***
Лиам решается получить тату — его день рождения прошёл на прошлой неделе и он получил разрешение от приёмного отца после совершения домашних дел три месяца и обещания, что он заплатит сам — и поначалу держит это в секрете. Это не то, что он хочет держать в секрете от Скотта, но он немного стесняется в начале. Он всё ещё не уверен, что заслуживает её, что он заслужил её, и хотя он знает, что Скотт не подумает так, он всё ещё не готов сказать ему, что он планирует сделать. Он получает символ стаи на предплечье, вокруг руки, так же как у Скотта, и всё занимает несколько часов, но это едва больно, и тату-мастер почти удивлён. «Я проходил через худшее» — предложение, что на кончике языка Лиама, но он не произносит его. Это происходит только после его возвращения домой из тату-салона. Тонкие чернила исчезают с его кожи самое большее через час, и если это лечится, он решает попросить Скотта о помощи. — Я сделал тату в пятницу, — он начинает разговор, и глаза Скотта смягчаются. Лиам знает, что Скотт понимает, что случилось, и что вопросу не надо быть озвученным, но всё равно спрашивает. — Почему она исчезла? Скотт даёт ему ободряющую улыбку. — Ты знал, что тату также означает открытая рана? — он спрашивает, и Лиам трясёт головой. — Наши раны исцеляются. Поэтому она исчезла. — Тогда как ты получил свою? — Мне помог Дерек, — Скотт отвечает. Он кладёт руку на плечо Лиама. — И я помогу тебе. — Он обещает, и Лиам возвращает улыбку. — Какую тату ты хотел? Это четверг после тренировки по лакроссу. Скотт достал паяльную лампу, рябину и волчий яд, Дерека на телефоне и трёх людей, готовых удержать Лиама. — Ты уверен, что хочешь этого? — он спрашивает Лиама ещё раз. Бета уверенно кивает. — Будет чертовски больно. Лиам просто кладёт левую руку на стол в ответ, и Малия мгновенно хватает и удерживает её. — Я могу справиться, — он говорит, и Скотт не спрашивает снова. Лиам кричит два часа, его зубы и клыки проявляются. Малия, Кира и Периш удерживают его, а Скотт выжигает символ стаи на коже беты огнём и волчьим ядом, после покрывая его рябиной. В этот раз тату не исчезает.***
Когда Скотт посещает могилу Эллисон, символ стаи смотрит на него с правого угла её надгробия. Он никогда не просил, чтобы он был помещён сюда — он знает, что это был Крис Арджент точно также, как он знает, что видение Арджент частью волчьей стаи заставляет её предков переворачиваться в их могилах, и это заставляет его усмехаться — и он высечен на мраморном камне, прямо рядом с именем Эллисон. — Я скучаю по тебе, — он говорит Небесам. — Мы все скучаем. Между нами словно есть пустое место. Мы любим тебя. Всегда любили, всегда будем. — Скотт повторяет одни и те же слова до ухода и почему-то он всегда чувствует себя лучше после. Словно вес упал с его плеч, и он чувствует свободу некоторое время, прежде чем взять бремя снова, будто он Атлант и он держит весь мир. Айзек приходит каждые несколько месяцев; возвращается из Франции с новыми историями и более яркой улыбкой и Скотт думает: движение вперёд хорошо на него повлияло. Скотт скучает по нему, и он никогда не стесняется признаться в этом. Айзек был одним из его первых бет — даже когда Скотт сам был бетой — и Мелисса скучает по младшему мальчику тоже. Она подписала бумаги об опеке не так давно до ухода Айзека во Францию с Крисом Арджентом (имя которого написано прямо под её) и с множеством фамилий на выбор, Айзек ушёл, чтобы построить себе жизнь где-то с меньшим количеств воспоминаний. Но, он быстро удивился, ощутив незнакомое чувство ностальгии, которую он никогда не чувствовал раньше — тоска по дому — и Айзек улыбнулся сам себе, когда осознал, что у него есть дом, куда можно вернуться, даже если он никогда не чувствовал потребность. Для него это было незнакомое чувство, но не нежелательное. Последнее, что он сделал перед уходом, — попросил Дерека об услуге; в результате у него обгоревшая кожа прямо над сердцем, что позже раскрывает круг внутри большего круга. Для Айзека тату значит дом, обещание, что