одеваться, кидая через всю комнату куртку прямо в руки застывшего у дверей Смита. ...а через пять минут они, крадучись, выходят на внутренний двор. Дождь, завывая волком, будто норовил своим водным потоком снести все живое, но Смиту было плевать. Нео даже не успевает всунуть ему в руку зонт - тот выскакивает из-под навеса и становится посреди дворика, среди кустов и неостриженной травы. Он широко расставляет ноги и раскидывает руки в стороны. И дышит полной грудью, впервые за долгое время. Каждый раз это слишком волнующе. Смит разминает затекшие ноги. Шевелит на пробу пальцами, поносит руки к глазам и смотрит на них неверящим, оцепенелым взглядом. Будто только сейчас увидел, что у него есть конечности. —Смотри, Нео, — он шепчет, — Смотри! Я могу управлять молниями! Словно в подтверждение его слов, рядом с местом, где они стояли, сверкает молния, и раскаты грома грохотом отдаются в ушах. Нео переводит взгляд с бушующего неба на друга. А Смит в это время принимает боевую стойку и кидается на него: азартный и воодушевленный. Впервые за долгое время живой. И Нео принимает правила игры, потому что ему нравится видеть Смита таким. Из-за плотной стены дождя Нео практически не видит чужого лица. Зато прекрасно ощущает удары по корпусу, голове, рукам - и вообще всему, до чего его оппонент мог дотянуться. Справедливости ради, удары, хоть и носили точно выверенный, а не беспорядочный характер, почти не наносили урона: полагаясь в основном на грубую силу, Смит мало времени уделял быстроте и ловкости. Зря, с ухмылкой думает Нео, одним молниеносным движением отталкиваясь от дерева и оказываясь у него за спиной. Ловкость нивелирует силу, и наоборот... И именно поэтому никто из них до сих пор не вышел из потасовок победителем. Но это ни капли не мешало им продолжать.***
—Вы уверены, что хотите взять именно... Их? —А что, могут возникнуть какие-то проблемы? Немолодая женщина с улыбчивыми морщинками вокруг глаз наблюдает за играющими детьми. Россыпью они заняли весь внутренний дворик: кто-то на качелях, кто-то со скакалкой. Стайка мальчишек и девчонок с палками наперевес изображали не то рыцарей, не то солдат, а неподалеку парочка подростков в черных пиджаках играла в шахматы. И только двое из этих детей ютились в стороне. Не изгои, но и не включенные в общее безумство ребяческого веселья. Мальчик повыше что-то вдохновленно шептал ребенку с мрачноватым, суровым выражением лица - а тот в ответ важно кивал и чертил что-то веточкой на песке. Женщина улыбается, глядя на них - несмотря на то, что администратор приюта явно не разделяла ее восторгов. —Понимаете, — директор замялась, — они хорошие дети... По крайней мере, Томас. Просто... Другие. Не такие, как остальные. —Именно поэтому они мне и нравятся. Уникальные дети - благо, которое крайне тяжело найти. Заведующая морщится: —Нет, стойте. Я не так выразилась. Уникальность - не совсем то слово, которым можно было бы их описать. Скорее - странность. И драки, постоянные драки... —Они дерутся? —Регулярно. Инициатор, в основном, Смит - но мистер Андерсон, похоже, не против. Это странно объяснить... — наманикюренные пальцы бездумно терзают ремешок браслета на запястье, — Но мне кажется, они оба этим наслаждаются. —Они всего лишь дети, — слабая улыбка. —Поверьте, от этих детей будет больше проблем, чем пользы. От двоих уж точно, а по отдельности вы их не заберете. Будто не слыша ее, женщина продолжает наблюдать за тем, как хмурый ребенок легонько толкает товарища в сторону. Тот возмущенно вскрикивает, но не отходит, упрямо таращась на него. Словно бросает какой-то безмолвный вызов. Все с той же загадочной улыбкой женщина интересуется - так, словно последних пяти минут разговора и не было: —Как, говорите, их зовут? Директор вздыхает, признавая поражение. —Вообще-то, Томас Андерсон и Адам Смит. Но они почему-то очень не любят свои настоящие имена. Том всегда просит называть его "Нео", а Адам... Он, кажется, принципиально не откликается ни на что, кроме своей фамилии. Мы много раз пытались их отучить, но безуспешно. Может, у вас получится... —Не стоит, — гостья улыбается, наблюдая, как высокий ребенок отскакивает от подножки друга, — Это их выбор. Директор ведет плечом: —Как угодно. Пройдёмте по коридору. Оформление документов займет время, но вы можете их навещать, пока не