***
Когда он успел таким стать? Безразличным, лгущим себе и другим, не желающим принимать помощь. Об этом совсем не хочется думать. Ему хочется лишь отдохнуть, но он и так не укладывается в сроки. Глубокий вдох. Шум в ушах, казалось, стал чуть тише. Его ничего не беспокоило. Даже та противная боль в висках, что тянущей паутиной охватила всю его голову, уже и не чувствуется. То режущее чувство в глазах от света тоже больше не беспокоит. Даже было ощущение, что и вовсе он, наконец, испытывает эту приятную истому, расслабляется, наконец, может отдохнуть. Это только кажется. Сглатывая слюну и открывая глаза, снова заставляя их напрячься от излучающего свет экрана ноутбука, Сугуру вновь старательно печатает, перенося содержимое книги в рабочий файл. Он не получает от этого удовольствия. Хотя стоит теперь задуматься, нравилось ли ему это вообще когда-нибудь. Его теперь это только напрягает. Его напрягает то, что он устал стараться. На часах уже за полночь, а он всё ещё сидит и делает эту чёртову курсовую работу. Он мог бы спокойно её сделать в выходные или днём в свободное время. Но Сугуру, возвращаясь в общежитие, словно и не живой, забывает, что ему нужно. Он занимается обыденным досугом, который уже и не вспомнит, словно спит на ходу. А в себя приходит, когда за окном уже темно. "Это последний абзац." Он хочет поставить себе ограничение, наконец лечь спать, за долгое время успокоить свои мысли и, наконец, освежить голову. Ему осталось последнее слово. Вот она, точка. Он может выдохнуть, он может дать себе отдохнуть, но Гето смотрит в экран и не понимает, что он сам хочет. Снова появляется головная боль, а глаза уже не выдерживают, слезоточа от контраста света. Из этого состояния его выводит то, что сердце бьёт слишком сильно, напоминая о том, что нужно дышать. Откидываясь на спинку стула, он накрывает лицо рукой, проводит вниз. Своеобразная попытка убрать усталость. Тщетно. Находиться в комнате ему уже совсем не нравится. Быстрый осмотр по сторонам, а дальше он уже выходит из комнаты, двигаясь по коридору в сторону балкона. На себя быстро накидывается кофта, а рука тянется в карман, доставая пачку сигарет. Сугуру не курил, начиная с первого курса. Такой привычки у него не было никогда. Но сейчас сигарета зажимается между тонких губ, пока рука ищет в кармане зажигалку. Это дело не интересовало его, но последний месяц его стал мучить вопрос: а что испытывает человек, когда курит? Какое чувство его настигает, когда он делает вдох этого дыма. Сёко всегда отвечала, что это её расслабляет, даёт отбросить излишние мысли. Сугуру же не чувствует от этого расслабления. Он чувствует горький привкус на губах, обжигающую горечь в горле и колющую боль в лёгких. Он чувствует, как дым наполняет его, он почти становится целым, но стоит сделать выдох, как его настигает чётко видная пустота. Усталость только больше накатывается. В голове крутится болезненное "чёрт". В кармане нет зажигалки, значит, и ему тут бессмысленно находиться дальше. От того и сигарета убирается обратно в пачку. А он, тяжело вздохнув, открывает дверь, снова погружаясь в пространство сырых стен общежития. Сугуру чётко знает, что снова солгал о том, что то был последний абзац. Он не ляжет спать. Его шаг замедляется, когда он видит до боли знакомую белую голову прямо у двери в его комнату, и вовсе останавливается, оставаясь в двух метрах от ночного гостя. "Что он тут забыл? " – Тебе не спится? Голос, полный хрипоты от долгого молчания, разрезает тишину между ними и вынуждает Сатору повернуться, чтобы увидеть того, к кому он так отчаянно стучался минут пять. На лице белокурого тут же появляется неловкая улыбка и слышен нервный смешок. Рука инстинктивно тянется к затылку, а голубые, как небо днём, глаза бегают из стороны в сторону. Это не тот Годжо, которого все знают. На нём нет тех идиотских солнцезащитных очков, что он носит без перебоя. Да и многие готовы поспорить, у него их не одна и не две пары, а штук с десяток будет. Сатору сейчас не выглядит самоуверенным и заносчивым. Он не