Три отреза шерстяного полотна

      Коллеи даже не старается считать дни своего путешествия обратно в Сумеру. Она знавала худшее время, когда из-за усталости и голода дни сливались в неразборчивую мешанину света и тьмы. Последние годы она только и делала, что скиталась, одна, реже с кем-то, не имея ни малейшего представления о том, где окажется завтра. Теперь всё иначе — она возвращается домой.       По крайней мере, так Коллеи убеждает саму себя всякий раз, когда начинает сомневаться. В Сумеру всё началось — её жалкая жизнь, отравленная болью и одиночеством, отсюда она бежала, надеясь никогда больше не ступать на земли мудрости. Она добралась до Мондштада, города свободы, и едва полной грудью смогла вдохнуть сладкий воздух, тут же захотела сбежать.       Её попутчик, господин Сайно, больше похож на конвоира, что ведёт на суд. У него напряжённое хмурое лицо, он молчалив и слишком хорошо готов к длинному путешествию, даже когда приходится тащить с собой балласт в виде ребёнка. На исходе дня он без труда находит хорошее место для ночлега недалеко от реки, с прытью дикого животного выхватывает рыбу из воды голыми руками, разводит костёр и начинает готовить что-то. Желудок тут же отзывается ворчанием.       — Я скоро вернусь, — бросает она тихо и ускользает, надеясь отыскать и себе что-то на ужин.       Её первая надежда — фрукты и орехи, может быть, какие-то коренья или грибы, хотя в них поди разберись, какие можно есть, а какие нет. Давным-давно Коллеи слышала, что некоторые путешественники и пустынники в голодное время не против перекусить насекомыми, но про себя надеется, что никогда в её жизни не наступят настолько тёмные времена.       Коллеи поднимает с земли закатник, вертит в руках пухлый плод, оглядывается — их маленького лагеря не видно. Если она сейчас же побежит, сможет ли Сайно выследить и догнать? Станет ли вообще искать? Может быть, махнёт рукой и пойдёт себе дальше. В самом деле, будто заняться ему больше нечем, как только вести за собой в такую даль никому ненужного ребёнка. Больного. Слабого. Неграмотного. Теперь, когда останки архонта в ней надёжно запечатаны, она не представляет ни опасности, ни интереса.       — Может быть, стоило остаться в Мондштаде? Или лучше было там умереть? — спрашивает она шёпотом и тут же вздрагивает, когда слышит своё имя. Сайно зовёт её. Голос немного дрожит, когда она кричит в ответ, на ходу собирая столько закатников, сколько помещается в руках. — Иду! Когда она возвращается к лагерю, небо уже тёмное, задёрнутое тучами. Сайно сразу же протягивает деревянную плошку, от которой идёт пар. Их взгляды встречаются — её обескураженный и его абсолютно спокойный.       — Ешь скорее, скоро пойдёт дождь.       — Но это ваша еда.       — Половина моей еды.       — Тогда, — Коллеи неуверенно подходит и, чуть не роняя всю свою добычу, протягивает два закатника, — и вы возьмите половину моей еды.       Он кивает спустя мгновение раздумий, и разделённая трапеза проходит в полном молчании. То, что приготовил Сайно, напоминает одновременно и плов, и пирог — блюдо из воспоминаний совсем уж раннего детства, только в нём как будто не хватает чего-то, то ли пряностей каких-то, то ли ещё одной начинки. Но даже так еда немного успокаивает Коллеи, наполняет теплом давно потерянного счастья.       Дождь и правда начинается почти сразу после того, как они заканчивают с ужином и скрываются в палатке, достаточно тесной даже для одного человека.       — Спи, я подежурю.       Коллеи неуверенно кивает куда-то в темноту, пытаясь угадать, где лицо Сайно, ей кажется, что в ответ тоже следует кивок. Она заворачивается плотнее в плащ, жмётся спиной к ткани тента, кладёт шапку под голову и тут же проваливается в сон, чтобы в следующее мгновение вскочить, вскрикнув от неожиданности и страха. Полотнище палатки не может приглушить сияние, а гром и вовсе ничем не скрыть. Ладонь шарит рядом, но находит лишь остатки человеческого тепла.       