Не был готов

      Кацуки по жизни не любит мелочиться. Если драться — то с полной отдачей, если общаться, то громко, если лажать… что ж, лажать он тоже умудряется по-крупному.       Его отношения с Изуку — прямое тому доказательство. На протяжении нескольких лет он со старанием, достойным лучшего применения, превращал жизнь задрота в ад, чтобы потом пожалеть обо всем и приложить тонну усилий для того, чтобы все исправить.       Вместо того что бы… ну, знаете, быть порядочным человеком с самого начала и всё такое.       Формально, разумеется, можно было сказать, что его и Деку отношения пришли в норму и даже доросли до крепкой дружбы и надежного партнерства в работе: такое случается, когда вы попеременно рискуете жизнью ради друг друга и прочее сопливое дерьмо. Если в чем Кацуки и был уверен — это в том, что если понадобится, Изуку прикроет ему спину, и Деку, разумеется, был в курсе, что это работает в обе стороны.       Дело, однако, было в том, что годы самоанализа и рефлексии привели Кацуки к неутешительным выводам: по крайней мере, отчасти его настойчивое преследование и задирание Изуку в средней школе было связано с тем, что Кацуки только-только начинал осознавать, что ему нравятся парни — и конкретно веснушчатые, кудрявые, такие вот миловидные и добрые. Вроде Изуку, ага.       Изуку, подумайте только! К которому, разумеется, он никак не мог испытывать этих противных сопливых розовых чувств! Кацуки Бакуго образца средней школы вообще не должен был испытывать чувств, потому что собирался быть героем, а им такие вещи абсолютно без надобности! Опять же, если верить суждениям довольно эгоцентричного четырнадцатилетнего пацана, который абсолютно точно разбирался в том, что правильно, а что нет, ага.       Кацуки Бакуго, версия «Начинающий про-герой», с другой стороны, уже прекрасно осознавал, что он влюблен в своего лучшего друга и напарника по «чудо-дуэту». Как и то, что нужно быть абсолютно бесчувственным кретином, чтобы предположить, что Изуку захочет встречаться со своим бывшим школьным хулиганом, как бы далеко они ни продвинулись в своих отношениях сейчас.       И это было нормально!       Кацуки был вполне доволен тем, что у них было сейчас.       В течение недели они проводили друг с другом столько времени, что Кацуки порой казалось, что они живут вместе, а не только работают. Они знали друг друга лучше, чем кто бы то ни было, открыто могли общаться о чем угодно, а друзья в шутку сравнивали их с давно женатой парой, на что они с Изуку дружно отшучивались тем, что оба женаты на своей работе. Они оба были одинокими молодыми героями, которые отдавали все свои силы работе, поддерживая друг друга на пути, и по прикидкам Кацуки, у него было еще достаточно времени, чтобы приготовиться к тому, что однажды в жизни Изуку появится человек, с которым задрот захочет встречаться, что неизбежно разобьет ему сердце, как бы сентиментально это ни звучало.       …Он не был готов к тому, что сидевший рядом с ним на диване Изуку, который сегодня решил завалиться после смены «домой, к Каччану», вместо того чтобы тащиться в свою квартиру, вдруг повернется и почти небрежно заметит, что у него появилась девушка.       Кацуки почти пропустил это мимо ушей. Он был голоден как волк, на небольшом столике перед ними стояла стопка тарелок с едой, которую они поглощали с изяществом голодных собак, и его вилка успела звякнуть еще несколько раз по тарелке, прежде чем мозг наконец-то догнал услышанное. — Еще раз? — потребовал он, поворачиваясь к Изуку.       Тот даже не смотрел на Кацуки в ответ: глаза задрота были обращены к телевизору, который передавал сегодняшние новости и последние бои с героями. — Я начал встречаться, — послушно повторил Изуку. — Очако познакомила меня с одной из своих подруг. Она вроде как… милая, наверно?       Деку наконец-то отвлекся от телевизора, чтобы посмотреть на Кацуки, и смущенно пожал плечами. — Подумал что ты… может быть захочешь знать? — сказал он, неловко почесывая затолок. — Не то чтобы тебя должно волновать, что я с кем-то… ну… Тебя вообще никогда особо не интересовали такие вещи, так что если тебе не хочется слышать о чем-то таком, просто дай мне знать, и я…       То, что Изуку почти сразу же перешел в режим бормотания должно было намекать на то, что он всё же был не настолько спокоен, насколько хотел показаться: времена, когда он запинался, начинал мямлить и сбиваться при Кацуки, были давно в прошлом.       Но Кацуки едва обратил внимание, слишком занятый другими мыслями. — Конечно, бля, меня не «интересуют такие вещи»! И тебя тоже не должны, Изуку, о чем ты думал?! У нас просто нет на это времени! — рявкнул он, даже не успев толком подумать, и тут же поморщился, заметив, как вздрогнул в ответ Изуку.       Прошло слишком много времени с тех пор, как Кацуки поднимал голос или кричал, когда они проводили время наедине. Но контролировать себя было так сложно, когда всё, что он чувствовал — бурлящие изнутри горечь, обида и предательство.       Логически понимал, что Изуку ничего ему не должен. Черт, это то, что он твердил себе все эти годы. Изуку не обязан любить его в ответ, просто потому что Кацуки имел несчастье влюбиться! Особенно, учитывая то, что задрот понятия не имел, что он чувствует!       Но прямо сейчас его эмоциям было плевать на логику — Кацуки как всегда несло, и слова рвались на свободу раньше, чем он успевал подумать, что вообще стоит говорить, а что нет. — Я знаю, знаю, — примирительно сказал Изуку торопливо, откладывая свою тарелку и сжимая руки в замок на коленях. — Но Каччан, просто послушай…       Да не хотел он ничего слушать!       Всё что он мог делать сейчас — это тупо сидеть и смотреть на слабо жестикулирующего Изуку, пытаясь превратить все его слова в фоновое жужжание, думая о том, не было ни единого способа подсластить эту пилюлю!       Это был его Изуку!       Изуку — который уже далеко ушел от того щуплого пугливого школьника в гакуране, который сжимался, когда его одноклассники поднимали его на смех за желание быть героем; и даже от того расцветающего и набирающегося мускулами юноши из старшей школы. К своим двадцати трем годам он заматерел, стал шире в плечах, грубее в чертах лица, покрылся целой вереницей шрамов — и даже сквозь всё это Кацуки всё еще видел в нем того застенчивого, но мечтательного ребенка, с которым провел своё раннее детство, гоняясь за жуками и лазая по всем тем местам, от которых их матушек скорее всего хватил бы удар.       С самых ранних лет он и Кацуки были вместе — и теперь Изуку сидел и говорил ему, что собирается пойти и выбрать кого-то другого?!       Должно быть, он молчал слишком долго, потому что Изуку вдруг замолк на середине предложения, растерянный и явно расстроенный. — Каччан? Неужели так плохо, если у меня кто-то появится? — спросил он наконец. — Я не знаю, Изуку. Я не знаю, как мне радоваться, когда человек, которого я люблю, говорит о том, как он собирается встречаться с кем-то другим, — сухо отозвался Кацуки.       И только потом понял, что именно он сказал.

