Джинсовая куртка

      Где-то вдали раздавался вой полицейской машины, откуда-то слева скрип транспортных колёс, гул, крики, состоящие из одних только матов, да посторонний смех. Свысока всё это кажется таким крохотным и безобидным… Свет фонарных столбов не достигал их, как и свет от фар проезжающих автомобилей, даже многоэтажных домов. Они сидели в тишине, наслаждаясь уединением друг друга. Никто не мог их потревожить… — Не боишься упасть? — Ворчун, в этот раз, осмелился устроиться на самый край. — С чего бы мне бояться? — ответил ему Густо вопросом на вопрос. — Если не повезёт, приземлюсь на чей-то балкон, но не прямо вниз же. — Пх… — Столь наивный и простой ответ заставил его фыркнуть. — А если балкона на окажется? — Ухвачусь за что-нибудь. — Художник подсел к нему чуть ближе, почти прижавшись. — Твоё легкомыслие порой пугает меня… — Бурый мишка отвёл взгляд в сторону, а именно вниз, смотря на проходящих мимо людей и других существ. Слабый смешок со стороны небесно-голубого мишки заставляет улыбнуться. Ворчун надеялся, что его заботу ценят воспринимают в серьёз, но просто не подают вида. Густо всегда настроен на один лишь позитив, чему его пара так завидует — этот жестокий мир не слишком мил и объятен, радости и очарованиям нет места в сердце одного из них. А что Густо? Густо наплевать… Он будет любить его, даже если второй по жизни чем-то недоволен. — Становится холодно… — Прокомментировал зеленоглазый художник, пододвинув к себе ноги и обняв свои колени, чуть съёжившись. Конец августа, погода в позднее время теперь всегда будет такой. — Бля… — Ворчун раздражённо выдохнул, расстегнул свою чёрную джинсовую куртку с красным капюшоном на молнии, вынул левую лапу из рукава и поделился ею с Густо. — Иди сюда. Не прошло и секунды, как тот оказался в тёплых полу объятиях. Эта джинсовка действительно согревала, хоть и не была такой опрятной на вид. — Я тебе говорил, бери толстовку подороже, а не это хуй-пойми-что… — Это оверсайз! — Устало протянул Густо, прищурив один глаз. — Хуерсайз, все деньги проебал! — Не смотря на злобный тон, Ворчун прижал к себе художника только сильнее, взявшись за талию. — Она была красивой, я не мог пройти мимо. — Немного обиженно стал оправдываться он, продолжая греться накрытой на себе курткой. — У тебя уже весь гардероб в этих толстовках, куда тебе ещё, дурашка? — Ворчун не смог сдержать смеха. — У меня есть индиго, пурпурная, лаймовая, а вот вишнёвой ещё не было. — Да хоть серо-буро-козявчатой у тебя не будет. Чтоб в следующий раз смотрел на качество, а не на цвет! Минутное молчание, оба предпочли не спорить друг с другом. Ворчун и Густо продолжали любоваться видом на Мегаполис, городской суеты которого никогда не будет конца. Здесь нельзя увидеть звёзды так отчётливо, как где-нибудь за пределами, и луна здесь кажется не такой яркой… Бурый снова сделал глубокий вдох, залез лапой во внутренний карман куртки, достал оттуда дешёвую пачку сигарет и зажигалку. Густо тем временем просто наблюдал за всем вокруг, но когда вместо тёплой руки на своём боку он почувствовал неприятный холодок, то отвлёкся на сидящего справа. Ворчун уже успел зажечь первый табак, и запах вонючего дыма распространился метра так на два. Художника это явно не устроило… — Убери эту хуйню! — Слова зеленоглазого прозвучали так агрессивно, что второй сперва и не понял, в чём дело. — Ч-что? — Подобное поведение любимого застало его в неловкое положение. Лапа Густо тут же несильно ударяет по другой, отбив сигарету.

