Спи.
От него всегда пахнет чаем… Зеленым, с нотками лимона и бергамота. Ей не нравится. Она любит запах цветов, грибов, кальяна. Но он заставляет её вдыхать его, и она влюбляется. Как ей нравится, когда его ладони обжигают холодом ржавых протезов и вставок. Нравится, когда платье превращается в обрывки перьев, а его руки по-хозяйски сжимают её грудь. К горлу всегда подступает тошнота, но нет, нет, конечно не от омерзения. Всё волнение, между ног все так содрогается и горит, требует ласки. Он всегда её дает. Он, Шляпник, знает её лучше самой Червонной Королевы. Он кусает её живот, и она стонет от боли. Он облизывает её клитор, и она стонет от наслаждения. Вот он, её ад и рай, способный погрузить её в хаос. Ей нравятся такие моменты. Они страшные, она беспомощная, а он – её хозяин. Так хорошо. Его язык широкий, достаточно, чтобы обхватит каждую интимную зону. Он гладит её внутренние бедра, лаская то половые губы, то клитор, то входя немного внутрь. Слюны всегда так много. Ей противно – у него мерзкое лицо, от него мерзко пахнет чаем, у него отвратительный нос. Но, боже, когда он входит в неё мокрыми, от масла, пальцами, она его обожает.Не просыпайся.
Кричит его имя из раза в раз, умоляет о чем-то. А он отдает ей все, что она попросит. Она цепляется руками за его холодные, металлические плечи, пытается поцарапать, и он дает ей звонкую пощечину. Но нет, нет, её Шляпник не такой, он бы не ударил, не сделал бы больно. И вот, конечно, его ладонь на её щеке, гладит, чешет. Она плачет, поджимает ноги и руки к животу, но ей хорошо. С ним безопасно, с ним удобно, с ним комфортно. С ним она может закрыть глаза и расслабиться. С ним может даже полюбить чай. Он переворачивает её на живот – она привыкла, она знает, что нужно лежать и не шевелиться. Он снова входит в неё пальцами, лаская клитор – она стонет в подушку, теряясь в ненавистной любви. Зовет его и тут же задыхается. Словно хрупкую, как металлическая пыль, шею кто-то с силой сдавил. Нет, дело в волосах, да. В этих черных, как смоль волосах, которые лезут в глотку, подобно голодным червям. Ах, их так хочется выплюнуть...Не смей просыпаться.
Алиса не может стонать и не может позвать Шляпника, и это пугает её. Ещё больше она пугается, когда его пальцы покидают его внутренности. Она извивается, молит его вернуться, умоляет не покидать её, рыдает, хрипит. И тут же кричит, когда вместо пальцев в неё входит его член. Так жестоко, ей так больно, кровь так сильно обжигает её ноги. Она плачет в подушку, но она знает, что будет дальше. Он шепчет ей на ухо слова успокоения, хвалит, целует плечи и шею. Ей снова хорошо, снова безопасно. Он с ней, её любимый, любимый ненавистный Шляпник. Она хочет обнять его, но вместо этого он сам обхватывает её под грудь. Он целует её плечи – её тошнит от его больших губ. Его член такой большой, от него внутри все горит и жжется... Боже, как бы хорошо было, если бы он её съел! Его желудочный сок растворял бы её медленно, с любовью…Не открывай глаза, Алиса.
Ах, он зовет её… Его голос такой скрипучий, как ржавые петли. Он двигается в ней, но она ничего не видит сквозь слезы. А гул паровоза не позволяет ей услышать его слова. Что же такое, почему его пальцы вдруг так больно взялись за её бока… Почти до синяков… Она приподнимает бедра, его член входит глубже, упираясь в стенку влагалища. Он такой большой, он разрывает все внутри… Наверняка его зеленый пенис уже окрасился в красный из-за её крови. Боже, как хорошо… Боже, как тошнит. Его бедра бьются об её звонкими шлепками, и все, что она может – лишь стонать. Кричать уже не получается, она захлебывается в бесконечных слезах, как в расплавленном металле. А он без слов её понимает, поэтому стонет вместе с ней, в унисон. Он столь огромен, весь, одна только его ладонь могла бы сжать её талию и сломать позвоночник, но это заставляет её чувствовать странную безопасность. Алиса хочет, чтобы он прожевал её всю, без остатка, а потом выплюнул. Она бы превратилась в бесформенный кусок мяса, защищенный его слюной. Так было бы легче, так кровь бы перестала наконец идти. Она бы не пачкала эту кровать, не топила бы эту комнату. Шляпник нежен. Он ласкает её спину поцелуями и ладонями, он толкается в неё медленно и горячо, он заботится о том, чтобы не смять её органы в жвачку. Шляпник груб. Он бьет её ягодицы широкой рукой, он разрывает стенки её влагалища резкими движениями, он откусывает её уши своими зубами. А когда он изливается внутрь её тела, его сперма заполняет каждый участок внутри, смешиваясь с кровью поврежденных тканей. Её ноги содрогаются от боли и усталости, глаза болят от бесконечных, непрекращающихся слез, а кровь и белое семя все вытекают из неё. Нет, конечно же, он не оставит её. Он ложится рядом, на эту незнакомую, мягкую постель, которая странным образом покрыта пухом и перьями, а не металлом и шестеренками, он крепко обнимает её талию, гладит её спину и бесконечно долго хвалит. Она молодец, она выдержала, она справилась. Теперь они могут испить чай вместе. Алиса улыбается, прижимаясь к его холодному плечу. Она больше не чувствует своих рук и ног, а её глаза больше не видят света. Она закрывает веки и расслабляется, слушая его ласковый голос и наслаждаясь его ласковыми поглаживаниями. Они лежат так, до тех пор, пока комната не заполняется кровью и слезами до потолка. Они тонут, и мир меркнет, погружаясь в долгий сон, до следующего гула поезда, до их следующей особенной встречи.Алиса...спи.
***
Худые, бледные руки безвольно падают вдоль бессознательного тела. Он утирает своё семя и кровь с её ног, застегивает ширинку своих брюк и встает с её мерзкой, пропитанной потом, кровати. Она его идеальная кукла. Послушная, покорная, безвольная. Не такая красивая, как её сестра (какое упущение!), но все же прекрасная. Почти идеальная, почти готовая для продажи. В неё можно войти до самого конца её тонкой, гусиной шейки, и она будет смотреть на тебя влюбленно, видя лишь своего драгоценного Шляпника. Это бесило… Но так даже лучше. Он бросает омерзительный взгляд на её рисунки, напоминающие детскую истерику в красном цвете. Топчет один из тех, которому не повезло оказаться на полу, под его ногой, и уходит. Бамби гасит свет в без того темной комнате. Бамби закрывает дверь душной, маленькой подсобки. Бамби готовит ещё большую дозу снотворного. Завтра будет их новый сеанс забытья.