#
Следующий день едва ли стал теплее, но Чимину по-прежнему скучно, поэтому он решает прогуляться пешком, чтобы вымотаться, и принять горячую ванну. Он на мгновение вспоминает вчерашний шорох в кронах деревьев, прежде чем списать непрошенные звуки на разыгравшееся воображение и отправиться в путь. Чимин проходит примерно полпути до того места, где, как он знает, находится поляна, прежде чем его сердце замирает в груди. В деревьях сидит волк, белый волк, чьи глаза смотрят прямо на него. Чимин почти уверен, что увидеть волка в дикой природе — редкая возможность, поскольку они не отваживаются заходить так далеко. На самом деле, Чимин никогда не видел здесь ни одного из них, хотя в детстве боялся, что увидит. Тётушка Чимина всегда говорила ему, что волки боятся его больше, чем Чимин боится их, но этот волк совсем не выглядит испуганным. На самом деле, тот выглядит заинтересованным в нём, и Чимин действительно уверен, что дела обстоят худо. Он знает, что поворачиваться и убегать, вероятно, плохая идея, но ничего не может поделать с собственным страхом. Во-первых, волк огромен, даже если сам по себе не кажется агрессивным. — Привет, милый волчонок, пожалуйста, не ешь меня, — говорит Чимин, протягивая руки. Своими речами на волка он, похоже, не производит впечатления. Парнишка швыряет в него тающий снег, и если бы Чимин знал его лучше, он бы подумал, что волк отмахивается от него. Чимин собирается повернуться бочком и медленно, по-крабьи, улизнуть отсюда, но тут волк подходит ближе, и Чимин старается не скулить. Внезапно волк оказывается прямо перед ним, и Чимин понимает, что с животным определённо что-то не так, но, похоже, он не ранен или ещё чего, как сначала думает Чимин. Волчья морда тычется ему в живот. — Эй, эй! Приятель, я не знал, что тебе это нравится, — говорит Чимин, но волк просто чихает или, может быть, фыркает? Однако Чимин не думает, что волки фыркают. Волк тычется носом ему в живот и приподнимает слои одежды, обнюхивая парня и тем самым подставляя его живот холоду, и щекоча, так что Чимин, не задумываясь, отталкивает нос волка, хотя тот находится очень близко к его острым зубам. — Эй, держи свой нос при себе, мистер Вулфи. — Чимин заканчивает поправлять свою одежду, прежде чем посмотреть на волка и увидеть, как его губа изогнулась уголком вверх. Чимин подумал бы, что тот рычит, но сходства с хитрой, глуповатой улыбкой уж слишком заметны. Что заставляет его захихикать. Чимин начинает думать, что волк, в конце концов, не так уж и плох. Он нерешительно протягивает руку, чтобы погладить его мех, который кажется тёплым, несмотря на температуру на улице. Волк закрывает глаза, когда его гладят, и Чимин ухмыляется, задаваясь вопросом, нравится ли ему почёсывания живота. Чимин, наконец, не может сдержаться и в голос умиляется. В этот момент волк быстро поворачивает голову и хватает Чимина за руку своей пастью быстрее, чем тот успевает моргнуть. Чимин удивлённо вскрикивает, скорее ошеломлённо, чем обиженно такой резкой переменой. Волк не кусает, только нежно держит руку Чимина в своей пасти. — Отпусти! Так плохо! Плохой волк! — Чимин ругается, и волк немедленно отпускает его, прежде чем заскулить и опустить голову. Чимин чувствует себя прашиво. — Всё в порядке, просто больше так не делай. У тебя острые зубы. Ты можешь причинить мне боль. — Чимин протягивает руку, чтобы погладить волка, и волк утыкается в неё носом, как большая кошка. Чимин посмеивается над этим сравнением. Взгляд на небо говорит Чимину, что ему, вероятно, следует продолжить свой поход, если он собирается им вообще заниматься, поэтому Чимин гладит волка по голове на прощание, прежде чем обойти его, всё ещё не решаясь отвести от него взгляд. Ему не нужно беспокоиться об этом, потому что волк бежит за ним рысцой, прежде чем оказаться перед ним. Чимин следует за ним до поляны, где останавливается, чтобы перекусить и выпить немного воды. Волк пристально наблюдает за ним, но Чимин не думает, что волкам положено есть бутерброды, поэтому он не предлагает ему ни одного. Закончив, Чимин встаёт. — Ладно, мистер Вулфи, я сейчас возвращаюсь домой. Было приятно с тобой познакомиться, — говорит Чимин и слегка кланяется, смеясь над собой, прежде чем повернуться, чтобы вернуться домой, наконец-то оторвав взгляд от волка. Он не думает, что волк желает ему какого-либо вреда. Чимин делает три шага, прежде чем слышит что-то странное, а затем и торопливое: — Подожди! Он думал, что остался наедине с волком, но когда он обернулся, то увидел перед собой обнажённого мужчину с белыми волосами. — О боже мой! — говорит Чимин, прикрывая глаза, даже несмотря на то, что разводит пальцы в стороны, чтобы убедиться, что ему ничего не мерещится. И ведь не мерещится. Он краснеет и пытается притвориться, что уже не пялится, потому что, хотя этот мужчина явно сумасшедший, раз находится голым на улице в такую погоду, у него и правда хорошая фигура. — Тебе не обязательно прикрывать глаза. Я имею в виду, мы истинные, в конце концов, ты всё это увидишь, — реагирует парень с ноткой смеха в голосе, как будто это Чимин сумасшедший. — Что? Где твоя одежда? На улице холодно! — говорит Чимин, совершенно в шоке. — Ладно! Ладно! Господи, ты не должен так зацикливаться на этом. Есть более важные вещи, о которых нужно поговорить, кроме моей скромности и твоих девственных глаз… Чёрт, здесь холодно, а моя одежда в двух километрах отсюда. — Что? Какая скромность? Ты прошёл два километра голышом? И я не девственник! Парень просто смеётся и улыбается, по-настоящему приоткрывая дёсна, прежде