Дрожащей рукой она слегка одёргивает полог и тут же застывает в ужасе — с поляны удирают люди, а вслед им смотрит мерцающая пурпуром тень. Небольшая, остроухая, чуть сутулая, сжимающая в руке источающий молнии посох. Тень медленно поворачивается, Коллеи чувствует на себе самый беспристрастный взгляд из всех, что когда-либо были обращены в её сторону. Теперь она кричит уже в полный голос.       — Я не хочу умирать! — её сердце, полное отчаяния, страха и гнева, такое тяжёлое, не чета тому, что легче пера, и бьётся в груди благородного скаута.       Если смерть придёт сейчас же, суд будет жестоким.       Жалкая дурочка. Слабовольный ребёнок. Ничтожество. Слёзы жгут глаза ядом, она сворачивается в комочек и боится даже вздохнуть. Целую вечность Коллеи не слышит ничего, кроме стука собственного сердца, а затем голос, в котором наконец-то появляются краски — беспокойство и, может быть, смущение.       — Я напугал тебя?       Вместо ответа из горла вырывается всхлип.       — Выпей воды и постарайся уснуть, — говорит тихо Сайно и добавляет после паузы: — Я останусь снаружи.       Непонятно зачем она кивает, хотя меньше всего на свете ей хотелось бы сейчас остаться одной. Устала бояться, устала ненавидеть, устала быть одна. Устала не знать, сможет ли найти завтра кров и еду. Устала не иметь места, куда можно было бы вернуться. Хотя бы клочка земли, жалкого обшарпанного угла, который можно было бы назвать домом.       Едва не давясь, Коллеи глотает прохладную воду из фляги, упирается головой в землю и, отдышавшись, решается заговорить:       — Дождь всё ещё идёт?       — Едва моросит.       — Зайдите, — выдавливает она с трудом. — Пожалуйста.       Сайно появляется рядом удивительно быстро, по его замешательству легко догадаться, что он едва ли способен дать хоть какое-то утешение и сочувствие, но Коллеи всё равно становится немного лучше — от него веет теплом. Каким-то знакомым, почти родным, как аромат недавнего ужина.       — Прошу вас, простите, — Коллеи хватается за край его плаща, слова текут вместе со слезами, но не с болью, а легко, будто ручей уносит осенние листья вниз по течению. — Я правда хочу жить. Хочу не быть лишней, не быть обузой. Хочу быть сильной. Умной. Свободной. Я хочу быть человеком, добрым и отзывчивым, как Эмбер. Что мне делать? Как всему этому научиться? — последние слова почти не слышны, она едва не теряет голос, когда чувствует мягкое прикосновение к волосам. — Пожалуйста, помогите.       Сайно молчит, не даёт никаких обещаний. Может быть, гадает Коллеи, он не привык обещать то, чего не сможет сделать.       До города Сумеру ещё далеко, но даже отсюда видно гигантское дерево, на чьих ветвях расположилась Академия — гнездовье мировой мудрости. Сайно едва заметно хмурится, глядя в сторону столицы, Коллеи безуспешно пытается проследить за его взглядом.       — Что-то не так?       — Мы пришли на день раньше, чем я рассчитывал. Осталось совсем немного, должны успеть до того, как начнёт темнеть.       Коллеи кивает, вымученно пытается улыбнуться — их путешествие подходит к концу, она делает последние шаги к новой жизни, и это волнительно. Нетрудно заметить, как она колеблется, ступая по лесной тропинке.       — Не бойся, — говорит Сайно, его голос становится странно мягким. Сам Сайно становится мягче, словно всю дорогу кто-то другой распугивал случайных грабителей один только видом. — Он добрый.       В конце концов, всё, что он смог предложить девочке — своё заступничество и рекомендации к надёжному лесному стражу. Ещё один незнакомый человек, но Коллеи немного успокаивает то, что в момент первой встречи не останется с ним один на один.       Когда они оказываются на пороге дома лесничего, Коллеи чувствует себя неловко — пожалуй, первый раз в жизни она действительно хочет произвести хорошее первое впечатление, неловко цепляет на лицо улыбку, едва он выглядывает из жилища, словно заранее знает, что у двери гости. Его короткие волосы темнее зелени деревьев, глаза как отражение неба в старице, а острые уши напоминают о маленьких лисичках, которых Коллеи не раз видела, пока бродила по миру. Лесной страж склоняет голову чуть на бок, складывает руки на груди и приветствует Сайно сухим упоминанием его регалий:       — Добрый вечер, генерал махаматра.       