будут готовы необходимые бумаги. Когда с формальностями покончено, ей наконец разрешают поговорить с воспитанниками. Она проходит по коридору, мимо высоких окон и полузасохших растений в горшках: и натыкается как раз на двух детей, о чём-то ожесточённо спорящих. При виде незнакомого человека они мигом замолкают и таращатся на нее. Женщина легонько усмехается про себя и подходит ближе. —Здравствуй, Нео, — она приветливо наклоняет голову в сторону ребенка с растрепанной челкой, из-под которой выглядывали любопытные, слегка раскосые глаза, — А ты, наверное, Смит? Синие глаза настороженно следят из-под высокого лба. А карие, широко раскрытые, напротив, таращатся с любопытством. Обладатель голубых глаз напряженно молчит, стиснув зубы, а вот его товарищ осторожно подходит к ней. —Здравствуйте, — он машет рукой, — вы кто? Нео оглядывается на Смита и взглядом зовет его за собой, но тот остаётся стоять на месте, как вкопанный. —Можешь звать меня Оракулом, милый, — женщина снова улыбается. Она делает было шаг к Смиту, но тот резко отступает на пару шагов. Слегка дернувшаяся верхняя губа выдает опаску, и Оракул спокойно обращается к ребенку: —Не бойся. —Я не боюсь. Смит отвечает, и она наконец-то слышит его голос. Безэмоциональный, будто бы даже слегка роботизированный - как у машины. Он тянет Нео за рукав, отодвигая подальше от нее, настороженным взглядом своих синих, пронзительных глаз сверлит ее лицо. Если бы у Оракула кто-то спросил, она бы сравнила это пристальное внимание со сканированием: уж больно жутким и недоверчивым был взгляд ребёнка. А затем он отворачивается и достаёт что-то блестящее, с кучей проводов и узелков из кармана, и больше не реагирует на внешние раздражители. Приглядевшись, она понимает, что в маленьких ладонях сжат серебристый наушник. Нео робко переводит взгляд с Оракула на товарища, явно не желая оказываться меж двух огней. Поза Смита сохраняет все то же напряжение, и Нео не знает, что делать. В отчаянии он смотрит на неё - и Оракул решает сжалиться над ребёнком. Кроме того, ей действительно интересно. Она присаживается рядом невысоким воспитанником на корточки и говорит дружелюбно: —Красивый наушник. Мальчик молчит. Вымачивая вынутую из кармана тряпочку в небольшом количестве жидкости из бутылька неподалеку, трет свое сокровище. Однако когда она собирается уже отойти, решив, что вряд ли дождется ответа, ее вдруг ждет сюрприз. —Я стану агентом. В будущем. Агентам нужны наушники, — чеканно бормочет Смит, тщательно натирая аппаратуру до матового блеска. Но уже не отодвигается, что является как минимум прогрессом. Снедаемая любопытством, она заглядывает Смиту через плечо: —Это интересно. Агентом чего? Правительства? —Возможно. ЦРУ или ФБР... Наверное, все же ЦРУ. —Почему именно они? — Оракул не удерживается от заинтересованного вопроса. —У них костюмы красивые. И они могут стрелять в людей. Впервые увидев улыбку мальчика при этих словах, она внимательно в неё вглядывается. Неестественно широкая и безумная, как у хищной акулы, своим жутким видом она резко контрастировала с ясно-голубыми глазами. Ребенок отворачивается, а она ещё долго не может забыть этой пугающей улыбки на его лице - и наивного любопытства в глазах его лучшего друга. Через неделю она приходит снова. Охранник на входе уже не проверяет ее, а лишь машет рукой - поторапливая. "Проходите, не задерживайтесь. Здесь таких, как вы, десятки за месяц. И ни один из них еще не вышел с пустыми руками." "Заберите их, бога ради. Они портят нам имидж." Ей никто такого не говорил, но Оракул знала, о чем шепчутся стены в приюте. Она всегда обо всем знала. Как и знала, что, побродив по окрестностям приюта, непременно наткнется на кого-то из них. Из тех, кого так упорно отговоривали ее брать заведующие, директора и даже некоторые учителя. В этот раз этим "кем-то" оказался Смит. И сразу же, с ходу, перешёл в наступление: —Кого вы выберете? —О чем ты, Смит? Ребенок становится перед ней, скрестив на груди руки. Оракул с некоторой иронией думает, что, будь он повыше и постарше, это выглядело бы даже угрожающе. —Кого вы заберёте? — настойчивый вопрос повторился, — Нео, да? Он всегда всем нравится. Он и вам понравился, не отрицайте. Вы его заберёте, и я его больше не увижу. Так когда вы уходите? —С чего ты взял, что я буду кого-то выбирать? — с