Regret

Сожаление — это то, чего Майлз старается избегать; он предпочитает повторять себе, что, в любом случае, у него просто не было другого выбора, что бы он ни старался сделать. Впрочем, не стоит слишком много думать о решениях прошлого, когда уже ничего не получится изменить. Но на этот раз у него не получается не сожалеть. Он сожалеет, что когда-то рассказал своим родителям о том, что он Человек-паук. Он знал, что пожалеет об этом, но... он облажался. Действительно облажался, потому что, когда он проскальзывает через окно своей спальни и идёт на кухню перекусить после патрулирования, стягивая с лица маску, там находятся его родители, которые смотрят на него с нечитаемым выражением на лицах. — Э-э-э, — красноречиво произносит Майлз, и его желудок сжимается от знакомого чувства, которое всегда возникает, когда родители сердятся на него, — Привет? Его отец заговаривает первым, — Садись, сынок, — его голос тих, но в нём почти слышится крик. Майлз медленно подходит к столу и садится, переводя взгляд с одного родителя на другого. Они садятся напротив него. Его мама продолжает избегать его взгляда, между её бровями залегла морщинка, а его папа достаёт свой телефон, и, похоже, что-то ищет. Тишина убивает его. Но Майлз знает, что лучше промолчать, поэтому он просто нервно ждёт, покусывая внутреннюю сторону щеки. Наконец, его отец находит то, что искал, и поворачивает экран своего телефона к Майлзу, показывая ему статью, — Ты не мог бы объяснить то, что здесь видишь? — спрашивает он. Майлз почти не осознаёт того, что видит, и щурит глаза, чтобы разглядеть получше. Затем его сердце пропускает несколько ударов, а глаза широко раскрываются. Это фотография. Фотография, на которой он в своём костюме прислоняется лбом к груди Мигеля, и тот тоже в своём костюме. Мигель очень явно тискает его задницу на фотографии. Должно быть, кто-то их увидел и сфотографировал. Вверху статья гласит, «Может ли это быть таинственный возлюбленный Человека-паука?!» Майлзу становится дурно. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, что угодно, но не произносит ни слова. Ему кажется, что кости превратились в желе, желудок скручивает, будто он находится на лодке в разгар шторма. Чёрт, он бы больше предпочёл шторм, чем всё это. — Я… — шепчет Майлз. — Что? Говори громче. — Он мой друг, — Майлз не знает, что сказать. Он осознаёт, что ложью только загоняет себя в ещё больший тупик. Но что ещё он мог сказать? — Друг? — недоверчиво спрашивает его отец, поворачивая телефон, чтобы посмотреть на фотографию, — Друг. Ты ожидаешь, что я в это поверю? Большой, взрослый мужчина, трогающий твою... твою задницу, это просто друг? Майлз только и смотрит вниз на статью, следя глазами за отступами меж строками. — Скажи что-нибудь, — командует его отец дрожащим голосом, слишком резко кладя телефон. Его мама поднимает руку, пытаясь утешить мужа, и наконец заговаривает, глядя на Майлза умоляющими глазами, — Майлз, cariño… Ты ведь знаешь, что можешь нам доверять, да? Майлз кивает, затем прикусывает дрожащую губу настолько сильно, что на ней выступает кровь. — Тогда, — продолжает она, — ты должен обязательно рассказать нам, если этот мужчина прикасался к тебе в местах, которые ему не следовало трогать. Майлз медленно качает головой, — Это... это не так. Я... я хотел этого, — признаётся он. Он совершает серьёзную ошибку, поднимая глаза, видя, как лицо его мамы искажается беспокойством, но больше всего — болью. Это лишь вызывает у Майлза сильнейшее чувство вины, заставляющее его вжиматься в спинку стула. Он не осмеливается взглянуть в лицо своему отцу, вместо этого предпочитая не отрывать взгляда от собственных бёдер. — Майлз, — говорит его мама дрожащим голосом, — это взрослый человек. Это очевидно, ведь он... большой. Он не должен был так прикасаться к тебе- — Я знаю! — огрызается Майлз и тут же хочет взять свои слова обратно. — Ты не будешь перебивать свою мать... — гремит голос его отца. — Тс, — перебивает его мама, — Всё в порядке. Я сама справлюсь с этим. Майлз дышит слишком тяжело и учащённо, ногти больно впиваются в бёдра. Ему нужно успокоиться. Но он не может. Как он вообще может успокоиться? — Майлз, — нежно зовёт его мама, — Посмотри на меня, милый, — тёплая рука ласкает его щеку. Майлз снова поднимает взгляд. Её