он вернётся к нему. Когда он возвращается, он ежедневно навещает могилу Эллисон, но никогда не остаётся надолго. Айзек прекратил молиться давным-давно, никогда правда не верил в Бога, но он всё ещё молится за Эллисон. Говорит с ней. Ему нравится думать, что она слышит его. Это успокаивает его. Лидия очерчивает символ пальцами, когда приходит. Каждый раз, без вины, она говорит с подругой, что пала в битве. Лидия чувствует эхо боли, которую она чувствовала в ту ночь в её груди каждый раз, когда вспоминает Эллисон, но она научилась жить с эхо той боли. Сейчас это даже приносит ей комфорт. Она делает то же самое, когда навещает могилу Эйдена; она оставляет цветы и зажигает свечу, и говорит с воздухом, в котором, она клянётся, она может чувствовать его, и она очерчивает символ стаи Маккола, выгравированный рядом с его именем, когда говорит: «Я всегда верила, что ты один из хороших. Я всё ещё верю.» Когда Итан посещает Бейкон Хиллс, они идут к могилам вместе и он держит её, пока она сдерживает слёзы, не позволяя им упасть. Это не слёзы грусти, не совсем; больше слёзы проведённого времени и воспоминаний, что она хранит. Итан не плачет; или если он плачет, Лидия никогда не видит. Он всё ещё ощущает пустоту неважно как много времени прошло. Итан вероятно всегда будет ощущать её, как конечность, пропавшую с его тела, и он иногда не знает, как жить без неё, но он как-то всё ещё живёт. Это Лидия попросила выгравировать символ на надгробии Эйдена. Это случилось после одного из первых визитов — один из тех случаев, когда она всё же сломалась и расплакалась, и чувствовала, как её сердце разбивается снова и снова — и она помнит, Итан покачал головой и сказал, как это не нужно. Лидия сразу же заткнула его, и в следующий раз, когда они пришли, символ был там. — Он был стаей, — сказала она тогда, её голос сильный, а её спина прямая. — Ты стая, — она повернулась к Итану. — Не забывай этого. — Лидия берёт его руку и сжимает уверенно, но каким-то образом всё же нежно одновременно, и это один из тех случаев, когда Лидия видит его плачущим. Её сердце болит из-за звука его надрывных рыданий, и Лидия говорит себе, что она никогда не хочет ощущать такую потерю, хотя тихий голос в её голове кричит: она уже ощутила. Она затыкает голос. Итан получает символ стаи на коже под рёбрами огнём, и он делает это сам, едва издавая звук. Он знает боль. Это не она. (Это ранит тебя также сильно, как и меня? Его брат спросил у него, кажется, жизнь назад, и Итан помнит шёпот да, сбежавший с его губ, боль окружала каждую букву. В плохие дни Итан пытается убедить себя, что он никогда не отвечал на вопрос, или что ответ был на самом деле нет. Пытается убедить себя, что это ранит его больше, чем его брата. Итану нравится обманывать самого себя, что смерть его брата была безболезненной. Иногда обман работает.)***
Лидия получает тату после того, как наконец примиряется с её силами, с тем, кто она. Это позволяет ей придать дополнительный смысл тату: в добавок к её верности стае — её семье — сейчас это также означает баланс. Это означает силу; силу, что у неё есть, и силу, что она контролирует. Она помещает тату на заднюю сторону шеи. Вначале, она думает о помещении её на горло, рядом с местом, где всё ещё слабые шрамы, когда Жеводанский зверь почти разорвал ей глотку, или может рискнуть и сделать её вокруг всей шеи, как ожерелье, что защищает её величайшее оружие; её крик. Но она останавливает простой символ на задней стороне шеи, делая тату видимым только когда она поднимает её волосы. Ей не важно, что никто не видит его, потому что это не для них; это для неё, и вот что важно. Скотт замечает его, когда она просит его однажды потренироваться с ней. Она обычно тренировалась только с Джорданом, но она думает, что должна расширить её горизонты. У неё тренировки с Пэрришем по утрам понедельника, но она освобождает одни выходные, чтобы тренироваться с тем, кто свободен в стае. Кира учит её как использовать нунчаки, а боевой стиль Малии более жестокий и