Коллеи пробивает нервная дрожь — за секунду она представляет себе самый ужасный исход. Она видела его оружие — мощное широкое копьё, помнила, насколько велика его магическая мощь — он способен запечатать останки пусть и мёртвого, но всё же бога. Только само слово «генерал» звучит для Коллеи гораздо страшнее, будто все эти дни он и правда вёл её к расплате, медленно, но верно. В этот момент Коллеи внутренне признаёт, что попросила забрать её обратно в Сумеру, потому что боялась осуждения, боялась наказания, которое могла, которое должна понести, за то, какой шум подняла в Мондштаде.       Она уже готова сорваться с места и куда-нибудь сбежать, когда Сайно вместо ответной любезности представляет свою спутницу.       — Это Коллеи, девочка, о которой я писал. Коллеи, это Тигнари, лесной страж, он позаботится о тебе.       С трудом, но Коллеи улавливает — тон его голоса всё же отличается от того, каким говорят стражи, передавая с рук на руки маленькую бродяжку. Наконец Тигнари переводит взгляд на неё, и внезапно его лицо светлеет, он дарит ей улыбку, мягкую и успокаивающую, как ласковая прохлада.       — Здравствуй, Коллеи. Как тебе лес Авидья? — спрашивает он, уши наклоняются вперёд вслед за ним. Теперь он и правда выглядит добрым.       — Много насекомых, — неуверенно выдаёт она, мельком озирается по сторонам, словно ищет правильный ответ на такой тривиальный вопрос.       — Хорошее наблюдение, — медленно протягивает руку, как к дикому зверьку, будто хочет погладить. Сердце бьётся сумасшедше, Коллеи смущённо качает головой, и Тигнари без вопросов, без тени недовольства отступает. — Проходите, еда как раз готова.       На столе в небольших глиняных горшочках что-то горячее, а на деревянных тарелках тушёные овощи, салат, орехи и фрукты. Сайно сразу же принимается за единственное блюдо, в котором есть мясо — горячий ароматный пряный плов, а Коллеи уплетает грибной суп без единой остринки и изо всех сил старается не выглядеть ужасающе голодной. В пути Сайно не позволял ей голодать, даже угостил парой невероятно вкусных, и наверняка настолько же дорогих блюд во время остановок в Ли Юэ, но от привычек скитальца избавиться непросто — есть так, будто завтра не сможешь даже ползакатника на ужин отыскать.       Они едят в напряжённой тишине, изредка Тигнари и Сайно обмениваются короткими сухими комментариями. О погоде, о работе, о насущных проблемах Сумеру, в которых Коллеи не смыслит абсолютно ничего. Без улыбок, без искреннего интереса, без глупых малопонятных неуместных шуток, которыми могли бы обменяться старые друзья. Может быть, они и не знакомы вовсе. Улавливая эту прохладную атмосферу, Коллеи гадает, почему голос Сайно менялся всякий раз, когда он вскользь упоминал лесного стража.       — Как скоро ты уйдёшь? — спрашивает Тигнари внезапно, как будто на пустом месте, и, кажется, в первый раз за вечер смотрит прямо на Сайно.       Тот отвечает не сразу, тоже поднимая глаза от практически пустой тарелки.       — Сразу как закончим с едой.       — Путешествовать по лесу ночью? Кажется, жизнь тебя ничему не учит.       — Меня ждёт работа, — говорит Сайно, но взгляд Тигнари как будто останавливает его — колкий, ядовитый, смеющийся. Сайно внимательно читает это выражение, едва заметно кивает, закрывая глаза. Коллеи с запозданием понимает, что Сайно задержится до утра.       Когда ужин окончен и со стола убрано, Тигнари достаёт три отреза плотной шерстяной ткани.       — Извините, не успел закончить, — говорит он, садясь на край кровати и раскладывая шитьё на коленях, добродушно отвечает на молчаливую заинтересованность Коллеи: — Это одеяло для тебя. На первое время.       После этого он принимается за дело, Коллеи в полушаге от того, чтобы предложить свою помощь, но останавливает себя — шьёт она плохо, господин Тигнари может быть недоволен тем, что получится в итоге, и об этом даже подумать неловко. Становится только хуже, когда к нему присоединяется Сайно, без подсказки находя катушку и запасную иглу. Они вновь обмениваются безмолвными взглядами, Коллеи почему-то чувствует себя напуганной.       