Тейват

В храме Сурастаны почти не бывает гостей. Кусанали усваивает это быстро: она видит мудрецов, приносящих ей книги, каждый раз хмурящихся, видит, как новых мудрецов приводят, что-то говорят про неё. Больше никто не приходит. Кусанали знает, что её народ не верит в неё. Не устраивает праздников, не возносит молитв. Только дети, ещё не оперившиеся птички, видят сны и видят её. Кусанали тоже ребёнок. Но она богиня, и она знает. Она знает слишком много, чтобы быть обычным ребёнком. Она знает слишком мало, чтобы быть ей. Она помнит лишь малую часть. Сны детей мягкие, тёплые и совсем-совсем не страшные. Кусанали падает в них, смотрит осторожно из укрытия на розовые облака, летающих лошадей и гигантские цветы — детские грёзы. Смотрит на новенький алхимический станок, на новые, пахнущие по-особому книги, на гитару — на детские мечты. Ей тоже хочется, чтобы кто-то подарил ей новые книжки, с разноцветными картинками. Кусанали снится всё и ничего одновременно. Кусанали видит, как создаются и разрушаются государства, но в них нет ничего общего с семью нациями, про которые она читала. Она видит во сне, как создаётся что-то великое, как воплощается чья-то мечта, но этой мечты не существует в этом мире. Она видит, как кто-то теряет любовь и снова находит. Как кто-то забывает и вспоминает. Кусанали не видит во сне её. Кусанали учится, читает всё больше книг и всё больше погружается в мир мудрости, который создала прежняя богиня. Она читает об Алом короле, о Царе Дешрете. Все труды Академии рисуют его образ кровью и жестокими словами, противоположность прекрасной богине Мудрости. На следующий день Кусанали видит новый сон. Бог Пустыни катает её на руках, его глаза добрые до безумия. «Мои потомки узнают правду, малышка» — говорит он, на лице улыбка. — «И они полюбят тебя. Дай им время.» Богиня цветов стоит рядом с ними и у неё в глазах столько любви, что можно заполнить море. «Когда-нибудь мы снова встретимся, мой милый лотос. Просто… подожди» — говорит та, чьё имя Кусанали забыла, и её образ блестит серебром. Кусанали верит им. Она не может им не верить. Потом Кусанали читает об Архонтах. О Сёгун, безжалостной к врагам и мягкой к своим людям и о Справедливости, выносящей приговор даже себе. Она читает о Царице, ледяной королеве, о Госпоже Огне, вспыльчивой и нетерпеливой воительнице. Читает о Властилине Камня, серьёзном и успешном правителе и о беспечном, но безмерно обожаемом своими людьми Барбатосе. Она не видит их во сне, но помнит. Они совсем не похожи на свои образы в книгах. Царица в её воспоминаниях всегда смеётся над её попытками станцевать какой-нибудь Снежняйский танец, обе Сёгун позволяют Справедливости заплетать себе косы, а Госпожа Огонь подолгу играет с улыбающимся Властелином Камня в го, выверяя каждый ход. Барбатос сидит рядом, в его руках бокал вина. Нахида знает, что где-то ещё собираются те, с кем Барбатос проводил бы время без плачущего по старым друзьям сердца. Там два дракона прислушиваются к словам Судьи, танцует с копьём дитя Камня, что научилась летать, негромко смеётся над шуткой Буревестника Буря и бурчит Метель. Два места свободны, они вечно ждут Песок и Лес. Кусанали читает, читает и читает. Знаний никогда не бывает мало, лишь в этом она солидарна с мудрецами. Возможно, она никогда не достигнет былых высот, но она будет учиться, чтобы помогать детям Сумеру. И возможно когда-нибудь среди них появится тот, кто поможет ей. Но время идёт, а терминал Акаши всё глубже и глубже врывается в сознания её людей своими корнями. Дети забывают, что когда-то играли со своей богиней в прятки, забывают про то, что знания — не всегда сухие ответы терминала. Лишь то, что некоторые из них всё же в неё верят, придаёт Кусанали сил. В чьём-то сне она видит маленький островок. Кусанали проходит по воде словно по земле, от её шагов не расходятся круги. Застывшие в воздухе птицы больше никогда не взмахнут крыльями, выпрыгнувшая из воды рыбка больше никогда не вернётся в воду. На островке стоят три трона, все покрытые цветами. Серебристым искрятся цветы на троне богини Цветов, алой скорбью переливаются цветы на троне Дешрета. Цветы на её троне белые, блёклые, окутанные лиловатым туманом. Кусанали подносит к ним руку, чья-то рука тянется вслед и вместе они отгоняют туман. Кусанали оборачивается, но человек, стоящий за ней, словно рассыпается. Алые глаза, золотые косы, чёткие линии чертежей. В руках вместо копья чертёжник, а вместо короны на голове перья в волосах. И глаза всё такие же добрые, пусть и не такие яркие, как раньше. Кусанали снова читает о Дешрете в тот вечер. Через несколько дней в Сумеру кто-то приезжает. Новый человек, сны которого