чем наклониться и превратиться, за неимением лучшего слова, в волка, того самого белого волка. — Что. За. Поебень? — спрашивает Чимин, но волк просто откидывает голову в ту сторону, откуда они пришли, и Чимин понимает, но ему это не нравится. Даже если он почти уверен, что у него просто помутнение рассудка, у него много вопросов, на которые он хочет получить ответы. — Тебе придётся многое объяснить, мистер Вулфи. Чимин вздыхает, когда волк просто невинно моргает, глядя на него, и есть что-то такое в наблюдении за тем, как парень превращается в волка, вызывая, по крайней мере, немного доверия. Он ведёт его обратно в хижину. Чимин открывает дверь, радуясь, что выбрался с холода, и впускает волка внутрь. Чимин собирается развести огонь, когда снова слышит этот звук. Он поворачивается, и да, на месте волка снова стоит человек, такой же голый, как и раньше. Чимин фыркает и бормочет что-то об одежде, прежде чем, наконец, разжечь огонь. Чимин приносит мужчине пару спортивных штанов, но тот с ухмылкой отказывается надевать предложенную рубашку. Чимин хмурится. — Горячее нутро, — это всё, что он говорит, и Чимин просто закатывает глаза, глядя на него. Парень сидит в большом кресле у камина. Другой стул кажется таким далёким, а ещё один всегда принадлежал его тётушке, поэтому Чимин решает остаться стоять. — Ладно, объясняй. Кто ты? Как ты можешь делать ту волчью штуку? — спрашивает Чимин. — Меня зовут Мин Юнги. Я думаю, что «волчья штука» — это семейная штука. На самом деле я не уверен. Я просто всегда мог это делать, с тех пор как был ребёнком. Как тебя зовут? — Юнги пропускает детали мимо ушей, как будто они не важны, как будто на самом деле его волнует только то, чтобы узнать имя Чимина. — Пак Чимин, — произносит Чимин, пытаясь переварить всё, — так это делает тебя оборотнем? Юнги фыркает. — Ну, я думаю, ты мог бы назвать это и так. Хотя мы это так не называем. Не то чтобы мы чувствуем притяжение Луны или что-то в этом роде. Мы перевёртыши. — О, — говорит Чимин и прикусывает губу. — И вы живёте в лесу? — Что? Боже, нет, ты хоть представляешь, как это было бы неудобно? У меня квартирка в городе. Я просто прихожу сюда, в эти леса, побегать. Я не был тут несколько лет, но потом почувствовал притяжение, и теперь, думаю, я знаю почему, — объясняет Юнги, но Чимин по-прежнему в замешательстве. Если причина, по которой он был голым в этом холодном лесу, так же очевидна, как он изображает, то Чимин её не видит. — И почему же? — Чимин спрашивает, потому что ему слишком любопытно, чтобы не спросить. — Ну… ты. Твой запах. Ты ведь часто приходил сюда ребёнком, не так ли? — Видя полное замешательство на лице Чимина, Юнги продолжает: — Как я уже сказал, мы истинные. Чимин слышал, как он говорил это раньше, но, честно говоря, его больше беспокоили другие вещи. Однако сейчас ему хочется рассмеяться, но Юнги, похоже, не стал бы смеяться вместе с ним в данный момент. Он кажется серьёзным, что возмутительно для Чимина. Во времена, возможно, того периода, когда Чимин буквально поглощал любовные романы об оборотнях и думал, что вся эта история с сужеными была романтичной, всё было выдумкой, а вот сейчас… нет. — Что? Ты же не можешь всерьёз так думать. Мы только сегодня познакомились, — говорит Чимин, раз у Юнги квартира в городе, значит он всё же часть какой-то социальной группы. И значит социализация не должна была обойти его стороной, однако его вера в подобные концепции отдавала огромной самонадеянностью. Юнги фыркает и хмурит брови, выглядя в целом просто по-настоящему расстроенным, как будто ему хочется дёрнуть себя за волосы. — Я так не думаю. Я знаю это. Ты, ну, ты этого не чувствуешь? Чувствуешь что-нибудь ко мне вообще? — спрашивает Юнги с обиженным видом, и Чимину становится жаль, что предполагаемых чувств нет. Учитывая тот факт, что он, по-видимому, может превращаться в волка по своему желанию, встреча с Юнги была похожа на встречу с любым другим человеком. Дело не в том, что у Чимина такое же обострённое обоняние, как у волка. И хотя другие его чувства, не находят Юнги противным, тут не совсем тот момент, который можно описать как «встречу со своей родственной душой». Чимин мягко качает головой, и Юнги ещё ниже опускается в кресло, в котором сидит. — Тебе не нужно расстраиваться. Я же впустил тебя внутрь, так? Я не выгоняю тебя, но не могу сказать, что готов поверить, что мы родственные души или что-то в этом роде. Мы… — Чимин обрывает себя, краснея. — Я не говорю, что мы никогда не смогли бы быть вместе, но я думаю, что сначала нам нужно узнать друг друга получше, — заканчивает Чимин, пытаясь хоть как-то утешить Юнги. Юнги не выглядит благодарным. — Но я не ошибаюсь! Я знаю это. Я просто... все остальные в моей семье нашли своих истинных, и все они были оборотнями, которые чувствовали себя так же. Я никогда не думал, что ты ничего не почувствуешь. У меня просто шок, — говорит Юнги, и он всё ещё выглядит немного расстроенным, но, возможно, немного более терпимым. Юнги продолжает: — Они все мне объяснили, какие испытывали ощущения, и по-настоящему разрекламировали это как какое-то грандиозное, взрывающееся фейерверками, волшебное дерьмо. Я чувствую это, поэтому знаю, что не ошибаюсь, но оно не такое сильное, как по их рассказам. Я просто чувствую твой запах и даже вижу тебя в этом, — говорит Юнги, медленно, почти хищно оглядывая его. Чимин едва сдерживается от желания спрятаться. — …чёрт, и я просто знаю, без сомнения, — говорит Юнги, прежде чем вздохнуть. — Для тебя это, наверное, ничего не значит. — Прости, — тихо