…
Шум, грохот проезжающих рядом машин. Громкие дискуссии, споры, беседы мимо проходящих людей. По всюду мелькают различные вывески, на любой, где как никогда пригодится поговорка «любой вкус и цвет». Теплое солнце грело мощёный асфальт в городе, по нему же идет мальчик, лет девяти — одиннадцати. На календаре 1951 год. Одет немного по старомодному — серый костюмчик, с укороченными брюками- бермудами, коричневые немного пыльные туфли и берет, из-под которого выглядывали черные как смоль волосы. В руке он нёс свою сумку, возвращаясь домой со школы. Тому предстояло перейти в среднюю школу! Для такого маленького человека, это безусловно большое событие по всем меркам! Безусловно он был встревожен новыми переменами, но сейчас его волновало вовсе не это. Знакомьтесь, Уилсон Персиваль Хиггсбери. Мальчик шел по улицам родного города и выглядел он очень радостным и даже немного взволнованным. Через какое-то время тот оказался на пороге трёхэтажного дома. Он не представлял из себя то, что можно было бы долго описывать. Обычный жилой кирпичный дом. Тот скользнул за внушительных размеров проходную дверь, после чего поднялся на нужный этаж, где оказался уже у себя дома. В квартирке царила своя собственная атмосфера уюта, но пока кроме маленького Уилсона, никого дома не оказалось. Была выполнена в коричнево-оранжевых тонах, за исключением кухни, которая пестрила изумрудной зеленой. Как обычный ребёнок, тот неаккуратно снял обувь, от чего одна туфля приземлилась где-то в метре от него, а вторая подобная снаряду из катапульты пролетела почти в конец прихожей. Таким же неряшливым образом тот стянул с себя носки, бросив их даже сам не запомнив где. Время, ещё есть время! Родителей все еще не было в доме, поэтому в течении как он рассчитал около тридцати минут, он мог позволить себе свои «домашние хлопоты». Уилсон был очень общительным ребёнком, тот достаточно легко находил общий язык со всеми сверстниками. Но парой. он был слишком болтлив, да так, что взрослых и других детей это очень раздражало. Был игривым, парой не совсем послушным. Но никто, даже он сам ничего не мог с собой поделать. Он же ребенок. Семья Хиггсбери была приверженцами консерватизма и соответснно- религиозна. Мать домохозяйка, а отец политически активный человек. Такие же взгляды прививали и самому Уилсону. Но мальчик просто в силу возраста не мог полностью соответствовать требованиям «идеального отпрыска». Главной целью в жизни мальчика сделали становление таким же политическим деятелем, как и его отец. Продолжение его дела и династии. Что также означало, что интересы самого мальчика. Не поощрялись. Хиггсбери младший устремился к своей заветной комнате. Отворив немного скрипящую дверь, тот забыл прикрыть её. Выглянув в окно, и осторожничая, будто тот делает что-то незаконное тот подошел к шкафу. Этот шкаф был самым обычным для родителей, но не для него. Тот обнаружил, что у того одна из деревяшек держится довольно плохо, и если приложить немного усилий, то та легко отойдёт, и тогда появится небольшая полость. Тот достал книгу. Она была зелёного цвета. Запретную книгу в их доме. Он знал, что за этим последует наказание, но тот не мог оторваться от неё. Настолько она нравилась ему. Немного дряхлый переплёт издал приятный хрустящий звук, когда маленькие ручки открыли книгу. Глаза побежали по строчкам, Уилсон с головой нырнул в чтение. Он глотал информацию со страниц и как бы это не звучало, но тот слишком увлекся. Он услышал знакомый голос в коридоре. -.нова разбрасываешь свои вещи! Уилсон Персиваль! -послышался женский голос где-то за дверью. -Мама.