любопытством отвечает Оракул вопросом на вопрос. Странное поведение ребенка ее не смущает, скорее - интересует. Смит рявкает: —С того! Все всегда выбирают! Постоянно! И кто-то заранее проигрывает!.. — его голос сбивается, становится хриплым, а потом внезапно опускается почти до шепота, — А кто-то... Кто-то даже не имеет этого выбора. В синих глазах стоят злость и слёзы. Пораженная такой внезапной переменой в настроении, Оракул протягивает было руку, но тут же отдергивает ее, когда ребёнок дико сверкает в ее сторону глазами: —Не прикасайтесь ко мне! На секунду - до того, как издалека послышался окрик - ей кажется, что он вот-вот ее ударит. Попытается, по крайней мере. —Смит! Мальчик оборачивается. Дерганым движением лезет за пояс ("Неужто пытается нащупать оружие?"— удивленно думает Оракул), но вдруг резко расслабляет мышцы. Подбежавший Нео пытается схватить его за руку, но тот лишь скалится неприязненно. Дико. А после отскакивает и стремительно покидает площадку, сильно толкнув Нео плечом. Его товарищ по несчастью потирает место удара и грустно обращает раскосые карие глаза на Оракула. Нео вздыхает. И ведёт понуро плечами, смотря вслед уходящему Смиту: —Его лучше не трогать, когда он такой. Попробуйте подойти через пару дней. —Мне жаль, что я разозлила твоего друга. Прости, Нео, — говорит Оракул. Нео никак на это не отвечает. Он лишь ковыряет с минуту песок носком ботинка, а потом внимательно вглядывается в ее лицо: —Вы хотите нас забрать к себе? —Верно, — она не видит смысла лгать. Не ему. В задумчивости кусая губы, мальчик бросает решительно: —Я не пойду без Смита. Она ждет, пока он продолжит, и монолог не заставляет себя долго ждать. —Я знаю, о чем вы говорили. Он... На самом деле, он не всегда такой. Злой. Жестокий. Он просто... — Нео снова хмурится, пытаясь подобрать правильные слова, — Боится. Он всегда боится. Что его оставят. Что он останется один. В матрице, без кого-либо, кто может его понять. Оракул наклоняется ближе. —В матрице? Нео тыкает пальцем за горизонт, и она переводит взгляд следом: туда, куда он указывает. —Видите закат? Он искусственный. Мы оба так считаем. Он и его тоже боится. Никогда не смотрит в окно, когда мы делаем уроки. Задергивает шторы и предпочитает портить зрение, только чтобы не смотреть на искусственный мир и на людей в нём. В голосе Нео отчетливо слышна грусть, когда он продолжает горько: —Он не понимает, что искусственность - не всегда плохо. Компьютерные игры тоже искусственные, но это же не значит, что они плохие? —Не значит, — соглашается Оракул. Она все с большей пристальностью всматривается в ребёнка, будто пытаясь разглядеть в нем что-то, сокрытое от чужих глаз. Затем она говорит: —Ты мог бы ему помочь. —Я и хочу, — Нео вдруг вдохновленно вскидывается. В зрачках пляшут искорки, — Я хочу разработать собственную игру. Про Матрицу. Про симуляцию, в которой жили бы люди, и про то, как машины пытались бы их уничтожить! Смиту нравится эта идея, я знаю. Он этого не показывает, но ему интересно, — Нео чувствует как по губам расползается немного глупая улыбка, — Может быть, он мог бы даже помочь мне с разработкой. —Хорошая идея, Нео. Когда она приходит в последний раз, двое мальчиков, полностью собранные, ждут ее у ворот приюта. Оракул отмечает, что вещей у них не так много, а все самое ценное они держат в руках. Нео крепко прижимает к груди свою тетрадь с заметками по будущей игре. Кажется, он действительно одержим этой идеей о войне и машинах, с легкой улыбкой думает Оракул. И оборачивается на второго ребёнка. В ладонях Смита она видит узкие темные очки немного странной, продолговатой формы. Она ни разу не видела, чтобы такие носил кто-то из прохожих - но Смиту они, кажется, безумно нравились, хоть и были пока великоваты. Как всегда, Нео подходит к ней первым. Берёт за руку, улыбается тепло - а после оглядывается на Смита. Оракул ждёт. Неуверенность в каждом движении не сочеталась с гордой осанкой мальчика, но тот медленно, шаг за шагом, двигается к ней. К Нео. А после, сжав в ладони ее вторую руку, впервые смотрит ей в глаза. Может быть, ей только кажется, но в синих глазах напротив (немного ниже) она видит надежду. Нео и Смит последний раз оборачиваются на бывший дом, который собираются покинуть навсегда... А над приютом "Закат" снова встаёт Солнце.