говорит Чимин. Он хотел бы быть настолько уверенным в чём-либо, и ему жаль, что он не может ответить взаимностью на чувства, на которые Юнги, очевидно, с нетерпением ждал взаимности. — Блядь, не извиняйся. Ты не должен сожалеть о том, что ты такой, какой есть. Чимин подходит немного ближе, чтобы присесть на подлокотник кресла. Он не ожидает, что Юнги наклонится и обнимет его тёплой рукой за талию, но он это делает. Чимин прикусывает губу, зная, что должен провести черту, чтобы сохранить своё личное пространство, но вдруг понимает, что не возражает. — Я не сожалею об этом. Я просто, мне жаль, что всё пошло не так, как ты хотел, — говорит Чимин, и хотя, возможно, из-за того, кто он такой, у Юнги всё пошло не так, как ожидалось, Чимин всё ещё думает, что тут совсем отдельная вещь, достойная собственного сострадания. Юнги с лёгкостью усаживает его к себе на колени и прижимает к своей обнажённой груди. Чимин пищит, чувствуя, как от него исходит тепло даже сквозь слои одежды. — Юнги! — предупреждающе говорит Чимин, потому что это совсем неуместно, и Юнги больше не кажется грустным. На его лице появляется слегка самодовольное выражение, когда Чимин поворачивается, чтобы окинуть его взглядом. Чимин пытается встать, но руки Юнги крепко обхватывают его. — Что ты делаешь? — спрашивает Чимин, когда перестаёт вырываться из захвата. — Обнимаю тебя, чтобы согреть, — отвечает Юнги ему в шею, и Чимин вздрагивает, прежде чем снова начать извиваться. — Ну, перестань, мне даже не холодно, — говорит Чимин, но он не ожидает, что Юнги на самом деле послушается, но тогда он отпускает его, и Чимин слезает с его колен, прежде чем позволяет себе устроиться поудобнее на коленях у кого-то, кого он на самом деле не знает. Чимин пристально смотрит на парня, который смотрит в ответ, прежде чем человек отводит взгляд, прикусывая губу и краснея. — Извини, — говорит Юнги. — Я уйду, если ты этого хочешь. Чимин этого не хочет, будь хоть даже светлее и теплее на улице, Чимин бы не передумал. Юнги интригует его, и Чимин не в состоянии совладать со своим интересом к нему. У него в животе порхают бабочки, то ли просто от разговоров о серьёзных романтических идеалах, то ли он по-настоящему влюбился. А может быть и то, и другое, что только усиливает его желание узнать, так ли реальна вся эта история с «истинными», как считает Юнги. — Нет, останься, на улице холодно. Ты можешь помочь мне с ужином, — говорит Чимин. Юнги с облегчением улыбается ему и кивает.#
После ужина Чимин начинает готовить горячий шоколад для них обоих, прежде чем спохватывается. — Э-э, Юнги, ты можешь пить горячее какао? — спрашивает Чимин. — Просто, я знаю, собакам нельзя есть шоколад, и… — Эй, Пак Чимин, я не собака. Я прекрасно могу пить горячее какао, — обиженно говорит Юнги. Чимин смеётся, извиняется за то, что обидел его, и пытается объяснить, что ему нравятся собаки, так что в любом случае это вряд ли оскорбление. Юнги только хмурится и принимает горячую кружку, когда Чимин предлагает её. Юнги морщит нос при каждом глотке, и у Чимина возникает чувство, что напиток ему не нравится, но гордость мешает признаться. Чимин радостно пьёт свой, напевая что-то себе под нос. — Мне, наверное, скоро пора уходить, — говорит Юнги, и Чимин удивлённо поднимает глаза, потому что он думал, что Юнги останется на ночь. — Ты можешь остаться на ночь, если хочешь. На улице действительно холодно и темно. Я имею в виду, ты можешь и пойти, если хочешь, но я не возражаю. — Чимин был бы не против компании, если быть честным с самим собой. — Я останусь, но только если ты этого захочешь, — говорит Юнги, пристально глядя на него, и в его глазах вспыхивает что-то такое, от чего у Чимина начинает гореть внутри. — Ладно, тогда ты остаёшься, но в свободной комнате, так что не бери в голову никаких идей, — поспешно говорит Чимин. Юнги смеётся, прежде чем принюхаться. — Я ничего не говорил. О чём бы ты ни думал, это все твои идеи. — Нет, — отрицает Чимин, потому что именно Юнги посадил его к себе на колени перед ужином и одарил самодовольным взглядом. — Это всё из-за тебя. Тебе не нужно было ничего говорить, учитывая то, как ты на меня смотрел. Юнги недоверчиво расширяет глаза. — Чего? Значит, теперь мне нельзя на тебя смотреть? Кроме того, ты не можешь притворяться, что твои мысли тоже туда не ходили. Я практически чувствую исходящий от тебя запах. — Нет, ты не чувствуешь! Ты лжёшь, и нет, тебе больше нельзя смотреть, — раздражённо говорит Чимин. Это несправедливо, если Юнги может использовать свой нос таким образом. Кроме того, не похоже, что Чимин не может не думать об этом. Юнги горяч, Чимин видел его голым, и Чимин знает, что Юнги тоже хочет его. Это сочетание немного заставляет его питать слабость к молодому волку. Юнги поднимает глаза к потолку, прежде чем вперить их туда. — Это не так уж плохо, не то чтобы этого стоило стыдиться. Мы истинные. Я бы больше волновался, если бы не чувствовал этого запаха от тебя, — говорит Юнги, по-прежнему не отрывая глаз от потолка. — Можно мне ещё посмотреть? Довольно трудно говорить, когда я смотрю в потолок. — Нет! А теперь скажи мне, что ещё ты можешь делать? Ты можешь услышать моё сердцебиение и сказать, когда я лгу? — Игровое поле кажется всё более и более неравным, и Чимин не считает это справедливым. Со стороны Юнги все эти заверения в том, что им было бы здорово вместе, а у Чимина есть только его слово и странный трепет в животе. — Если я сосредоточусь на нём, то да, в противном случае оно просто превратится в фоновый шум. Оно не очень хороший