свирепый, чем у Перриша, потому что когда он научился драться в армии, она научила себя всему необходимому и, чему Малия учит Лидию, так это импровизации; она подталиквает её думать быстро, и действовать быстрее, и Лидия берёт столько преимущества из этих уроков, сколько может. Сегодня она тренировалась со Скоттом и она может видеть, что он сдерживается; он всегда сдерживается, не имеет значения с кем он тренируется. Эта черта, настолько Скотт Маккол, что Лидия не может ненавидеть его за это (она никогда не могла ненавидеть Скотта, в любом случае), но она всё ещё продолжает напоминать ему, что она не хрупкая. — Я знаю, Лидия, — он говорит. Дыхание Скотта немного тяжёлое, потому что они спаринговались некоторое время, и Лидия знает, что если у него проблемы с одышкой, тогда она должно быть выглядит ужасно. — Ты вероятно сильнее, чем все мы вместе. — Она искренне улыбается на комплимент. — Я буду больше стараться. Лидия усмехается. — Тебе лучше. Я здесь для хорошей тренировки. Иначе я позвоню Стайлзу. Скотт смеётся. Он любит Стайлза, как брата, но боже, парень самый менее спортивный человек, которого он знает. Лидия разворачивается, чтобы взять бутылку воды, поправляя её хвост в процессе, и вот когда Скотт видит. Она может чувствовать его глаза на задней стороне её шеи, но он удивляет её, ничего не говоря. Хотя когда она разворачивается обратно, на его лице улыбка, а глаза мягче. — Давай, — Скотт говорит, показывая ей руками подойти ближе, принимая стойку. — Давай попробуем снова. В этот раз он не сдерживается так сильно, как раньше. Лидия ценит это.***
Прямо как Лидия, Кира получает тату, только когда чувствует полный контроль над её внутренним лисом. Это сложный процесс, хотя она никогда не ожидала, что он будет лёгким, но она выходит сильнее, чем когда-либо. Мир, который она находит внутри себя после контролирования собственного лиса это что-то, по чему она скучала кое-какое время и Кира позволяет этому ошарашить её; позволяет этому миру ввести её жизнь, когда она наконец позволяет себе продолжить с будущим бесстрашием. Она возвращается в школу с целью выпуститься, но на этот раз у неё две полосы, нарисованные на её коже, вокруг её правого запястья — того, которым она владеет её катаной — и для неё это означает стабильность так же, как и стая. Для неё это означает наконец вернуться к её второй семье после месяцев в пустыне с перевёртышами, и это также закрепляет всё, что она узнала. Для Киры это напоминание, что в войне между её собственным разумом и тёмным лисом, она выиграла. Её мать была той, кто поместила тату туда, когда Кира попросила о помощи, зная, что иначе она исцелится. Она использует старую японскую технику — Кира не уверена, что её можно найти в книгах — и Кира убеждается, что она запоминает процесс шаг за шагом. Это больно — лис, хоть и под контролем Киры, всё ещё не слишком рад перспективе принадлежать стае волков. Глаза Киры вспыхивают оранжевым, поток японских слов срывается с её рта в шипении, заставляя мать рассмеяться, но скоро лис успокаивается и боль становится терпимее. Лидия та, кто хорошо понимает значение, так же, как и расположение тату. — Я использовала свою как якорь тоже, — Лидия говорит, и Кира кивает, улыбаясь. Якорь. Слово подходит идеально. Кира хватает руки Лидии, сжимает их. — Wareware wa kore o motte imasu, — она говорит, японский легко льётся с её языка. Лидия повторяет их, сжимая руки в ответ. Её акцент грубый, и хотя она не знает японского, Лидия идеально понимает смысл. Они справились. — Хэй, — клубничноволосая девушка говорит, пожимая плечами, и с усмешкой. — Возможно, это может быть моей новой тату. Кира смеётся.***