- пронеслось в голове у Хиггсбери. Тот почти буквально подлетел с места и схватил книгу, дабы спрятать её от чужих глаз, но было слишком поздно. Не закрытая дверь со скрипом отворилась и туда зашла женщина. Она была довольно хороша собой. Голубые глаза, черные, шелковистые волосы. Но тут перед её глазами возникла картина: её сын зажал зеленую книгу, которую тот поклялся выкинуть, на полу лежит деревяшка. Осознание быстро пришло к ней в голову. Да. Все интересы помимо тех, что устанавливали его родители- были под строжайшим запретом. В их и не только их семье считалось, что все интересы ребенка не привитые ему родителями — могут испортить ребёнка. И видно по мнению родителей Уилсона — тот испорчен хуже некуда. Непослушное дитя! Сам же Уилсон будучи еще не совсем смышленым, но уже прекрасно понимал, к чему приводит подобное непослушание. Его тело била дрожь только об одной мысли, на глаза навернулись прозрачные слезы. Не грозный отец пугал его так сильно. Он был достаточно высоким, крепкого телосложения, немного с избыточным весом. Черные бесчувственные глаза и каштановые волосы. Безусловно тот не отделается лишь парой оплеух и минутой криков с его стороны, но не это заставляло всё внутри съежиться.…
Тот лежит в окружении медицинских сестер. Его руки и ноги надёжно обездвижены, во рту ткань. Снова. Это происходит снова. Он вертелся, рыдал, кричал, но все люди здесь были неумолимы. Даже собственные родители, что сами привели его на эту процедуру. Они наврали ему! Обманули! По всему телу проходят все новые приступы жара, а затем холода, когда тот видит устройство, что похоже на огромные щипцы, что как ему казалось снимут его крохотную голову с плеч. Тот снова выплевывает плотно намотанный валик марли, снова начав умолять: -Пожалуйста, прекратите! Это больно, я не хочу! Мама, пожалуйста! Хватит, пожалуйста! Я молю вас, умоляю! -кричал Уилсон, видя как эту адскую машину подносят к его голове. -Не бойся. Страхи- это всего лишь предрассудки. После лечения, вам станет легче. -Я здоров! Я больше так не буду, обещаю! -кричал тот. Но никто, никто его не слышал. Снова эта штука в зубах, а на висках злополучное устройство. Щелчок аппарата позади него. Мышцы по всему телу свело судорогой так сильно, как только можно себе представить. Он выгнулся в пояснице насколько мог, будто больной столбняком, издав гортанный вопль на одной ноте, приглушенный из-за «кляпа» во рту. Ему казалось это вечностью.…
Сейчас Уилсону целых восемнадцать лет. Он прилично вырос, хотя высоким его не назвать. Его волосы были достаточно короткими, но никак не уложены, а любознательный взгляд того ребёнка бесследно исчез, оставив в глазах Хиггсбери только усталость и безразличие. Его отец стал довольно влиятельным человеком. А сам Уилсон был вынужден следовать по стопам отца. Общаясь с очередной кучей незнакомых для него людей, он уже смирился со своей участью нелюбимой должности. Уилсон и раньше ощущал себя лишь игрушкой в руках родителей, но когда мальчик был еще мал, те не сломили его дух настолько сильно, как сейчас. Он не признавал этого, думал, будто он сам решил, что пойдёт этой дорогой. Но это ложь. Точнее, он не мог допустить ни мысли о чем-то другом. Мысли о чем-то кроме интересов его отца ассоциировались у Хиггсбери младшего только с болью и страхом. Но именно на той встрече, один из тех людей, вручил ему книгу. Это было неожиданным подарком, учитывая, что все почести отдают его папаше, который кичится «Тем, кого он воспитал». Тот поблагодарил этого джентельмена, что сказал ему: -Боюсь, такая литература придётся вам не по вкусу. Но сам нашел её очень занимательной. Уилсон решил ознакомиться с содержимым позже, еще раз поблагодарив мужчину за подарок. Так, встреча закончилась. Он был только рад этому. Подобное общение доставляло ему просто гору дискомфорта. Но иногда неправильные мысли» закрадывались в его голову: -Сил нет разговаривать с этими людьми. Все разговоры, пропитаны лестью, лишь бы получить выгоду. Все эти манеры- не больше чем прикрытие их желаний. А используемое слово «джентельмен» в их адрес- меня до чертиков раздражает.-бубнил сам себе Уилсон, еле передвигая ногами.-Идиоты. Тот ушел в свою комнату с подобными мыслями. Книга, что тот бережно держал в руках, оказалась на тумбе. Сам же её обладатель сел на кровать. Апатия пожирала его. Казалось, он не чувствовал ничего кроме пустоты. Он делал всё что ему велели, но почему? Может, чтобы от него скорее отвязались или просто потому что надрессирован слушаться указаний будто верный пёс? Руки скользнули на лицо и тот потёр свои глаза и виски. -Даже возразить ничего не можешь. Отброс.