показатель того, лжёт кто-то или нет. Есть много причин, по которым твоё сердцебиение может быть неустойчивым, но я думаю, если бы у меня был достаточно большой объём выборки, я смог бы определить некоторые признаки. А зачем? Ты планируешь лгать мне? — спрашивает Юнги, оглядываясь на Чимина, и, по иронии судьбы, Чимин чувствует, как его сердце при этом бьётся быстрее. — Н-нет, я просто, я не знаю, мне любопытно, — говорит Чимин, а затем прерывается зевком. — Ты устал. Тебе следует лечь спать, — говорит Юнги, и Чимин морщит лицо, потому что сказанное напоминает ему о том, как подобное произносит его мать. Однако Чимину хочется спать, поэтому он ведёт Юнги в комнату, в которой сам спал в детстве. Он спал там прошлой ночью, не желая тревожить старую комнату своей тётушки, но он также не хочет, чтобы Юнги в ней ночевал. Он показывает Юнги, где лежат дополнительные одеяла и прочее, не то чтобы они ему понадобились, если он не чувствовал необходимости надеть рубашку. Чимину, с другой стороны, холодно даже в свитере. Он оставляет Юнги на произвол судьбы, сказав ему, что будет в ванной и чтобы он стучал, если ему что-нибудь понадобится. Чимин набирает горячую ванну, почти засыпая от пара, который наполняет комнату. Он немного приходит в себя, когда чистит зубы перед тем, как выключить воду. Он раздевается, прежде чем с довольным вздохом опуститься в ванну. Он и правда с нетерпением ждал этого весь день. Он откидывает голову на бортик ванны и закрывает глаза, всего на минуту. Он не собирался засыпать, но в процессе просыпается от стука. Он что-то мычит в ответ, и Юнги воспринимает это как приглашение войти. Глаза Чимина распахиваются полностью, и он пищит, пытаясь прикрыться руками, жалея, что у него не хватило предусмотрительности запереть дверь или, по крайней мере, использовать пену, чтобы хоть как-то прикрыться. Когда он был моложе, вся семья всегда беспокоилась о нём и следила за тем, чтобы он не запирал дверь на случай, если поскользнётся и ему понадобится помощь. К сожалению, это просто у него как-то закрепилось. Юнги, кажется, не возражает, когда он всё равно заходит к нему. На его лице мелькает полуулыбка. — Что? Что тебе нужно? — спрашивает Чимин. Он бы заставил Юнги уйти, но ущерб уже нанесён. Кроме того, Чимин уже дважды видел его обнажённым, а Юнги был равнодушен к его наготе, так что, вероятно, это даже не имеет большого значения. Чимин всего лишь немного застенчив. — Ничего, я просто хотел убедиться, что ты не заснёшь и не утонёшь. Всё пахнет тобой, как и многое другое здесь, и я не знаю. Я чувствую себя немного взвинченным, поэтому трудно заснуть, — признаётся Юнги, и Чимин чувствует, как собственное лицо смягчается. Он снова закрывает глаза, чувствуя, как на его губах играет улыбка. Он хмыкает. — Я ничего не могу с этим поделать, так что мне не жаль. Чимин не слышит, как Юнги подходит ближе, вот почему его застаёт врасплох то, когда тот проводит своим большим пальцем по его верхней губе. Глаза Чимина распахиваются, но Юнги пристально наблюдает за его губами, когда он прижимает нижнюю подушечкой своего тёплого большого пальца. У Чимина перехватывает дыхание. — Думаю, было бы лучше, если бы ты спал рядом со мной, — говорит Юнги хрипло и низко. Чимин скрещивает ноги под водой и поворачивается так, что прикрывает свою растущую эрекцию только одной рукой, в то время как другой хватает Юнги за запястье. — Юнги, — ноет Чимин, потому что это нечестная игра. — Я буду хорошо себя вести. Я даже перекинусь. Пожалуйста? Мне кажется неправильным чувствовать твой запах и не быть рядом с тобой. Как будто я всё ещё ищу тебя, хотя я уже тебя нашёл, — умоляет Юнги, и Чимин чувствует, что его решимость рушится. — Ладно, ладно, но убирайся. Мне нужно несколько минут побыть одному, — говорит Чимин, и Юнги кивает, прежде чем уйти. Чимин выдыхает с облегчением. Что, чёрт возьми, с ним не так? Он только сегодня познакомился с Юнги. У него не должно было возникнуть желания, чтобы Юнги прикоснулся к нему, и уж точно оно не должно бы быть таким сильным. Чимин разочарованно вздыхает. Достаточно подняться из горячей воды в ванне, чтобы вывести собственное тело из возбуждённого состояния. Разница в температуре разительная, и Чимин дрожит, когда находит полотенце и заканчивает в ванной. Его одежда до сих пор в комнате, которую он отдал Юнги, и он всё ещё дрожит, когда заходит внутрь. Юнги сидит на кровати, но оживляется, когда входит Чимин. Чимин находит одежду и пытается одеться под полотенцем, повернувшись спиной к Юнги. Он вскрикивает, когда полотенце падает, и он случайно натыкается на него. Юнги фыркает от смеха, и Чимин, с раскрасневшимся лицом и суровым выражением на лице, поворачивается, как только натягивает спортивные штаны на бёдра. — Ты мне больше нравился волком в лесу, — смущённо говорит Чимин. По крайней мере, это было до того, как он смог так сильно опозориться. Юнги берёт на себя смелость встать и стянуть одолженные штаны, прежде чем снова превратиться в белого волка. Чимин улыбается ему и гладит по голове. Он смотрит на маленькую кровать, не уверенный, как они вообще на ней поместятся. Чимин, по крайней мере, не думает, что ему будет холодно. Чимин заползает на кровать, прежде чем похлопать Юнги по боку. — Вставай, вставай, мистер Вулфи. Волк Юнги стонет от этого прозвища и запрыгивает на кровать, а по совместительству — на Чимина. Он слегка улыбается в ответ на жалобы Чимина, прежде чем они устраиваются поудобнее. Чимин легко засыпает.#