выглядит, как тот, кто обычно отпускает шутки даже в серьёзной ситуации. Это не Годжо, что всегда уверен в своих действиях, что идёт против системы. Это кто угодно, но не он. Гето мог бы подумать о том, что случилось, расспросить, всё ли в порядке, но сейчас он не хочет даже примечать то, что его друг ведёт себя не так, как обычно. Просто списывает это на время. В конце концов, уже давно перевалило за полночь. Парень ничего больше спрашивать не хочет, просто подходит к двери, открывая её и впуская своего гостя. – Сугуру, всё хорошо? А в ответ - молчание. Он не хочет отвечать на этот вопрос. Он и так слишком много позволил Сатору, впуская в свою комнату. Сейчас. Гето даже не следит, что дальше будет делать Годжо. Он просто возвращается за своё рабочее место, вновь приступая к работе, методично и чётко нажимая клавиши, набирая текст. Он не обращает внимание на Сатору. Он чувствует, как его сверлят взглядом, но он не хочет отстраняться от своего дела. Его заставляет остановиться, замереть на месте, опешить на долю секунды, производя загрузку, только то, что его обнимают со спины. Он чувствует чужое дыхание на своей шее. Сатору обнимает его, скрещивая руки на чужой груди, прижимает ближе, заставляет почувствовать спинку стула, что их разделяет. И Гето чувствует. Он отвлекается от работы, стараясь понять, почему сейчас это происходит, но его мысли снова обрывает чужой голос. – Сугуру, вернись... А? - Годжо поднимает свою голову, ровно так, чтобы встретиться своим океаном с его бездной. Гето смотрит с непониманием, даже не столько не понимая суть, как не понимая то, что его поймали на подкорке своего побега. Он уже давно стал отдаляться от своих друзей. Он делал это осознанно, но сам не мог вывести для себя причину, почему. Сугуру Гето убивает собственная неуверенность. – Без тебя не то, Сугуру. Я, может, и не понимаю, что произошло с тобой, но я чувствую, что что-то не так,– Сатору продолжает смотреть. Он чуть ослабляет эти объятия, давая волю Гето. Альбинос точно попал в самую суть. В груди болезненно давит, неприятно саднит под самыми рёбрами. Сейчас страх накрывает его с головой. У него появилось слишком много мыслей. Он пытается найти себе оправдание, но ничего так и не выходит. Но глубина чужих глаз, их чистота и то, как они выглядят сейчас в полночном свете. Это стоп для всего него. Он просто замирает. Он снова просит загрузку и обработку всего в своём мозге. Гето ощущает повисшую в комнате тишину и то, что ему просто нечего ответить. В горле просто сдавленный ком. Сугуру убирает руки Сатору от себя, после сам тянется к чужому лицу. Он принимает положение в пол-оборота, чтобы было удобно, а после целует. Не настырно, просто прикасаясь губами, ожидая того, что его отвергнут, что ровно в этот момент Годжо окончательно в нём разочаруется. Сердце пропускает удар. Болезненный, такой, что брюнет шипит в углубленный своим оппонентом поцелуй. Но до чего это было приятно. Жар нарастает. Оба уже потеряли ту суть, которая создала тишину. Они не заходят слишком далеко. Это бы стёрло между ними последнюю грань. Как они к этому пришли? -думать тоже не хотелось. Но пока между ними тянется тонкая нить слюны, а каждый из них уже без капли угрызения совести решил утонуть в тайнах омута глаз друг друга, они продолжают поддаваться этому порыву. Запретный плод, сладкий и вкусный. Им сложно насытиться, ведь хочется пробовать его снова и снова. Этого они явно не знали. Они даже не думали друг о друге в таком ключе. Эта мимолётная похоть, что сожжёт их до конца, но даст ощущение тепла хоть на мгновение. Сугуру не церемонится. Он толкает Сатору в грудь, чтобы тот упал спиной на кровать, пока сам встанет со стула, а после седлает чужие бёдра. Всё происходит без слов. Возможно, Годжо хотел бы что-то сказать, но сделать ему этого не дали. Снова целуют. Теперь любые слова - это сбивчивое мычание. Гето просто не хочет ничего слышать. Сейчас он уж лучше воспользуется этой ситуацией в полной мере. Забудется и потеряется в ней так, чтобы забыть обо всём том, что