-сказал он сам себе под нос. Он поднял голову. Его взор приковался к новой книге. Не вставая с мягкой постели, тот дотянулся к ней, взяв её в руки. Покрутив книгу его глаза округлились. Та, та самая книга. Зеленый переплёт, но новое издание. Поддавшись воспоминаниям, с каким упоением он читал её, тот даже не задумываясь о последствиях открыл её. Глаза снова забегали по строчкам. Такое чтиво ему не разрешалось иметь у себя. Но. Сейчас ему ничего не помешает прочитать книгу. Зачитываясь, глазами и разумом тот рвал и метал текст на страницах. Его голова требовала именно такой интеллектуальной пищи. Дочитывая уже две трети книги, что-то в тот момент щелкнуло в голове Уилсона. Он понял, он осознал, почувствовал что вся эта политическая деятельность, всё, что ему прививалось чуть-ли не с рождения, все это совсем не его. Наука, наука! Вот чем он хочет заняться в жизни! Улыбка скользнула по его лицу. Такая искренняя улыбка. Будто бы он заново родился, такое огромное понимание до него приходит буквально первый раз в жизни. Такое приятное понимание, что Уилсон, Уилсон Хиггсбери творец своей жизни! И то что тот не обязан слушать чьи-то наставления. Все страхи с прошлого стали отходить на второй план, упреки в его сторону ничуть не волновали его. Но будучи снова окутанном в долгожданном будто детском счастье, снова допустил туже ошибку. Книга осталась на видном месте, что заметили родители молодого парня. Мать пыталась обговорить это со своим мужем, не хотела применять каких-либо жестких мер, но отец считал иначе. Он был тверд в своем выборе. С той находки прошло некоторое время. В один день, отец позвал Уилсона с собой на «научную выставку». Тогда юный ученый взахлёб впитывал в себя все новые и новые книги, поэтому без задней мысли тот подумал: -Выставка? Должно быть интересно.-пронеслось у того в голове. Но тот и подумать не мог, что же за «выставка» его ждет. Юный и старший Хиггсбери шли молча по улицам. Неловкая тишина смущала его, но тот не стал ничего возражать. Уилсону казалось, будто бы отец хочет наладить с ним отношения, что. Может тот наконец смирился с тем, что у человека могут быть свои собственные интересы? Но это чувство прервалось на минуту или даже не долю мгновения. Уилсон почувствовал какое-то сомнение, какую-то неуверенность. Может из-за того, что он не нашел никаких вывесок о выставках в этом районе, или то, что отец был слишком благосклонен и даже позвал его куда-то, связанное с интересом сына, хотя и сам всегда резко реагировал на это выражениями «.ты не сможешь», «.туда идут либо гении, либо идиоты». Или что-то другое. Очередная улица, Уилсон увидел здание, куда они предположительно направлялись. Снаружи не было ни одной вывески. Лишь адрес и массивная дверь. Хиггсбери младший отворил её, пропуская внутрь своего отца, а затем и сам захотел шагнуть. Не успев шагнуть за порог, тому в нос ударил странный запах и через долю мгновения он тут же понял, куда попал. Оставшись стоять в дверном проёме, тот удивился: -Госпиталь? Выставка проводится в госпитале? Отец, вы точно не ошиблись? -с неуверенностью в голосе сказал Уилсон, оглядываясь по сторонам. -Нет. -черство ответил он. Все внутри было облачено в белый цвет. Где-то символ чистоты, в других же странах белый знаменует смерть. Прямо перед ним стояла видно стойка регистрации, за которой восседала предположительно медицинская сестра. Пока шестерни в его голове прокручивались, двое парней взяли его под руки и начали подталкивать за спину, начиная куда-то вести. Краем уха тот услышал голос доносящийся со стойки: -Уилсон Персиваль Хиггсбери прибыл на лоботомию. -Лоботомия?! -воскликнул тот.-Отец, вы не имеете права так распоряжаться моим здоровьем! Это не процедура, не операция, это варварство! -продолжал возмущение Хиггсбери младший, начав оказывать сопротивление персоналу. -Посмотрите, он уже ведёт себя агрессивно. Думаю, это ещё одно показание для проведения процедуры. -сказал он смотря сыну вслед. Уилсон вырвался из хватки и ринулся прочь. На улице на него смотрели как на умалишённого. Но ему было все равно. Пожертвовать своим здоровьем ради него? Ради него?! Хиггсбери скорее побреется налысо и пойдёт работать в самый отвратительный бар где-то в захолустье, нежели сделает то, что хочет отец. -Все это время, они делали вид, что приняли все так, как есть. А сами подписывали бумаги на «волшебную смирительную операцию», после которой не факт что я вовсе останусь в здравом уме! Ну уж нет. Ну уж неет.