Чимин просыпается с голым Юнги, лежащим на нём сверху, придавившим его и всё ещё мёртвым для всего мира. Рука, которую он вытаскивает из-под себя, чтобы оттолкнуть Юнги, натыкается на холодный воздух, и Чимин передумывает. Юнги очень тёплый. Тот шевелится, и Чимин думает, что парень ещё спит, но затем он прижимается носом к изгибу его шеи и ласкает её круговыми движениями, от которых становится щекотно, когда он принюхивается. Юнги хихикает, когда он извивается, пытаясь освободиться от этого, а Чимин скулит, отталкивая его. — Уф, Юнги, — произносит Чимин и наблюдает, как Юнги встаёт, полностью обнажённый, и Чимин отводит глаза, надеясь, что скрывает то, как учащается его дыхание. Судя по взгляду, который бросает на него Юнги, он не преуспевает. — Ты такой сладенький, — говорит Юнги с ухмылкой, прежде чем снова переползти через него. Чимин прикрывает глаза рукой, и Юнги громко целует его в щеку. — О боже мой, прямо сейчас ты не волк. Надень какие-нибудь штаны, — жалуется Чимин, хотя ему нравится внимание, а губы Юнги на удивление мягкие. Чимин пытается вспомнить время, когда он чувствовал себя таким довольным с кем-то, кого едва знает, и ничего не приходит в голову. Он начинает задаваться вопросом, так ли уж он невосприимчив ко всей этой истории с истинными, как первоначально думал. Юнги странно смотрит на него, когда Чимин отрывается от своих мыслей, к счастью, теперь в штанах. Чимин вопросительно смотрит на него, но он только пожимает плечами. — Может, нам сходить в город позавтракать? — спрашивает Юнги, и Чимин моргает, глядя на него. Он не собирался совершать эту поездку до конца недели, когда вернётся домой. Он захватил с собой достаточно провизии, чтобы продержаться до тех пор. И поездка-то неблизкая. — Я... для завтрака дорога долгая. Я такого не планировал, — отвечает Чимин. Юнги пожимает плечами в ответ на его слова. — Я поведу, если ты сможешь отвести меня к моей машине. Я привык водить. Ну же. Только не говори мне, что ты собирался провести каникулы взаперти здесь в одиночестве, — говорит Юнги, его губы выпячиваются в самой милой гримасе, которую Чимин когда-либо видел. Чимин понимает, что, в конце концов, у него нет и не может быть иммунитета к подобному. — Ладно, где твоя машина?#
Чимин не ожидал, что последует указаниям Юнги и окажется недалеко от обледенелого роскошного седана, припаркованного и брошенного среди деревьев. — Ты оставил свою машину, такую хорошую машину, припаркованной здесь? — спрашивает Чимин. Конечно, как раз в тот момент, когда он думает, что начинает привыкать к сумасбродству Юнги. — Она застрахована, — с ухмылкой говорит Юнги, вылезая из машины Чимина. — Оставайся здесь, пока она не прогреется. Я собираюсь переодеться. — Чимин понимает, что он даже не знает, чем Юнги зарабатывает на жизнь, кроме превращений в волка, когда ему того захочется. Ему любопытно, когда он наблюдает через окно, как Юнги заводит машину и достаёт одежду из багажника. Юнги снимает одолженные спортивки на ледяном холоде, подмигивая Чимину, когда ловит его пристальный взгляд, прежде чем натянуть свою одежду. Чимин думает, что если бы обстоятельства сложились иначе и в каком-то общественном месте он встретил Юнги, одетого так, как сейчас: в чёрные джинсы и тёплый серый свитер, то его застенчивость не дала бы подойти к нему и попытать счастья. Не то чтобы у Чимина была привычка цеплять людей на публике или вообще цеплять людей. Он всегда предпочитал, чтобы на него обращали внимание, чем самому подходить. Тем не менее, он пытается постигнуть всю привлекательность Юнги. Тот по окончании возвращается и садится обратно в машину, но Чимин заставляет его поехать следом за ним обратно в домик на его собственной машине, потому что, хотя он, возможно, и не водит роскошный автомобиль, он не собирается оставлять свою машину покрываться льдом, будучи припаркованной посреди деревьев. — Ты вернёшь меня обратно, верно? — спрашивает Чимин после того, как его машина надёжно припаркована у коттеджа, а сам он садится в машину Юнги. Они должны были просто поехать позавтракать, так что Чимин не чувствует нужды собирать сумку, но хочет убедиться. — Конечно. Я твоя пара, а не похититель, — отвечает Юнги, отмахиваясь от опасений Чимина. И тот доверяет ему настолько, что садится в машину и пристёгивается.#
Завтрак заканчивается обедом в милом маленьком местечке, которое Юнги, кажется, хорошо знает, судя по тому, как его встречают. Чимин чувствует себя немного не в своей тарелке, когда Юнги представляет его как своего парня женщине, которую он считает владелицей. Чимину велят «обращайся с ним хорошо» и щиплют за щёки. Юнги ворчит на этот контакт, как будто ревнует, хотя женщина, вероятно, годится Чимину в матери. Чимин улыбается. Когда они остаются наедине со своей едой, Чимин, наконец, обращает свои вопросы к нему. — Так я теперь твой парень, Юнги? — он спрашивает первым, потому что у него никогда не было права голоса в этом вопросе, и ситуация кажется ему самой насущной. Юнги запихивает еду в рот, не торопясь пережёвывает и засовывает язык за щёку после того, как проглотит. — Ага? Знаешь, не все понимают всю эту историю с истинными, и, в общем, это в некотором роде одно и то же, за исключением того, что, знаешь ли, всё куда долговечнее. Прости, мне не следовало этого говорить? — серьёзно спрашивает Юнги, прежде чем на его лице появляется шутливая улыбка. — Она тебя интересовала? Чимин закатывает глаза, прежде чем сказать: — Я бы хотел, чтобы ты сначала проконсультировался, но я разрешаю. — Он откусывает большой кусок и надеется, что его лицо просто тёплое, а не рдеет от внезапного смущения. Юнги улыбается ему, и в его глазах появляются милые морщинки. — Моя пара такая благосклонная. Чимин прячет своё лицо ответной реакцией, и он даже не пытается подорвать весь идеал «истинных», хоть они и едва знают друг друга. К настоящему времени он уже принял случившееся как данность и не уверен, что возражает так уж сильно, как следовало бы. Возможно, всё немного вверх тормашками, но ещё слишком рано становиться скептиком. У них по-прежнему есть время, чтобы узнать друг друга получше, и у Чимина есть изводящее предчувствие, что ему понравится то, что он найдёт. — Так чем же ты занимаешься, Юнги?#