лицо расплывчатое — это заставляет его заметить пелену слёз в своих глазах, — Всё в порядке. Ты молод, ты многого не знаешь. Но этот человек знает. Он понимает, насколько это неправильно… Сколько ему лет? Он не должен говорить. Он знает, что он не должен — это очень плохая идея. Но нежность в глазах его мамы всегда вытягивает из него правду, — Тридцать два. Его родители одновременно ахают, мамина рука убирается с его щеки, а папа ударяет кулаком по столу, отчего тот сотрясается, — Что?! — кричит он, — Тридцать два? Ты что, издеваешься надо мной?! Майлз по-прежнему не смотрит на своего отца. Лицо его мамы искажено, она выглядит даже болезненно, и Майлз видит, как в её глазах появляются слёзы. Больше всего на свете Майлз отчаянно хочет, чтобы всё это закончилось — чтобы в Землю врезалась чёрная дыра и полностью поглотила её. — Это... — начинает она, — Это очень неправильно. Ты это понимаешь, да? — Я... я понимаю, — он сглатывает, — Но вам нужно выслушать меня. Он неплохой человек. Он действительно любит меня. Он… он даже несколько раз спасал мне жизнь! Он никогда не причинит мне вреда, — Майлз пытается, но с каждой произнесённой им фразой, кажется, всё становится только хуже, один удар в сердце за другим. Она закрывает глаза и прерывисто вздыхает, — Ты не собираешься слушать, не так ли? Нет, он не может. Он любит Мигеля и знает, что тот отвечает ему взаимностью. Он не причинит ему вреда, — Это… это вам следует прислушаться. Я серьёзно, он хороший человек... — Хороший человек не прикоснулся бы к ребёнку, — вмешивается его отец, — Ты ведь несерьёзен, Майлз. Я... нет, мы любим тебя. Мы хотим для тебя самого лучшего. И это, чёрт возьми, точно не то. — Я не ребёнок, — бормочет Майлз, нахмурившись, — Я каждый день рискую своей жизнью, чтобы спасать людей. Я много раз спасал мир. Разве это то, что делает ребёнок? У его отца суровое выражение лица, Майлз понимает, насколько он ничтожен под этим взглядом, — Он не поймёт, — говорит отец маме, — Нам придётся прибегнуть к плану «Б». Его мама глубоко вздыхает, избегая его взгляда. — Что? — спрашивает Майлз, переводя взгляд с одного родителя на другого, — План «Б»? О чём ты говоришь? — Майлз… Мы надеемся, ты понимаешь, что это для твоего же блага. Я знаю, что ты ничего не расскажешь нам об этом человеке, так что... — она протягивает ему руку, чтобы он взялся за неё. Майлз не принимает её, — Мы собираемся обратиться к психиатру, который может помочь... Майлз резко встаёт со стула, так резко, что чуть не падает, — Что? Психиатр? — недоверчиво спрашивает он. — Сядь обратно, — говорит его отец, но Майлз только отступает назад, качая головой. — Майлз, пожалуйста, выслушай нас, — умоляет его мама, вставая со стула, — Это необходимо сделать. У нас нет другого выбора. — Я не собираюсь, — заявляет Майлз, дрожа, — идти из-за этого к чёртову психиатру! Я… я работаю в команде с ним уже несколько месяцев. Он любит меня, и я уверен в этом! Что-то меняется в выражении лица его мамы, и тихие рыдания сотрясают её тело, — Пожалуйста, cariño. Мы любим тебя. Ты значишь для нас весь мир, так что можешь ли ты просто послушать? Иди сюда, — Майлз не сдвигается с места. Его папа гладит маму по плечу, прижимает её к своему телу, а она закрывает лицо обеими руками и начинает плакать ещё сильнее. — Сядь, Майлз, — говорит его отец низким, надтреснутым голосом. Но он смирился, будто уже понял, что Майлз не станет слушать. И он прав. Это слишком тяжело для Майлза. Всё это. Его сердце словно разбилось на тысячи крошечных кусочков, вина и сожаление текут в его крови и заставляют его дрожать, он будто буквально леденеет изнутри. Майлз лишь медленно качает головой, прежде чем повернуться и убежать, надевая маску обратно на лицо, когда входит в свою комнату и выпрыгивает из окна, растворяясь в ночи. — Майлз ни с кем не здоровается, проходя по коридорам штаб-квартиры. Его разум слишком занят наплывом ужасных мыслей и свежих воспоминаний для разговоров с кем-либо, кроме человека, ради встречи с которым он и пришёл сюда. Когда он приходит в офис Мигеля, его там нет. Майлз бьёт себя кулаком по бедру и в отчаянии кричит, прикрыв рот, чтобы не производить слишком много шума. Тяжело дыша, он зовёт, — Лайла? — Да? — Искусственный Интеллект появляется перед ним с озабоченно