-скрипел и чуть-ли не кричал тот. Это стало еще одним и последним предательством со стороны его родных. Самым большим предательством. Хотят, чтобы он остался такой же куклой без желаний и мнения. Нет, Уилсон был настроен решительно. Тот влетел в дом и стал собирать все свои вещи. Его мать металась за ним, пытаясь остановить взбунтовавшегося сына, но все было тщетно. -Вы не хотите меня слышать. Так почему же я должен остаться с покалеченной судьбой?! -немного повысив голос говорил он. -Мы хотим как лучше для тебя! Ты поступаешь эгоистично, все это делается для твоего светлого будущего! -возражала женщина. -Вы делаете это только для того, чтобы оставить меня под своим влиянием! Да и тем более, шанс того, что я останусь тем, кем являюсь после «операции» — равен почти абсолютному нулю! -Кто сказал этот бред?! Именно поэтому мы запрещаем тебе читать подобные книги! Послушай, какую чушь ты несешь! Пока Уилсон и его мать спорили, в дверь влетел разъяренный отец. Женщина быстро отошла от сына, и эстафета спора передалась к отцу. Тот подлетел к нему, он смотрел прямо в черные глаза, взгляд которых немного пугал его, но все же тот закричал: -Ты болен и тебе нужно лечение, Уилсон Персиваль.-тыча тому пальцем в лоб говорил он. -Это вы больны, отец. Если бы вы, интересовались литературой и хоть немного миром вокруг, не закрываясь от него толстыми рамами в виде дурости, вы бы знали! -но в порыве гнева того перебили. -Я знаю лучше твоего! Я старше тебя и перво-наперво твой отец. Ты обязан делать то, что я тебе скажу, а иначе ты вылетишь как винная пробка с этого дома! -и как бы поставив точку на своём, ударил по столу кулаком. Да так сильно, что с него аж упала декоративная тарелка, от чего женщина невольно ахнула. -Я буду не как винная пробка, а как пар под давлением! Ни дня меня не будет в этом доме более! Вы, вы хотите моей смерти! С самого детства, вы делали всё, чтобы я стал тряпкой! -но его речь прервалась. Отец ударил его в лицо и схватил за волосы потянув на себя, даже выдрав клок черных прядей. Уилсон скорчился и схватил того за ворот рубашки. Они пилили друг друга взглядом, все сильнее сжимая кулаки. Уилсон еле сдерживался чтобы не сорваться. Волосы взъерошены, по губе течёт красная струйка крови, которая стекая по подбородку капала на пол. -Через тридцать минут, чтобы черед тридцать минут и духу твоего тут не было! Ты поплатишься за все, что ты сказал и сделал сегодня. Ты теперь никто для меня. Пустое место. Даже если ты будешь сдыхать под дверью, я даже побрезгаю смотреть на отродье вроде тебя.- скалясь рычал он ему прямо в лицо, после чего со всей силы толкнув парня в сторону стены. -С радостью! — крикнул тот резко развернувшись. Так до собирав свои вещи и небольшую сумму денег, откладываемую на что-то, что даже сам Уилсон пока не определился, вышел из «дома», демонстративно хлопнув дверью. Так случились первые самые большие перемены в его жизни. Он остался без нечего в финансовом плане, но с огромным имуществом в своей душе. Так долго ему закрывали глаза на его собственное я. Но это время было тяжелым для него. Уилсон ограничивал себя во многом. В еде, одежде. Но не в знаниях. В это время тот учился в довольно престижном институте и первое что тот сделал- перевел себя на интересующий его факультет. Пока тот смог позволить себе медицинское направление, но и этому тот был безусловно рад. Учеба давалась ему прекрасно. Но подрабатывать парень начал как мог и где мог, ведь денежных выплат даже за хорошую учебу не хватало для покрытия всех трат. Пронеслись его студенческие годы в этом институте. Получил свою докторскую степень тот в возрасте двадцати четырех лет. Может, по «карьерной» лестнице он продвигался не так быстро, как это было бы с капиталом и влиянием отца, но свои собственные заслуги грели куда лучше, чем чужой карман. Он добился определенных успехов и первой самой большой работой, что тот написал, было о антинаучности лоботомии. И тот даже