Чимину следовало бы быть умнее, прежде чем доверять Юнги привезти его обратно после того, как они отобедают. Вместо этого он оказывается снаружи очень высокого многоквартирного дома, где живёт успешный музыкальный продюсер. Он жалуется на свою неосмотрительность, которая привела его к тому, что он доверился Юнги до самого верхнего этажа в пентхаусе. Юнги улыбается ему так, словно он в равной степени очарован и позабавлен. — Я никогда не конкретизировал время, когда верну тебя, только то, что я это сделаю, — смеётся Юнги. — Это не смешно! Я думал, ты придерживался «моя пара, а не мой похититель»? — произносит Чимин, прежде чем прервать свою тираду и с благоговением оглядеть квартиру. — Что ты только что сказал? — спрашивает Юнги, широко раскрыв глаза. Чимин перестаёт таращиться на квартиру, чтобы посмотреть на него. — Хах? О, я сказал, я думал, что ты придерживался, — Чимин сглатывает, понимая, что из сказанного так сильно повлияло на Юнги, когда видит выражение нетерпеливого ожидания на лице мужчины. — Ммм, давай, повтори это ещё раз, — говорит Юнги, и его грудь быстро поднимается и опускается от учащенного дыхания, промах Чимина явно что-то всколыхнул внутри него. Чимин обнаруживает, что на него это влияет не меньше. Он подходит ближе к Юнги, так что они дышат одним воздухом, и их горячие рты всего в нескольких сантиметрах друг от друга. — Моя п-пара, — заикается Чимин, прежде чем закрыть рот и сухо сглотнуть. Он не успевает получить предупреждения, когда Юнги прижимает их губы друг к другу, толкая Чимина спиной к закрытой двери лифта, на котором они только что поднялись. Поцелуй неистовый и лишенный изящества, прежде чем Чимин скулит в ответ и подносит руки к щекам Юнги, чтобы замедлить его. Их языки соприкасаются, и Чимин просто сгорает от желания. Юнги поднимает его, и Чимин обхватывает его ногами. Чимину приходится отвернуть лицо, чтобы отдышаться, но Юнги не прекращает целовать его. Он целует его в подбородок и вниз по шее, в то время как Чимин остаётся прижатым к двери лифта. — Юнги, — выдыхает Чимин, чувствуя, как у него перехватывает дыхание и становится жарко. — Ещё раз, — рычит Юнги ему в шею, прежде чем прикусить её. Чимин хнычет и держится за плечи Юнги. — Ты моя пара, Юнги, пожалуйста, — скулит Чимин, не уверенный в том, о чём именно он просит, но он знает, что только Юнги может утолить его мучения. Он знает, что у него стояк в штанах, и мечтает о кровати и горизонтальном положении. Юнги, должно быть, понимает, потому что его руки обхватывают бёдра Чимина, когда он подводит их к своей кровати. Он позволяет Чимину упасть на её поверхность прежде, чем расшнуровать ботинки своего человека, чтобы снять их. Чимин ёрзает на большой кровати. Его разум затуманен, когда он набирает полные лёгкие воздуха. Тут всё наполнено Юнги, и от этого почти слишком… пьяняще и одурманивающе. Чимину кажется, что он может чувствовать Юнги везде, и он думает, что наконец-то понимает, что Юнги имел в виду, когда сказал, что чувствует возбуждение от его запаха повсюду. Когда Юнги заканчивает снимать обувь с них обоих, он не предпринимает никаких попыток сделать что-либо ещё, и Чимин нетерпеливо скулит. — Юнги, поцелуй меня, пожалуйста, я хочу, чтобы ты прикоснулся ко мне, — с придыханием произносит Чимин, и Юнги наклоняется и переползает через него, чтобы поцеловать его, горячо и с открытым ртом. Чимин не может удержаться и просовывает руки под свитер Юнги и пытается стянуть его, удивляясь, почему так трудно раздеть Юнги, когда он на самом деле хочет, чтобы тот был голым. Юнги сидя выпрямляется, чтобы стянуть с себя свитер, когда видит разочарованное нетерпение Чимина. При этом Чимин расстёгивает свои собственные штаны и начинает стягивать их с бёдер вместе с нижним бельём. — Дерьмо, мы берём слова обратно о том, что у тебя нет идей, верно? — говорит Юнги, когда снова опускает взгляд и видит Чимина обнажённым ниже пояса. Чимин в отчаянии морщится и прикусывает губу, прежде чем почти разрыдаться. — Пожалуйста, Юнги, прикоснись ко мне. Ты нужен мне, ты нужен мне внутри меня, — говорит Чимин, поглаживая себя по всей длине, когда Юнги этого не делает. — Шшш, ладно, детка, давай я сначала сниму с тебя эту футболку, хорошо? — спрашивает Юнги, и глаза Чимина становятся влажными, когда он кивает и поднимает руки, чтобы помочь. — Хороший мальчик, — говорит Юнги, бросая футболку на пол, прежде чем опустить взгляд на его грудь. Юнги наклоняется, чтобы взять один из сосков Чимина в свой горячий рот. Юнги мычит вокруг него, прежде чем с силой втянуть его в рот и оторвать с «чпком». Он переключается на другой сосок, чтобы повторить свои действия, пока его большой и указательный пальцы играют с тем, что ещё мокрый от его остывающей слюны. Спина Чимина выгибается над кроватью, когда он скулит. — Ещё, пожалуйста, ещё. Юнги перестаёт ласкать языком его сосок, чтобы на секунду откинуться на спинку. Чимину нужно было, чтобы