открыты и нетронуты, словно глоток свежего воздуха для Кусанали и она не может удержать своё детское любопытство. Невысокий паренёк сидит под деревом, в руках книга, образы людей, сидящих рядом с ним блёклые, но совсем как живые. Он оборачивается, светящиеся бирюзовым пряди треплет ветер. Образы будто рассыпаются — Привет, малышка, — говорит владелец сна, поднимаясь со скамьи и подходя к Кусанали. Он садится на корточки и только тогда Кусанали замечает его глаза: такие же, как у Барбатоса из воспоминаний. — Я Венти. Прости, что не пришёл раньше. Кусанали знает, почему он не приходил. Он не виноват. То, что он их не возненавидел — уже чудо. — Я Кусанали… — она протягивает ему ладонь. Она никогда так не делала, только кланялась. — Нахида… Привет, — Венти берёт её ладошку в свою мозолистую, покрытую шрамами ладонь. — Пойдём в беседку? — спрашивает её Венти, улыбка у него хитрая, но очень добрая. — Я могу придумать нам что захочешь, это же всё-таки мой сон, — Кусанали кивает головой. — Прости, что без спроса пришла, — бубнит она, когда они подходят к быстро строящейся из ничего беседке. Венти только смеётся, а затем поднимает её на руки. У него тёплые ладони. — Ты можешь приходить в мои сны когда захочешь, — улыбается он. — Я буду очень рад, если великая богиня Мудрости посетит беспечного бога Свободы, — он корчит смешную гримасу и Кусанали смеётся. Они садятся в беседку. Венти аккуратно усаживает её рядом с собой и придвигает тарелку со сладостями. Это Мондштадские сладости и Кусанали улыбается ещё шире. Она не успела попробовать их раньше. — Жалко, что мы не в реальности, — грустно улыбается Венти. — Всё в сотню раз вкуснее, когда в реальности. — Всё равно вкусно, — Кусанали откусывает кусочек печенья. Венти смотрит в небо. Кусанали кажется, что небо алое и это не от заката. Алые отблески Катастрофы никогда не появляются в снах Кусанали — она ведь ещё не родилась тогда. Венти смотрит на неё, в его глазах отражается дым с того пепелища и Кусанали хочет отвести взгляд. Книги о Катастрофе запрещены, сожжены и забыты и как бы Кусанали не было жаль знаний, она понимает, что это к лучшему. Но далеко не все знания потеряны, Кусанали узнаёт на практике. Тело мальчика соткано из нитей мирозданья, выточено из ветвей мирового древа и наполнено божественной кровью. Мальчик — новый Архонт для Сумеру. Архонт, из-за которого Сумеру едва не заснуло вечным сном. Обычно она видит сны, но в этот раз Кусанали погружает кого-то в сон. Этот мальчик плачет, маленькая душа, не подготовленная к миру. Кусанали сжимает губы и отводит взгляд. За то, что он сделал с её страной, её учениками, он должен заплатить. Она бы его пощадила. Кусанали прощает его, но не щадит. Свет выбивается из-под её сжатых пальцев, Электро Гнозис обжигает ладони. Кусанали чувствует, как рвутся нити, что связывают мальчика. Кусанали чувствует, что где-то там, за пределами её доступа, искрится янтарём чужая связь. Янтарь, защита и доверие — объятия матери или старшего брата. От этой связи мальчику не больно и Кусанали оставляет всё, как есть. Леди Песка умерла, но её душа жива. Через два месяца в Сумеру приезжает Одиннадцатый Предвестник. От силы двух Гнозисов Кусанали чувствует себя наполненной до краёв вазой. Пожелай она сейчас — все знания мира стали бы принадлежать ей. Кусанали лишь хочет, чтобы мировое древо больше не плакало от боли. Кусанали снова спит, Кусанали снова видит сон. Она кладёт ладошку на кору мирового древа, мерное и гулкое сердцебиение отдаётся в ушах. Чужое или её собственное — Кусанали не знает. На её ладонь ложится чужая ладонь, совсем мальчишечья. Кусанали не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто это. Дитя лесов Мондштадта, вечный противник Руккхадеваты. Первый рождённый Хранитель Ирминсула. «Хранители Ирминсула должны помогать друг другу» — звучит голос в ушах. Голос похож на шум листвы и шёпот трав. Она знает, что этот шёпот — не шёпот Сумеру, а шёпот ушедших под землю Мондштадтских лесов. «Ты молодец, Кусанали», — шепчет она. — «Ты справишься… Спасибо… Прости…» Когда Кусанали возвращается в реальность, в храме Сурастаны никого нет. Путешественница давно ушла, Сказитель спокойно спит в соседнем помещении. Кусанали трёт лоб ладошкой. Кажется она была выше…? Кусанали не должна помнить то, что сделала. Она и не помнит. Но Анахита помнит. Арэдви Сура Анахита, одна из Сошедших, одна из учёных, в родном мире называемых безумцами, отлично помнит. Мечта Венти, мечта об ином мире, которую он разделил на них семерых — сбылась. Венти смотрел в небо: их корабль, бороздивший междумирье, теперь назывался «Селестия». Их убежище, их Азилхейм теперь назывался…