Лидия наносит три быстрых удара, прежде чем нанести круговой удар. Она движется так, будто намеревается нанести правый хук, но не наносит его и использует растерянность Джордана в качестве отвлечения, чтобы схватить его руки и использовать её баланс, чтобы бросить его на землю. Лидия прижимает его несколько секунд, пока он пытается сбежать, прежде чем сдаться и постучать по земле. Она усмехается и разрешает ему встать. Он поворачивается, чтобы сделать глоток с его бутылки воды, но она может сказать, что он улыбается. — Ты спаринговалась с Малией последнее время? — он спрашивает. — Если ты продолжишь, я буду проводить больше времени на земле, чем мои ноги, — он говорит только наполовину шутя. Он садится на скамейку в спортзале и Лидия вскоре присоединяется к нему, снимая её перчатки. Её мышцы болят, потому что они уже спаринговались прошлый час, но это хороший вид боли — вид, который ей нравится. Она хватает её собственную бутылку воды и делает глоток, но она может чувствовать взгляд Джордана на ней. Он смотрит на её тату — смотрел кое-какое время — и она думает, что наконец поняла, почему он делал это. Лидия как раз собирается сказать что-то, но он опережает её. — Думаешь, это исцелится? — он спрашивает, опуская взгляд на его бутылку воды. Этикетка внезапно становится очень интересной. — Если я получу тату. — Вероятно, — Лидия отвечает честно. — Но есть способы обойти это. — Огонь, — Пэрриш говорит. — Да, я не думаю, что это сработает на мне. — Попроси Киру о помощи, — Лидия говорит, пытаясь успокоить его. — Она не использовала огонь для её. Может её способ сработает. — Пэрриш кивает, давая тихое обещание, что он спросит. — О какой тату ты думал? — Лидия спрашивает, хотя есть голос в её голове, говорящий, что она уже знает. Взгляд Пэрриша быстро обращается на шею Лидии, хотя тату Лидии скрыто от него, поскольку Лидия сейчас сидит лицом к нему, но когда он смотрит обратно на неё, Лидия не нуждается в большем подтверждении. — Спасибо тебе. За совет, — он говорит, заканчивая разговор. — Я поговорю с Кирой. — Лидия кивает, улыбаясь. Она не развивает тему дальше. — Хочешь начать снова? — она спрашивает его с усмешкой на губах, вставая со скамейки. — Обещаю, буду полегче с тобой. — О, замолчи, — Пэрриш кричит, смех заполняет его голос, пока он бросает в неё полотенце. (Во время их следующей тренировки Лидия может видеть символ стаи на его ключице, почти скрытый его футболкой. Это подходит ему.)***
Мейсон получает тату на его восемнадцатый день рождения. Она вокруг его левой икры, как у Лиама вокруг его предплечья, и для него служит напоминанием кто он. Он использует её, как напоминание, что он не зверь, не монстр; что в нём ещё есть хорошее. Лёжа в кресле мастера, он шутит о принятии во внутренний круг. — Только я получу эту тату намного менее болезненным способом, — он говорит пока тату-мастер как-то растерян, Лиам смеётся с ним.***
В год, когда Дерек делает предложение — что-то, что не большой жест, потому что это не важно для неё, и они никогда не делали ничего нормально — Брэйден получает трискель, вытатуированный на её спине прямо в том же стиле, что и у Дерека, с целью показать альянс со стаей Хейлов (стая, которая сейчас состоит только из Дерека и Коры — и Питера, который всё ещё на самых низких уровнях дома Эха, но о нём редко говорят — и она едва тень того, чем была раньше, но они всё ещё живы) и это означает также её символ принадлежности к Хейлам. Но, когда члены стаи Макколов появляются на церемонии, которая маленькая и личная, насколько возможно, Скотт замечает новое тату и на Дереке, и на Брэйден; у каждого половина символа стаи Маккола на их предплечье, и когда их руки соединяются, тату наконец завершается, формируя полное изображение круга внутри круга. Для них обоих оно представляет верность Скотту, но также есть скрытый смысл внутри факта, что полный символ формируется только когда их руки связаны вместе, что кажется таким подходящим для них. Это заставляет улыбку Скотта расшириться.***