выступал со своей работой перед множеством ученых умов. После этого, Уилсон поступил во второй институт, по направлению химии, где тот начал активно заниматься научной деятельностью. Но на последнем году третьего цикла обучения, тот был отчислен за неуплату студенческого кредита, который он взял. Но на этот момент уже имел степень магистра и имел право на исследовательскую деятельность. … Сейчас Уилсону двадцать восемь лет. Парень в полном расцвете сил. За последние десять лет, он очень изменился. В первые четыре года он ликовал и жил только ради чувства своей свободы и превосходства над прежним собой. Днями, ночами тот изучал и грыз гранит науки, а в последующем стал довольно чудаковатым и уже более похож на взрослого себя, каким его все знали. Молодой парень, которого почти не бывает в своей комнате общежития, от светящихся глаз которого всем становилось не совсем по себе. Конечно пыл поубавился со временем, но его энтузиазм никуда не делся. И появилось что-то новое. Люди. стали ему не столь интересны, как и он людям. Не сказать, что о нем были плохого мнения, но такое поведение вводило людей в легкое недоумение. Раньше, тот был душой компании, но сейчас он стал тем человеком, с которым мало кто общается. Без какой-то причины разговор тот не заведёт, свободное время предпочитает проводить в одиночестве. В шумном городе ему стало находиться просто невыносимо. Да, больше перспектив, но черт как же это мешает ему работать! Тот принял решение о переезде. Но перед самым отъездом далеко от своего родного города, тот отправил письмо родителям. Он не собирался наведываться, навязываться или даже получать от них письмо в ответ, но тот хотел знать, что у них все хорошо. Письмо было кратким, тот ничего не говорил про себя, лишь спрашивал и интересовался о них. Спустя неделю, ему пришел ответ. Тот был сначала изумлён, смотря на письмо с очень знакомым для него адресом отправителя, его сердце обливалось огнём. Но внутри был разорванный на мельчайшие клочки лист, как видно — его собственное письмо. В груди наведалось колкое чувство. -А что я ещё хотел? Зная их, хорошо, что они дали хоть какой-то знак.-пробормотал тот.-Но. Лучше бы тогда ничего не отвечали.-Выбросив письмо сразу в урну, он проглотил обиду. Больше тот не писал им. Попытавшись забыть о том, что когда-то у того была пусть не идеальная, но семья. Накопив денег, тот купил себе старый дом где-то в пригороде большого города «N». Местечко тихое, неторопливое. До ближайшего города рукой подать, цена его устраивала, поэтому этот дом был идеален во всех смыслах. Но единственное, что его конечно не сильно обрадовало- состояние дома. Но на это пусть и с трудом, но глаза можно было бы закрыть. Машина подъехала к дому. Забитые окна, двери. Вокруг стоял забор, а в ближайших двадцати метрах ни единой души, что могла бы побеспокоить его. Но тот все ещё был взволнованным от таких перемен. -Вот он, мой дом. Мой новый, дом.-подумал он вздохнув. Багаж был выгружен. Вот она, новая цель в жизни Уилсона. Новая ценность — тишина и одиночество. Чтобы никто не смог помешать ему окунаться в науку. Кто бы мог подумать, что жизнь в городе так его утомит? Так тот зашел внутрь. Смешанные чувства были в его голове.…
Вся жизнь проносилась перед глазами. Теплый завтрак на столе. Ссоры. Его прекрасные студенческие годы. Дом. И его другой собственный дом. Тоска все-таки накрыла его разум. Растрёпанные волосы лежали в луже собственной алой жидкости. Из горла доносятся еле слышные хрипы, смешанные с кровью. Черные глаза смотрят на такое же черное звездное небо, которое не дарит ни единой надежды. Грудная клетка рвано вздымается, сердце бьется всё реже и реже. Какой раз он умирает? Уилсон не знает. Когда-то ему хочется уснуть навсегда, чтобы не вспоминать и не чувствовать ни хорошего, ни плохого. Но сейчас, тот как никогда хотел жить. Слезы потекли по его бледному лицу. Не понятно из-за чего, то-ли от боли, то-ли от нахлынувших чувств. Или вовсе от всего сразу. -Лучше я буду умирать, но не поступлюсь. Я как и раньше буду стоять, за себя, за себя. Тьма окутала его глаза и разум. Тот снова уснул. Но ненадолго. Скоро, тот снова проснется.