Они знакомы. Пожалуй, даже слишком хорошо. Но что-то не так, и кажется, будто воздух в доме лесничего напряжён и гудит, будто пропитанный электричеством.       — Я пойду наружу, — её голос похож на мышиный писк, но Тигнари всё равно слышит.       Его уши едва дёргаются, и он смотрит на Коллеи, возвращая на лицо улыбку:        — Только не уходи далеко, пожалуйста. Незнакомые места лучше исследовать при свете солнца, — а затем, повернувшись к Сайно: — Генерал…       В этот момент он уже встаёт, чтобы сбросить плащ и завернуть в него Коллеи. Она хватается за края, стягивает его вокруг себя, быстро выскальзывает наружу, и только оказавшись на прохладном вечернем воздухе, замечает, как горит лицо. Дышит глубоко, нервно ходит по террасе, похлопывает ладонями по щекам — как может старается успокоиться. Такая глупая, ничего не понимает в том, что происходит между людьми. Коллеи за считанные моменты воображает себе самые невероятные и нелепые варианты. Они враги, и Коллеи — лишь предлог, чтобы Сайно мог подобраться к Тигнари и убить его. Или вся еда была отравлена, и Тигнари теперь тихо посмеивается, ожидая, когда его гости начнут в муках умирать. Или они оба злодеи, как фатуи, и теперь Коллеи точно конец.       На дрожащих ногах она подбирается к приоткрытому окну, пытается заглянуть осторожно, но тут же ныряет вниз, едва слышит голос Тигнари.       — Я всё же спрошу ещё раз: ты уверен, что это лучшее место для девочки? Если ты не заметил, у меня здесь не детский сад.       — А ты бы хотел, чтобы я оставил её в Академии? — это звучит не совсем как упрёк, больше похоже на недоверие, словно в Академии с Коллеи могут сделать что-то дурное.       Тигнари утомлённо вздыхает.       — Я этого не говорил. Ты мог бы приглядывать за ней сам.       — Ты читал моё письмо, или дальше слов о том, что я приду, смотреть не стал?       — Прочёл целиком, и не один раз. Но это не меняет дела — эта девочка, она просто балласт для тебя? — Тигнари издаёт короткий ядовитый смешок. — Я-то думал, главный среди матр должен быть более ответственным.       — Ты слушаешь, что говоришь? — Сайно вспыхивает на секунду, но продолжает тише, медленно, почти мягко. — Коллеи нужно место, где она сможет вырасти и научиться жить. Спроси у неё сам — она хочет догнать сверстников, стрелять из лука, стать врачом. Я не смогу дать ей ничего из этого.       Всё это заставляет Коллеи смутиться — обо всех своих надеждах и желаниях она упоминала лишь раз и не привыкла к тому, чтобы её интересы хоть кого-то волновали.       — А я, значит, смогу?       — Мне больше некого просить об этом.       — Потому что у тебя больше нет друзей, — Тигнари смеётся.       — Потому что я тебе верю, — говорит Сайно так просто и тепло, смех тут же обрывается. — Мастер Сайрус уже стар, и город, Академия… боюсь, для неё это слишком.       — А для тебя это не было слишком? — вся дерзость Тигнари куда-то пропадает, его голос едва слышен.       — Даже если было, это не значит, что она должна проходить через то же самое.       Тишина тревожная, дрожащее сердце Коллеи тяжёлое, и кровь стучит в ушах набатом. Каким-то образом она понимает, что сейчас решается не только её судьба.       — Конечно, я позабочусь о ней, — голос Тигнари усталый и полный смирения. — Но взамен я попрошу…       — Обещаю, я найду время, чтобы навестить её. И тебя.       — Мне не нужны обещания от генерала махаматры. Он с головой в работе, настолько занят, что годами не может найти время даже написать пару строчек в ответ. Я хочу услышать это от Сайно, у которого всегда была лишняя минута для карточной игры или для того, чтобы выводить меня из себя нелепыми попытками шутить.       Они знакомы. Настолько близко, что Коллеи даже не уверена, что понимает глубину их связи. Или глубину той пропасти, что сейчас лежит между ними.       Становится тихо, Коллеи слышит лишь шорох ткани и долгий шумный вдох, и сама затаивает дыхание, надеясь, что её не заметили. По привычке она вновь представляет себе что-то плохое, будто кто-то может закончить этот разговор с ножом в боку, и, чтобы развеять тревогу, позволяет себе украдкой заглянуть в окно.       