Скотт не помнит, чтобы его мама когда-либо говорила ему, что получит тату, пока она не протягивает ему бумаги и его взгляд не падает на её запястье. Тату маленькая и очень тонкая, и Скотт не удивлён, что не замечал её раньше, потому что она не предназначена для этого. Тату просто там, и заметив, он решает не говорить об этом. И он не говорит. Пока не видит ту же самую тату на запястье мистера Арджента. Затем он решает упомянуть об этом. — Я не знал, что вы решили сделать тату, — он говорит бесцеременно, его голос такой спокойный, насколько он может быть. Арджент не отвечает, только отправляет Скотту взгляд, и есть голос в глубине разума Скотта, говорящий ему, что у охотника тату может быть намного дольше, чем Скотт думает. Когда он говорит то же самое Мелиссе, она улыбается. — Это казалось правильным. Сделать тату. Казалось чем-то, что мне надо сделать. После библиотеки. Скотт слегка вздрагивает, надеясь, что его мать не видит. У Мелиссы всегда огорченный взгляд в глазах, когда она говорит о ночи, когда он умер, и Скотт знает, что несколько минут, когда она пыталась привести его в чувства казались ей годами. (Он также знает, что Мейсон не смотрит на него так же после той ночи. Мейсон сейчас постоянно смотрит на него снизу-верх, будто он немного в восторге от старшего оборотня, и Скотт не знает, как справиться с этим. Но опять же, он видел возвращение Скотта к жизни с рёвом после пятнадцати минут без пульса, чего более чем достаточно, чтобы изменить восприятие человека. Он собирается поговорить об этом с Мейсоном.) Проходит несколько недель после вида тату на мистере Ардженте и он видит такую же на запястье шерифа Стилински, и шёпотом спрашивает об этом Стайлза. Они сидят на другой стороне стола кабинета шерифа, ожидая старшего мужчину, проверяющего наводку, и Скотт надеется, что он слишком занят компьютером, чтобы слушать их. — Твой папа сделал её тоже? — он спрашивает, задав вопросы о тату его мамы и Арджента заранее. — Да, я знаю, — Стайлз говорит, но его шёпот громче. Его не волнует услышит ли его отец. — Ты можешь представить? Мой папа в тату-салоне — и не для ареста кого-то? Знаешь, я уверен, они все сделали это вместе. Вероятно, заключили договор или вроде того. — Он смотрит на запястье отца, а его руки сейчас свисают со стола. — Боже, я всё ещё ненавижу её. Скотт смеётся и качает головой, но Стайлз получает степлером, нацеленным в его направлении. — Эй, я сижу здесь! — Сиди тихо, Стайлз.***
В годы советника стаи Хейлов Алан Дитон носит ожерелье с подвеской трискелем. Знак представлял иерархию стаи — Альфа, Бета, Омега — и каким плавным изменение могло быть. После пожара в доме Хейлов Дитон снимает ожерелье впервые за годы, и его шея кажется голой. Его союз был бы с Дереком, если бы он попросил, но парень не спрашивает, а решает найти уединение и рассчитывать только на себя. Дитон верит, что это неправильный выбор, но решает не заставлять Дерека делать то, чего он не хочет. Годы спустя Дитон встречает юношу Скотта Маккола, и с момента, как он узнал, что подросток был укушен, он надеется и молится, чтобы он был Истинным Альфой. Он верит всем его сердцем, и вскоре он оказывается прав. Глаза Скотта меняются от жёлтого к красному — ярко-красному — и грудь Дитона затопляет невероятной гордостью. В годы советника стаи Макколов Алан Дитон носит ожерелье с подвеской, сделанной из дерева рябины, на которой выгравирован круг внутри другого круга. Он делает подвеску сам и носит её с гордостью. Его шея больше не кажется такой голой.***
Малия откидывает волосы набок, показывая участок кожи за ухом, где она показывает, где хочет тату. Она остаётся в таком положении несколько минут, наклонившись в кресле, прежде чем нетерпеливо зарычать. — Ну, давай, просто сделай это! — она кричит, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Стайлза. Он кидает на неё растерянный взгляд. — Что- Почему ты смотришь на меня? — он поворачивается к Кире и Лидии. — Почему она смотрит на меня? — они пожимают плечами, и он поворачивается обратно к Малии. Она поднимает бровь, ожидая от него чего-то. Стайлз нервно смеётся. — Разве Скотт не сказал тебе, что я упал в обморок, пока он делал свою? Оба раза! Я не очень хорош в этом, — он поворачивается к Лиаму. — Ты сделай это. Лиам смотрит на него, его брови нахмурены. — Почему я? — Может кто-то просто уже сделать чёртову