его гложет. Власть над ситуацией у Сугуру. Сатору, в свою очередь, явно чувствует всю неловкость на себе. Он не знает, куда деть свои руки, насколько далеко это вообще может сейчас зайти. В конце концов, Гето - парень. Как факт, это мало смущало его вообще. Но, с другой стороны, сейчас это всё приняло другие обороты. Годжо слишком долго колеблется у себя в голове, в то время как сам с таким же настырным нравом отвечает Сугуру. Всё-таки, решив, что руки стоит куда-то деть, Сатору сначала плавно ведёт по чужим упругим бёдрам, а после одной рукой зарывается в чужие волосы, заранее стягивая резинку, которая держала небрежный пучок. Годжо всё же отстраняет Сугуру от себя, сжимая волосы и, по сути, оттягивая брюнета назад. Смотрит тому прямо в глаза, желает понять, что происходит и действительно ли это всё на данный момент. Гето полностью выпрямляется, ёрзая на чужих бёдрах и начиная стягивать с себя футболку. Она явно сейчас лишняя. Сам же брюнет не следит за взглядом голубых глаз. Ему не хочется искать объяснений и думать над происходящим. Он просто хочет, чтобы это не закончилось. – Сугуру... – Заткнись и делай, что обычно,– голос Гето твёрд и настойчив. Для себя он всё решил. Тут нет места сомнениям. И Годжо замолкает, не стремится перечить, и окунается в это течение, не стремясь сопротивляться. На все возможные "но" сейчас тратить время не хочется. Альбинос также принимает сидячее положение, скользя руками по чужому рельефу. Нельзя не отметить, что тело Сугуру было не хуже, чем у самого парня. Возможно, даже лучше. Пока руки плавно оглаживают спину, губы припадают к полностью открытой шее. Это всё по-прежнему кажется чем-то неправильным и тем, что они не должны делать, но чужие руки на шее и то, как одна поднимается выше, зарываясь в волосы на затылке, придаёт парню уверенности и заставляет откинуть последние здравые мысли в какой-нибудь долгий и очень чёрный ящик. Сатору целует, слегка кусает и пока не стремится оставлять ярых следов. Однако даже на эти действия чувствует отдачу. Грудь Сугуру тяжело взмывает вверх. Он будто учится заново дышать, стараясь также усмирить бешенный ритм сердца. Он задирает голову выше, даёт больше доступа, старается полностью отдаться ласке широких ладоней. Вся его чувствительность будто повышает свою концентрацию. По крайней мере, так хочется думать. Годжо опускает одну из ладоней на чужую ягодицу, сжимает, не прекращая мимолётных поцелуев, на шее. Сугуру явно будет приятнее и приторнее любой девушки. Хотя сам факт появления такой мысли в голове самому альбиносу не известен. Тишину комнаты разрезает шипение. Сатору укусил, оставил заметный след так, будто Гето теперь только его собственность. После парень зализывает ровную кромку зубов, меняя положение их тел. Сугуру теперь был снизу. Однако со сменой положения сменилось и внимание. Они снова целуются. С каждым разом этот процесс становится всё ненасытнее. Накал температур двух тел, кажется, способен расплавить самый тугоплавкий металл. Годжо сплетает языки, полностью отбирая инициативу и главенство в этом деле. Руки блуждают по телу, как никогда, уверенно, сжимают там, где хочется, выбивают сбитые вздохи у брюнета. Вновь отстраняясь друг от друга, одежду с себя начинает стягивать теперь альбинос. Кофта летит на пол, а после за ней отправляются и штаны Гето. И снова россыпь поцелуев приходится на шею, плавно переходя на грудь и подкаченный торс. Возможно, обороты и стоило сбавить, но, как всем известно, градус не понижают. Годжо проходит языком по твёрдому соску. Сугуру сбивчиво дышит и тихо мычит, давая понять, что оппонент делает всё правильно. Гето расслабляется окончательно, старается полностью отдаться всем ощущениям. Это всё впервые, но это явно не так плохо, как кажется. Внизу начинает тянуть. Узел возбуждения затягивается с каждым действием всё сильнее. Сатору не отвлекается от своего дела. Охватывает губами розовую бусину, чуть вытягивает щёки для небольшого вакуума и больших ощущений, а дальше пускает в ход язык. Одна из рук также находит