Строгий лесной страж Тигнари и устрашающий генерал махаматра Сайно сидят на кровати, их ладони лежат друг в друге поверх сшитого из трёх частей одеяла. Соприкасаются плечами, Тигнари чуть склоняет голову, Сайно едва заметно сжимает их руки, и всё это медленно и молча, будто после долгого перерыва они наконец вспомнили, как правильно общаться без слов.       Коллеи радуется. Коллеи завидует. Коллеи хочет быть сейчас рядом с ними, чтобы разделить этот момент. Ей тоже хочется быть частью чего-то такого, тихого, доверительного, непредназначенного для лишних глаз и ушей. Поэтому Коллеи спешит уйти, когда они притягивают друг друга в объятья.       Благо, не приходится долго терзаться мыслями о том, как скоро можно вернуться внутрь, чтобы никого не потревожить — Тигнари выглядывает наружу и зовёт Коллеи сам.       — Ты ляжешь у стены или с краю? — спрашивает он, расправляя постель.       Сайно сидит на тонком матрасе, опираясь спиной на край кровати, кажется, он предпочёл лечь на полу, и против простой логики Коллеи хочется упасть рядом с ним. Во время путешествия она так часто засыпала, опираясь на Сайно, что привыкла к его постоянному присутствию больше, чем готова признать даже перед собой. С другой стороны Тигнари, к которому тоже нужно поскорее привыкнуть. И наконец то, что между Тигнари и Сайно, кажется таким опасно хрупким, что Коллеи хочется оставить их рядом наедине так долго, как они сами смогут себе позволить. Пусть даже ради этого нужно будет ночевать на улице.       — Коллеи? — Тигнари осторожно с лёгким беспокойством заглядывает ей в лицо. — Тебе не плохо? Иди сюда.       Она садится на кровать, неуклюже подбирает под себя ноги, закрывает глаза, стараясь заглушить настойчивый зуд в голове.       Тебе здесь не место.       Ты им не нужна.       Ты всего лишь повод для встречи.       — Постарайся дышать ровнее.       В одно мгновение она понимает, что мёртвой хваткой держится за чью-то тёплую руку, а по щекам текут слёзы. Коллеи тут же отшатывается прочь, обхватывает себя за плечи и жмурится крепче, будто может оградиться от стыда. Хуже не придумаешь, теперь и господин Тигнари знает, какая она жалкая. Сломленный ребёнок, бесполезное существо.       Пусть смеются, ругают, презирают, уже всё равно. Первое впечатление безнадёжно испорчено, дальше всё будет только хуже.       Но вместо насмешек она слышит только мягкий вопрос:       — Хочешь потрогать мой хвост?       Шерсть под пальцами гладкая, нежно щекочет ладони, и это удивительно хорошо отвлекает. Она немного успокаивается и вытирает рукавом лицо, когда подходит Сайно с чашкой чего-то горячего и крепко пахнущего травой. На его руке тёмные полумесяцы — следы маленьких ногтей. Чашку принимает Тигнари и немного отпивает на пробу, не то проверяя, насколько напиток горячий, не то ненавязчиво показывая, что напиток безопасен.       — Выпей, это поможет успокоиться и уснуть.       Коллеи кивает, возможно, именно сон ей сейчас и нужен, чтобы прийти в себя. Несмотря на терпкий запах, у настоя приятный сладкий вкус, тёплым мёдом тающий во рту, и это тепло течёт вниз, прикасается к сердцу, баюкает медленно и бережно, как объятия матери. Теперь глаза закрываются сами собой.       Проваливаясь в сон, Коллеи как будто слышит шёпот, чувствует тепло, кажется, её гладят по голове, и что-то пушистое щекотно проскальзывает по босым ногам. Едва она находит силы, чтобы раскрыть глаза, как понимает, что за окном уже светло, а на кровати она одна, завёрнутая в шерстяное одеяло как гусеница в кокон. Усталость как рукой сняло, голова лёгкая и ясная, она словно выспалась в первый раз за долгие годы.       Но всё же Тигнари в доме, с латунным чайником в руках, мягко улыбается, разливает по чашкам душистый чай, на этот раз наверняка бодрящий.       — Доброе утро, Коллеи.       Она неловко кивает, приветствует его, протирает ладонью глаза, потерянно озирается по сторонам.       — А где господин Сайно?       — Уже ушёл.       — Жаль, — тихо говорит она, но Тигнари всё равно слышит, ничего не остаётся, как только пояснить: — Я бы хотела с ним попрощаться.       — Я тоже, — кивает Тигнари, на секунду пряча лицо. — Но генерал махаматра человек занятой, кто мы такие, чтобы винить его?       Невольно Коллеи соглашается, она вроде бы немного понимает Сайно — сама сбежала из Мондштада, не простившись с Эмбер лично. Ведь кажется, что так проще, и если вы не прощаетесь, то не будете в разлуке, не будете тосковать. Но это неправда. Она уже скучает по Эмбер. И по госпоже Лизе. Даже господин Кэйа не кажется теперь таким злым, он ведь только делал свою работу. И Сайно — едва ушёл, а Коллеи уже по привычке утром ищет его. Когда удастся увидеть их всех снова? От одной мысли становится немного грустно. Тигнари вовремя отвлекает её едой и обещанием провести небольшую экскурсию по окрестностям, и Коллеи начинает беспокоиться о том, с каким количеством незнакомых людей предстоит встретиться.       Завтрак лёгкий — пита с овощами и чашка ароматного травяного чая. Хлеб совсем свежий, кто-то встаёт ещё до рассвета, чтобы во всём селении у каждого на столе была вкусная еда. Наверняка, каждый человек здесь трудится изо всех сил, это значит, что и Коллеи нужно будет стараться, а многим вещам учиться с нуля. Интересно, упомянул ли господин Сайно в своём письме о том, что Коллеи совсем не умеет читать?       — Тебя что-то беспокоит? — Тигнари наверняка заметил, с каким напряжённым лицом она сидит над едой.       Да, многое волнует, но сейчас ей так хочется выглядеть собранной и готовой, убедить в этом и Тигнари, и саму себя, после вчерашнего провала. Именно поэтому она задаёт вопрос, который не даёт ей покоя, но при этом не имеет к ней никакого отношения.       — Господин Тигнари, а вы с генералом Сайно… вы были в ссоре? Брови Тигнари удивлённо приподнимаются, чашка застывает на полпути ко рту.       — Значит, ты и правда всё слышала, — он усмехается и тут же продолжает, избавляя девочку от необходимости оправдываться. — Ничего, мы говорили в основном о тебе, так что это справедливо. Но, по поводу того, о чём ты спросила — нет, мы не ссорились.       — Сначала вы говорили так, будто едва знаете друг друга.       Опустив взгляд на последний кусочек питы, Тигнари молчит. Он медлит с ответом, но не потому что не знает, что сказать; за этим молчанием скрыты тысячи слов, раздражённое фырканье, мягкий смех, вздох разочарования и взгляды, невероятно красноречивые для того, кто умеет их прочесть.       Наконец лицо смягчается, и Коллеи обращается в слух, чтобы как можно точнее запомнить первую мудрость своего наставника.       — Жизнь часто разводит даже самых близких людей разными путями, и, если с этим ничего не сделать, в следующую встречу можно и правда стать незнакомцами.       Когда Коллеи передают посылку, она уже достаточно хорошо знает, как пишется её имя, и имя наставника. Именно они написаны на шуршащей бумаге, обратного адреса нет, как и имени отправителя.       — Господин Тигнари! — она кричит набегу, от волнения едва не спотыкаясь о собственные ноги. — Вам пришло послание. Нам, — поправляется она, передавая свёрток ему в руки.       Он понимает всё сразу, это Коллеи может узнать по сияющим глазам и маленькой улыбке, от которой у него круглеют щеки. Тонкая упаковочная бумага из прессованного тростника, строгие строчки символов, крохотные золотые песчинки, притаившиеся в складках.       — Пойдём, Коллеи, откроем и прочтём вместе.       Она следует хвостиком за своим наставником, в этот момент твёрдо решая, что сделает, когда сможет складывать слова на бумаге — она напишет письмо Эмбер, наполнит его самыми тёплыми словами, что успела узнать, приложит самые вкусные сумерские сладости. Конечно, нужно будет передать привет госпоже Лизе и господину Кэйе, извиниться за всё, дать обещание вырасти и стать лучшим человеком.       Пусть она не увидит, как Эмбер откроет её неловко упакованную посылку, с каким лицом будет разбирать без сомнения ужасный почерк, но глядя на то, как наставник рад простым словам и россыпи сухофруктов в меду, Коллеи надеется, что однажды и её письмо сделает Эмбер хоть немного счастливее.