***

      Спустя час он всё оставался на том же месте. Один.       Изуку ничего ему не ответил и практически вылетел из его квартиры, оставив Кацуки вариться в сожалении и чувстве вины.       Он всё испортил. Он облажался. Он так облажался…       Опять.       Кацуки понятия не имел, сколько часов он просидел на своём диване вот так, пялясь в никуда. Ужин на столике успел давно остыть. Его телефон всё еще гудел от входящих сообщений — кажется, сразу после всего фиаско, он отправил Эйджиро невнятное сообщение о том, что только что случилось, но не стал отвечать или проверять трубку.       Почему?!       Почему он не мог просто прикусить язык, порадоваться за Изуку, проводить его за дверь и только потом начать жалеть себя и зализывать свои раны? Почему эгоизм, собственничество и ревность должны были проснуться именно в этот самый момент, раскрывая то, что вообще никогда не следовало выпускать наружу.       …насколько Изуку должно быть было неприятно слышать это от него, если он ушел, так и не сказав ему ни слова?       Кацуки вздохнул, устало потирая лицо руками. Он даже не чувствовал себя расстроенным, просто… странно пустым.       Может быть, просто знал в глубине души, что Изуку не разорвет с ним связи после этого. Вероятно даже, захочет поговорить, когда немного успокоится. Может быть, будет более пугливым и осторожным, захочет установить дистанцию…       Может между ними уже никогда не будет, как прежде, подумал Кацуки тоскливо.       Кацуки резко покачал головой, пытаясь не думать о различных «может». Бесполезно гадать. Лучше всего будет просто лечь спать, закончив этот паршивый день, а потом…       Кацуки почти подпрыгнул, когда течение его мыслей прервал дверной звонок, прежде чем поморщиться. Отлично, только гостей ему сейчас не хватало. Какова вероятность, что они просто уйдут, если он останется сидеть и?..       Звонок прозвучал вновь, а затем дверь почти затряслась от громкого стука.       Нет, ни единого шанса, понял Кацуки. Судя по тому, как ломились с другой стороны, это был Эйджиро — скорее всего, просто устал ждать его ответа и решил проверить лично.       У Кацуки не было сил на даже на то, чтобы злиться.       Он поднялся и пошел в сторону прихожей, по пути натягивая на лицо слегка раздраженное выражение. — Какого черта ты… — зарычал было он, распахивая входную дверь, прежде чем замереть, увидев, кто стоит за ней на самом деле.       Опираясь на дверной косяк, взъерошенный и запыхавшийся — Изуку был прямо там и выглядел так, будто только что пробежал целый марафон. На веснушчатой щеке ярко выделялось большое ярко-красное пятно, подозрительной напоминавшее след от пощечины, его зеленые глаза выглядели немного шальными. — Я только что расстался, — выпалил Изуку, задыхаясь, затем вдруг резко шагнул вперед, заставляя Кацуки попятиться и отступить внутрь, и захлопнул за собой дверь. — Что… — Я не мог ответить тебе, пока не сделаю этого! Прости, прости, прости, что не сказал сразу, но я был так растерян… — оборвал его Изуку, разводя руками, — но я тоже люблю тебя! Всегда любил, потому что как может быть иначе?! Я просто… не верил, что это когда-нибудь будет взаимно.       Последние слова прозвучали почти беспомощно, и выпалив их Изуку просто остался стоять, улыбаясь Кацуки этой своей немного застенчивой глуповатой улыбкой, как будто не оставил его вариться бог знает сколько в своих переживаниях, сбежав сверкая пятками.       …и даже если часть Кацуки хотела вмазать ему хорошенько, он предпочел просто молча сделать шаг вперед и разводя руки, будто в приглашении. В конце концов, когда Изуку бросился к нему, сминая в удушающих объятиях, Кацуки решил, что сделал правильный выбор.