себе применение. Поднимаясь по животу, Годжо сжимает чужую грудь, после, захватывая сосок, начиная потирать и сжимать его пальцами. Альбинос не старается долго находиться в одной области. Не сильно укусив сосок, он строит дорожку поцелуев вниз по торсу и останавливается возле лобка. Если сравнить, то да, он делает всё, как во время этого процесса с девушкой. Однако именно сейчас он останавливается. Годжо снова принимает сидячее положение, в то время как рука уже цепляет резинку чужого белья и тянет его вниз, освобождая эрегированную плоть. Сатору охватывает член рукой, делая ритмичные движения вверх-вниз, тем самым размазывая естественную смазку по стволу. Сугуру, не отрываясь, смотрит за всеми манипуляциями друга. Его больше возбуждают не действия, а вид всего этого: голый торс Сатору, покрасневшие щёки, выступившая испарина, полная сосредоточенность. Обычный Годжо не такой. Он кажется слишком неусидчивым и даже в некотором роде халатным. А здесь такая концентрация! Это почти поражало. Гето сглатывает накопившуюся слюну, удовлетворённо мычит, откидывая голову на подушки. Сатору не прекращает движений на члене. Второй рукой он тянется к лицу брюнета. Надавливая подушечками пальцев, он заставляет открыть рот и облизать три фаланги. Сугуру прекрасно понимает, для чего это - не скупится на действия, проходясь языком по каждому пальцу, обеспечивая влагу. Понимая, когда будет достаточно, Годжо прекращает стимулировать вставшую плоть. Он касается внутренней стороны чужого бедра, намекая, что стоит раздвинуть ноги пошире, на что получает мгновенный ответ. Высвобождая пальцы из горячего и влажного рта, альбинос подносит их к сжатому кольцу мышц, сначала просто оглаживая вокруг, после добавляя напора и проникая одним пальцем внутрь. Ждать сопротивления не заставляют. Сугуру сжимается и ёрзает, старается уйти от некомфортного ощущения. Это не больно, но точно не приятно. Годжо ждёт, когда Гето привыкнет, после начиная медленные движения, постепенно подготавливая брюнета. Когда сопротивление для одного пальца становиться достаточно низким, альбинос добавляет второй, получая уже более ясную реакцию от Гето. Брюнет сжимает простынь, хочет избавиться от неприятного ощущения, но он покорно остаётся на месте. Кусает губы, громко дышит и напрягает бёдра. Это всё необходимо, без этого после будет больно. Эти мысли крутятся в голове. Сугуру начинает расслабляться. Движения пальцев внутри, казалось, было неким шагом за грань. Это было слишком, и сам Гето не мог для себя точно это описать. Сатору двигал фалангами, осторожно, раздвигал в манере ножниц, почти полностью выводил и снова погружал до конца, с каждым разом уменьшая сопротивление мягких стенок. К двум пальцам добавляется третий. Годжо не торопится, готовит как следует. Вторая рука вновь возвращается на член, добавляя ощущений, смешивая их и заставляя отдаться больше приятным, забывая о дискомфортных. Очередной толчок пальцев выбивает Гето из колеи. Он издаёт хриплый стон, сам от себя того не ожидая. Волна удовольствия проходится по телу, удваиваясь от стимуляции члена. Сугуру расслабляется и привыкает к ощущениям окончательно. Это уже даже становится невыносимо. Годжо, как на зло, попадает по комку нервов внутри, заставляя брюнета раскрываться ещё больше, прерывисто стонать, почти выгибаться на простынях. Брюнет никогда ранее не был таким чувствительным. Это словно состояние некого аффекта. Он точно под влиянием. Но оно даже к лучшему. – Хватит, просто вставь мне уже. Сатору не пререкается, достаёт пальцы, последний раз проводит по члену и начинает стягивать с себя остатки одежды. Штаны вместе с бельём присоединяются к комку одежды на полу, в то время как Годжо снова устраивается между раздвинутых ног. И вот он начал медлить. Он ещё не уверен, что Гето до конца готов, да и момент того, что вместо смазки у них слюна, его так же напрягает. Альбинос наклоняется и вовлекает брюнета в поцелуй. Он пытается ещё ненадолго отсрочить это дело, хотя самому уже невмоготу. Внизу болезненно ныло с момента