он снял штаны пятнадцать минут назад. Он пытается дотянуться до них, чтобы расстёгнуть, но Юнги ловит его за руки, останавливая. Он переплетает короткие пальцы Чимина со своими, и Чимин счёл бы это милым, если бы его член не пульсировал от того, насколько он возбуждён. — Юнги, — нетерпеливо зовёт Чимин. — Чимини, детка, ты мой истинный, конечно, я хочу этого, просто, прежде чем мы это сделаем, мне просто нужно, чтобы ты знал, что у меня, э-э, набухает, когда я кончаю, — смущённо признаётся Юнги. — Обычно я вытаскиваю, но я хочу… — Ты хочешь повязать меня узлом? — спрашивает Чимин, стараясь не думать о ком-то ещё, с кем Юнги только что вроде как намекнул, что у него был секс. Несмотря ни на что, он чувствует укол ревности. Чимин задаётся вопросом, когда его жизнь превратилась в один из любовных романов об оборотнях, которые он читал раньше. — Блядь, да, если ты этого хочешь, — говорит Юнги, по-видимому, радуясь, что ему не нужно больше ничего объяснять. Чимин может только кивнуть, когда он руками торопит Юнги снять с него штаны. Юнги спотыкается о них прежде, чем они снова начинают целоваться. Чимин вздрагивает, когда кончики пальцев Юнги слегка касаются его боков. Юнги отстраняется от их поцелуя. — Холодно? Я могу включить обогреватель посильнее? — спрашивает он, и Чимин, качая головой, просто обхватывает Юнги сзади за шею, чтобы удержать парня на месте. — Ты согреешь меня, — говорит Чимин со слащавой улыбкой, прежде чем их губы снова соприкасаются. Кроме того, он всё равно больше дрожал не от холода. Юнги толкает его обратно на кровать, так что он нависает над ним, как хищник. Чимина его взгляд вообще не пугает, и он пользуется возможностью, чтобы позволить своим рукам исследовать гладкую кожу Юнги на его крепком торсе и сильной спине. Чимин настолько сосредоточен на изучении тела напротив, что пропускает ухмылку, которую оборотень выдаёт, прежде чем прижаться своими бёдрами к его. Трение между их обнажёнными телами напоминает Чимину о той настойчивости, которую он испытывал всего несколько минут назад. Твёрдая длина члена Юнги прижимается к его бедру, она горячая и уже истекает, и Чимин не может удержаться и не приподнять бёдра с кровати, чтобы подзадорить его к большему. Юнги тихо стонет и двигает их бёдрами в мучительном ритме. Чимин крепко прижимается к его спине, непреднамеренно впиваясь ногтями, когда пытается подавить хриплые стоны. Юнги, наконец, замедляется, когда Чимин отчаянно хочет зайти дальше. Он хватает Чимина за бёдра, чтобы сжать их, притягивая парня ближе, прежде чем раздвинуть колени ещё шире. Чимин чуть не вскрикивает от того, насколько незащищённым он внезапно себя чувствует, особенно когда лицо Юнги опускается ниже, наблюдая за его сопротивлением собственному смущению, и хотя лицо Чимина горит, часть его хочет поджать ноги от застенчивости, он кроме прочего готов умолять обо всём, что Юнги готов ему дать. Юнги покрывает поцелуями внутреннюю поверхность бёдер, срывая с губ ещё больше вздохов и посылая ещё больше мурашек по спине. Юнги засасывает его кожу достаточно сильно, чтобы оставить следы, и Чимин дрожит, желая большего, но наслаждаясь тем, что Юнги не торопится. То есть до тех пор, пока Юнги не отстраняется. — Юнги, вернись. Ты мне нужен. Куда ты идёшь? — говорит Чимин, когда Юнги соскальзывает с кровати и уходит на секунду. Он быстро возвращается с бутылочкой смазки в руках, запечатлевая ободряющие поцелуи на пухлых губах Чимина. И тот выдыхает вздох облегчения. — Я не хочу причинять тебе боль, — грубо говорит Юнги, и Чимин краснеет, глядя на подёргивающуюся твёрдую длину Юнги. Чимин обхватывает его рукой и поглаживает. Юнги стонет в процессе. — Ты этого не сделаешь, я могу это вынести. Я хочу этого, — заверяет Чимин, и Юнги стонет, притягивая Чимина ближе для поцелуя. Чимин проводит большим пальцем по головке его члена, и Юнги шипит в ответ на поцелуй. Растущее нетерпение Юнги очевидно, когда он прерывает поцелуй и толкает Чимина обратно на кровать. Если бы Чимин не чувствовал себя таким же нетерпеливым, он, возможно, пожаловался бы на грубое обращение, но сейчас он благодарен за это, и ему нравятся сильные руки Юнги на себе. Чимин наблюдает, как Юнги устраивается у него между ног, чтобы разогреть немного смазки между пальцами. Он сглатывает от того, как пристально Юнги наблюдает за ним. Юнги скользкими пальцами закидывает ноги Чимина себе на плечи, чтобы немного приподнять их. Чимин чувствует горячее дыхание Юнги прямо у себя между бёдер, и он не может удержаться, чтобы рефлекторно не обхватить ногами голову. Юнги смотрит на него, приподняв брови, прежде чем Чимин прикусывает губу и снова расслабляется, кивая. Юнги воспринимает это как сигнал к тому, чтобы поработать скользким пальцем внутри него. Чимин мычит, когда Юнги раскрывает его ими. Прошло много времени с тех пор, как кто-то прикасался к Чимину, кроме него самого, а у Юнги для подобного идеальные пальцы. И Юнги явно наслаждается собой, целуя и посасывая синяки там, где соприкасаются задница и бедро Чимина, и наблюдая, как собственные пальцы погружаются в податливое тело. Юнги не унимается, пока спина Чимина не выгибается дугой над кроватью, и он издаёт особенно громкий стон, когда пальцы Юнги проникают достаточно глубоко. Затем он перестаёт целовать его бёдра и с ухмылкой смотрит на лицо Чимина, прежде чем начать шевелить пальцами более осмысленно. — Юнги, — стонет Чимин, запрокидывая голову и не утруждая себя прикрыть рот, когда за стоном следуют резкие вздохи. Он знает, что, должно быть, выглядит