тату?! — Малия кричит и Лидия вздыхает, закатывая глаза. — Я сделаю это, — она говорит. — Кира, Лиам, держите её, — Лидия приказывает и хватает горелку. Она надевает очки для безопасности и поворачивается к Стайлзу. — Ты хочешь уйти? — Это… — он прерывается. — Может быть действительно хорошей идеей, — Стайлз говорит. Он шагает к Малии и оставляет поцелуй на её щеке. — Окей, люблю тебя, увидимся на другой стороне. Кира и Лиам хватают Малию, чтобы удержать её, пока Стайлз уходит, а Лидия начинает выжигать символ на коже Малии. Малия стискивает зубы, чтобы крик не сбежал с её губ, и инстинктивно хватает руку Стайлза, до которой всё ещё может дотянуться. Хватка уверенная — даже немного болезненная — и Стайлз издаёт лёгкий крик. — Малия- — он зовёт её и она смотрит на него голубыми глазами и с болью, написанной на всём её лице. — Мне остановиться? — Лидия спрашивает, её голос громкий. Малия сжимает руку Стайлза крепче, и он смотрит на неё несколько мгновений, прежде чем сесть рядом с ней. — Я здесь. Всё нормально, — он говорит. Малия кивает, и Стайлз смотрит на Лидию. — Не останавливайся. Лидия продолжает, и Стайлз не отпускает руку Малии, даже когда её хватка ослабляется. Он пытается отвлечь её разговорами — также вовлекая других — и вскоре она почти забывает о боли. — Что она значит для тебя? — именно Мэйсон спрашивает, и у Малии занимает некоторое время чтобы ответить, когда она шипит ответ через боль, исходящую с шеи. — Принадлежность, — она говорит. — Семья. Любовь. Она говорит мне, что я не одна. — Стайлз успокаивающе сжимает её руку. — Что кровь не определяет меня; я определяю себя. Позже — намного позже — когда Стайлз поправляет прядь волос за ухо Малии, его пальцы касаются тату, и Малия слегка вздрагивает, прежде чем поцеловать его. — Так, когда ты получишь свою? — она спрашивает его, когда они отстраняются. — Никогда, — Стайлз быстро отвечает. — Никогда в жизни. Я ненавижу тату, — он говорит. — Ненавижу.***
Стайлз получает тату три недели спустя. Малия идёт с ним в тату-салон и это удача, что это тот же самый парень, который сделал тату Скотту в первый раз. — Уверен, что не упадёшь в обморок? — парень спрашивает и Стайлз саркастично смеётся. Малия озадачена всем разговором. Стайлз знает, что ему не нужно тату, которое напоминало бы, кем он был, кто он; ему не нужно доказывать верность, потому что Скотт уже знает, что если Стайлз верен кому-то это был бы его лучший друг. Но — когда боль попадания чернил на его кожу вызывает щекочущее чувство по его спине — Стайлз решает, что это чувствуется печатью, скрепляющей клятву. И он в порядке с этим чувством. Скотт видит тату однажды после тренировки по лакроссу, когда Стайлз выходит из душевой и ещё не надел футболку. Тату на его правой лопатке, и круги нарисованы чёрными чернилами. Грудь Скотта сжимается и он чувствует знакомую вспышку боли в глазах. Он не позволяет слезам пролиться, не сейчас. — Я не знал… — Скотт начинает, но несмотря на его самоконтроль, его голос все же ломается в конце. Он прочищает горло. — Тату. Я не знал, что ты сделал его тоже. Стайлз надевает футболку и пожимает плечами. — Конечно, я сделал, — он говорит. — Мы все сделали. Это как вещь сейчас, у нас есть вещь. Вещь стаи. Символ дома, как в Игре Престолов. Скотт улыбается. — Будь собственным якорем, — Скотт говорит, добавляя девиз. Прямо как Игра престолов. Стайлз подходит к Скотту, кладя руку на его плечо. — Ты мой брат, Скотт, — Стайлз говорит. — Но я всё ещё ненавижу чёртовы тату. Скотт качает головой, смех сбегает с его губ. — Нет, ты не ненавидишь. Стайлз улыбается ему. — Нет, я не ненавижу. Скотт притягивает Стайлза в объятие.***
Скотт Маккол получает тату в семнадцать; две полоски вокруг его плеча. Тату представляет рост, надежду; представляет всё, что Скотт воплощает людям вокруг него, людям, что слушают его. Тату представляет его стаю — обещание, что он сохранит их всех вместе несмотря на цену — и это только вопрос времени, прежде чем они также начнут рисовать его на их телах.