смены позы. Сугуру отвечает на поцелуй, но он прекрасно понимает, что время тянут, и ему самому от этого не очень уютно. Инициативу решают забрать себе. В конце концов, эта нелепая попытка отсрочить то, что уже неизбежно, была слишком не к месту. Только не в том стечении обстоятельств, в котором они сейчас находятся. Гето меняет их положение, разрывая поцелуй. Теперь он сидит на чужих бёдрах, опираясь о чужую грудь. – Сугуру,– договорить Сатору не дали. Он болезненно шипит в унисон с полустоном, полукриком Гето. Брюнет не хотел ничего слышать, пока в голове у Годжо были сомнения. Он делал. Наспех, размазав предэякулят по чужому, налитому кровью органу, а дальше подставил его ко входу, насаживаясь, полностью погружая член в себя. Всё тело пробивает волна боли. Сугуру жмурит глаза, царапает короткими ногтями чужую грудь, старается не сжиматься, чтобы не доставлять лишний дискомфорт Сатору. Годжо поднимается, обнимая Гето, прижимая его ближе к себе. Хотя куда уже ближе. Старается сам привыкнуть к ощущениям, и расслабить своего партнёра. Он целует брюнета в шею, переходит на линию челюсти, ощущает солёный вкус от чужих выступивших дорожек слёз. Руки оглаживают чужую спину, в то время как его собственную, казалось, хотят разодрать до крови. Это явно было плохой идеей, однако уже было поздно думать об этом. Они не двигаются ещё с минут пять. Сугуру только смог привыкнуть и сам тянется к губам Годжо. Целует, начиная двигаться, старается создать хоть какой-то темп. Сатору меняет их положение вновь, снова возвращая Гето в лежачие положение. Так удобнее задать нужный темп, удобнее подобрать правильный угол. И он делает всё, как нужно. Попадает по нужному месту, переводит болезненный дискомфорт в иное русло. Контраст угасающей боли и нарастающего удовольствия заставляет Сугуру выгибаться, сжимать пальцы ног, кусать чужие губы и всё сильнее царапать широкую спину партнёра. Гето стонет в поцелуй, старается как можно сильнее прижаться к Годжо, хочет, чтобы это ощущение не пропадало, особенно, когда боль полноценно сходит на нет, а рука альбиноса накрывает его член, начиная движения вверх-вниз, в ритм толчкам. Темп постепенно нарастает, как и вся атмосфера. Кажется, она уже получила самый высокий раскал температур. Всё начинает близиться к кульминации. Брюнет охватывает Сатору ногами вокруг талии, прижимая к себе, выгибается до болезненного хруста в спине, кончая себе на живот с громким стоном. Волна удовольствия расплывается по телу сладкой истомой. Чувствительность, казалось, повышается до максимума, и ещё несколько толчков ощущается невероятно хорошо. Гето почти отключается от переизбытка ощущений, кое-как отвечает на последний поцелуй, в который его втянул Сатору. Годжо, чувствуя и свою предстоящую разрядку, выходит из податливого тела, доводя себя до кульминации дрочкой, так же выплёскивая вязкое семя на живот брюнета. Они оба без сил. И если Сугуру уже в полудрёме, то альбинос, пару минут приходя в себя, после старается переварить всю ситуацию, осмыслить то, что только произошло и как они к нему пришли. В голове тысяча и один вопрос. Хочется получить на каждый ответ, но стоит повернуться на бок и увидеть расслабленное лицо брюнета, как в мыслях наступает штиль. Они словно оба только что поднялись на ступень чего-то незримого и превосходящего обычную тщетность бытия. Что-то такое высшее и не постижимое для большинства. Своего рода утопия. Тот самый чудный край, где только они одни и всё существует только для них. Весь мир - ничто, пока можно находиться рядом.***
Годжо просыпается от неприятного холода, проходящего по нежной коже, вызывающего табун мурашек и вынуждающего открыть глаза, чтобы определить причину. Причина проста. Гето, что всю ночь лежал у него под боком и был своеобразным дополнительным одеялом, сейчас сидел на краю кровати, словно отречённый от жизни. Его вид так и веял усталостью, загруженностью и отсутствием какой-то жизни. Однако такой спокойный, умиротворённый и такой близкий. Такой, как никогда раньше. – Сатору, всё хорошо.