ужасно, слегка вспотевшим от своих извиваний и раскрасневшимся от возбуждения, в то время как его лицо искажено от удовольствия, но из-за Юнги он не может заставить себя побеспокоиться. Если Юнги собирается заявить на него права навсегда, как он, кажется, намеревается сделать, то ему придётся привыкнуть к этому. — О мой бог, ты выглядишь так чертовски идеально, — говорит Юнги, как будто может забраться к нему в голову и вытащить от туда всё, что заблагорассудится. Чимин мог бы подумать, что у него есть такая способность, если бы мог связно мыслить, потерявшись в самозабвении. Чимин краснеет. — Юнги, пожалуйста, я хочу, чтобы ты был внутри меня сейчас, или я… я долго не протяну. Разве ты не хочешь позаботиться о своей паре? В этот момент Юнги вытаскивает пальцы и убирает ноги Чимина со своих плеч, прежде чем приподняться, чтобы поцеловать его. — Это никогда не наскучит слушать. Чёрт, как ты этого хочешь? — Сейчас? — нетерпеливо предлагает Чимин. — Я хочу, думаю, сзади, — признаётся Чимин, краснея. Он хочет почувствовать горячее тело Юнги на себе, чтобы вдавили его бёдра в матрас, когда Юнги погрузится в него, и хочет иметь возможность толкаться на него в ответ. Кроме того, Чимин думает, что так будет легче лежать в удобном положении, когда они будут связаны подобным образом. Юнги просто моргает, глядя на него, и Чимин опускается на четвереньки на кровати, не желая больше ждать. Чимин оглядывается, когда парень не двигается с места. Юнги хмурится, несмотря на то, что его твёрдая длина согревается от его собственной скользящей ладони. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя по-собачьи? — спрашивает Юнги, сбитый с толку, и Чимин понимает, в чём проблема. Чимин задаётся вопросом, всегда ли его партнёра было так легко обидеть, или он просто чувствителен к тому, что Чимин случайно намекнул, что он каким-то образом связан с собаками. — Да, Юнги, ты наверняка знаешь, как это делается, — выпаливает Чимин, хотя и знает, что препирания, вероятно, просто отнимут больше времени. Чимин даже не смеётся над выражением лица Юнги в ответ, хотя оно более чем забавно. Чимин чувствует себя нуждающимся и раздражённым из-за того, насколько близок он был несколько минут назад и насколько не близок сейчас. В глазах Юнги что-то вспыхивает, прежде чем он протискивается вперёд, покусывая выпуклость задницы Чимина. И тот вскрикивает наполовину от удивления, наполовину от боли, потому что было вообще не нежно. Юнги растирает его кожу в знак извинения, прежде чем схватить его за обе ягодицы и помять, наклоняясь поцеловать в основание позвоночника. Чимин тяжело дышит, когда наконец чувствует горячую, скользкую головку члена, прижимающуюся к его ободку. Его колени широко разведены, и Юнги держит его за бёдра, когда со стоном толкается внутрь. Рот Чимина приоткрывается, но от переполняющих его чувств не выходит ни звука. Когда Чимин приспосабливается к обхвату, он выгибает спину и прижимается к парню, принимая большую часть его длины. Хватка на его бёдрах становится крепче, когда Юнги рычит, а Чимин сжимает простыни в кулаках, когда опускается до предела и их бёдра встречаются. — Д-да, Юнги, — скулит Чимин, крепко зажмуривая глаза. Их тела кажутся будто созданными, чтобы вот так подходить друг другу. Чимин чувствует себя таким наполненным, когда член Юнги ласкает его именно там, где он нуждается. Юнги отпускает его бёдра, чтобы положить свои тёплые руки ему на талию, когда он входит в Чимина. Он шипит каждый раз, когда Чимин сжимается от удовольствия, стонет всякий раз, когда Чимин ластится к нему в идеальный момент, и его задница шлёпает его по бедрам. — Я нашёл тебя, моя пара, блядь, — стонет Юнги, двигаясь быстрее, прижимая бёдра Чимина к кровати своей твёрдой длиной, когда дрожащие конечности Чимина ослабевают. Всем телом Чимин словно загорается, и Юнги не сдаётся, даже когда Чимин чувствует разливающееся тепло внутри себя. Толчки Юнги становятся всё более прерывистыми, поскольку Чимин растягивается сильнее, чтобы приспособиться к его узлу. Чимин впивается губами в простыни из-под Юнги, задыхаясь от растяжения. Он чувствует, как дрожат руки Юнги, когда он приподнимается над ним, как раз перед тем, как перевернуть Чимина на бок. Юнги втягивает короткими движениями свой узел глубже, когда они лежат, прижавшись друг к другу, и из Чимина вырывается сдавленный звук, ведь для него всего уже слишком. Чимин чувствует, как напрягается всё его тело, а его истекающий член почти пульсирует, несмотря на то, что к нему не прикасаются. — Мой, — рычит Юнги, покусывая кожу на затылке, и небольшое движение его бёдер заставляет Чимина вскрикнуть, а глаза загореться, когда он выплёскивает сперму на кровать. Юнги не унимается, и Чимин чувствует, как слёзы скатываются на кровать. — Юнги, — скулит Чимин, слишком чувствительный и измученный, но Юнги просто шикает на него и, наконец, может выйти, когда припухлость немного спадает. Чимин чувствует, как жидкость вытекает при движении, и он сопротивляется желанию скрестить ноги, чтобы удержать её внутри. Он поворачивается в объятиях Юнги, чтобы посмотреть на него, из глаз его до сих пор текут слёзы. Он целует Юнги и отстраняется, когда чувствует, что Юнги улыбается в ответ. — Ты выглядишь немного затраханным, — самодовольно говорит Юнги, и Чимин шлёпает его по груди. Юнги выглядит ненамного лучше. — Не могу сказать, что я тебя виню, — говорит Юнги и зевает. — Это было и правда какое-то волшебное дерьмо, взрывающееся фейерверками. Совсем не раздутое. И Чимин не может сказать, что он не согласен.