Она красиво полетела вниз и мгновенно затухла, упав прямиком в лужу…

— Ты… Ты оху.?! Ворчуна перебили… Палец художника медленно поднёсся к его губам, показав жестом «будь по тише». Густо смотрел на него уже совсем другим взглядом, немного разозлённым, но в то же время в них читались любовь и внимание. Чёрные тени на его веках только делали этот взгляд угрожающим… — Цени мою заботу так же, как и я твою… Кому бы пришло в голову остановить тебя сейчас, если не мне? Ворчун после сказанных слов лишь застенчиво отвёл взор на дальние городские огни. На щеках выступил едва заметный румянец. — Хорошо, сегодня пренебрегу этой возможностью… Только ради тебя. — Вновь посмотрел тому в глаза и прижал уши к голове, показывая свою беспомощность в этой ситуации. — Вот и поговорили. — Теперь неожиданно тон Густо сменился на более приятный и ласковый. — Кури где угодно, когда угодно, но не при мне. Ещё раз увижу, дам пиздюлей. Желательно, вообще не курить… Он так спокойно выдал эту, на слух, безобидную угрозу, что Ворчуну невольно хотелось засмеяться, но голос в голове кричал ему не делать этого, иначе такая реакция может закончиться не очень хорошо. Однажды подобное бурому доводилось испытать на собственной шкуре — все его сижки были выкурены за раз одним местным барыгой. Спасибо, Густо, за проёбаные деньги! Благо художник по полной так и не огрёб, на то были причины и Ворчун, не смотря на недолгую обиду, принял эти намерения, как ничто иное, как заботу… — Ладно… — Джинсовка мгновенно была убрана с партнёра и застёгнута обратно на своего носителя. — Уже поздно, пора спускаться… Сине-серые глаза блеснули в темноте, Ворчун жестом позвал Густо за собой, подходя ко входной двери, что вела прямиком на чердак, а сам чердак уже после с выходом в подъезд… Затем с последнего этажа на седьмой и оба окажутся в уютной многокомнатной квартире, в которой они проживали бок-о-бок со своими родными и близкими, конкретными родственниками которых, назвать не представляется возможным. — Знаешь? — Пробубнил Ворчун, стоя перед их дверью. — Да, я тот ещё баран упёртый… Но, ты это… Спасибо что ли? — За что? — Из-за неожиданной благодарности уши Густо навострились торчком вверх, готовясь выслушать что-то важное. — Я считал твоё увлечение лазить по крышам долбоебизмом, оказывается всё не так плохо! Считай, я прогулялся. Короткий тихий смешок художника едва ли не раздался эхом по лестничному пролёту. — Разрешаю поносить одну из моих толстовок. В обмен на твою куртяху, конечно.~ Ворчун без лишних слов, закатив глаза, тут же снял её с себя и чуть ли не торжественно вручил в лапы зеленоглазому. Это было чем-то вроде лёгкого раздражения от поставленных условий. Густо в один миг просиял, словно ребёнок, получивший на свой день рождения большую коробку сладостей… Одеколон, что давно осел на джинсовой куртке всё ещё отдавал слабоватым и таким приятным запахом, что художник ни с того, ни с сего замер на месте, будто в ступоре и с искрящим взглядом смотрел на отданную вещь… Он и не заметил, как его маленький пушистый хвост непроизвольно начал вилять. — Смотри не сожри её… — Бурый с широкой улыбкой вошёл в квартиру, не став дожидаться второго. — Ты стой тут хоть до утра и нюхай, а я спать пошёл. — На его лице мелькнула хитрая и зловещая ухмылка, из кармана брюк тут же появляются ключи от входной двери. Услышав последнее, Густо будто бы пришёл в себя, легкий румянец постепенно исчезал с его мордашки. — Э-э, бля, стой! — Следом забежал в квартиру, резко дёрнув ручку на себя и, немного удивив странным поведением, решил отдать джинсовку обратно. — Л-ладно, признаю, я слишком зажрался! — Дарю насовсем, не благодари… А ты чего подумал? Художник не знал, что ответить, лишь с улыбкой быстро скинул с себя кроссовки и поплёл в их общую комнату. Ворчун, почесав свою репу, больше минуты не мог понять, что сейчас произошло… — Обычная куртка, а радуется таким мелочам… — Недовольно пробубнил тот, всё же решившись пройти в коридор. — Как же я тебе завидую.