нахмуренным лицом, — Ты в порядке, Майлз? — Нет. Не могла бы ты, пожалуйста, сказать мне, где Мигель? — когда он говорит, у него чуть срывается голос. — Конечно! — щебечет она, — Он не спит, отдыхает в своей спальне. Здорово. Сегодня просто обязан был быть один из тех редких дней, когда Мигель не находится за работой, — Ты можешь открыть для меня лифт? Пожалуйста? Это действительно срочно. — Поняла тебя, — кивает Лайла. Мгновение спустя двери открываются,— Я надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь. — Спасибо, Лайла, — он заходит внутрь и нажимает на кнопку, которая приведёт его к дому Мигеля, снимает маску и в ожидании делает дыхательные упражнения. Наконец, двери открываются. Майлз быстро выходит, направляясь прямиком в запертую спальню Мигеля. Он начинает сильно стучать, не останавливаясь, и кричит, — Мигель! Это я, пожалуйста, проснись и открой дверь, пожалуйста- Дверь открывается. Мигель хмурится, в его глазах читается беспокойство, — Майлз? Что ты здесь делаешь? — совершенно очевидно, что он только что проснулся. Майлз лишь бросается вперёд, обхватывает дрожащими руками талию Мигеля и утыкается лицом в его обнажённую грудь. — Эй, что случилось? — настойчиво спрашивает Мигель. Он успокаивающе гладит Майлза своей большой рукой по спине, и это действительно немного успокаивает его. Мигель ведёт его внутрь, закрывая за ними дверь, и, взяв Майлза за руку, усаживает его на кровать, прежде чем занять место рядом с ним. Мигель даёт Майлзу время собраться с мыслями, несмотря на его отчаянную потребность знать, что происходит, о чём свидетельствуют его сжатые кулаки и вопрошающий взгляд. — Мои... — Майлз наконец-то заговаривает, — Мои родители узнали о нас, — пауза, — Ни твоего имени, ничего такого. В какой-то новостной статье оказалась наша совместная фотография, сделанная во время твоего последнего визита несколько дней назад... Мигель смотрит на него широко раскрытыми глазами, застыв, приоткрыв рот в недоумении, — Чёрт, — ругается он себе под нос. Он проводит рукой по волосам и отводит взгляд, — Блять! — ...Да. — Что это была за фотография? Ты не смог бы её оправдать? Майлз невесело смеётся, — Ну, ты хватал меня за задницу, так что… Застонав, Мигель проводит рукой по лицу. На мгновение воцаряется тишина, пока они осознают реальность ситуации. — Что ещё они сказали? — тихо спрашивает Мигель. Майлз облизывает губы, — Я думаю, ты можешь догадаться. В общих чертах, они сказали, что ты плохой человек, который причиняет мне боль, и пытались заставить меня порвать с тобой. А когда я не послушался, они сказали, что отправят меня к психиатру. Мигель вздыхает, стиснув зубы, кладёт руку Майлзу на плечо и сжимает его, — ...Ты их не послушал, не так ли? — шепчет он. Майлз усмехается, — Что? Конечно нет! Почему ты вообще спрашиваешь об этом? — Просто хочу убедиться, — его большой палец проводит по шее Майлза сбоку, — Родители могут оказывать огромное влияние на своих детей. Майлз подползает ближе, кладёт голову Мигелю на плечо, прежде чем положить свою руку поверх руки мужчины. — Я знаю, ты бы не причинил мне вреда, — бормочет Майлз. Он чувствует себя таким усталым, изнеможение давит на его тело. Выражение лиц его родителей не выходит у него из головы, как будто теперь они выжжены на его веках, — Я чувствую себя ужасно. Они выглядели такими... убитыми горем. Я облажался. Мигель мягко успокаивает его, — Это не твоя вина. Только моя. Мне не следовало делать этого на публике. — Ты в этом не виноват. Ты думал, мы были одни. — Думал. Майлз крепко зажмуривает глаза. Он продолжает сдерживать слёзы всякий раз, когда его мысли возвращаются к сцене с родителями. «Пожалуйста, выслушай нас» «Сядь, Майлз» — Cálmate, — шепчет Мигель, и Майлз понял, что впивается ногтями в руку мужчины. — Прости, — он отпускает его и выпрямляется, глядя в пол. Рука мужчины успокаивающе гладит его по щеке, Майлз поворачивает голову к Мигелю. Это прикосновение слишком сильно напоминает ему о его маме. «Посмотри на меня, милый» Мигель наклоняется и прижимается губами к губам Майлза, нежно целуя его, как будто он хрупкий кусочек стекла. Это чувство такое знакомое — как дома — растапливает часть льда в его венах. «Всё в порядке. Ты молод, ты многого не знаешь» Майлз целует его в ответ, обнимает за широкие плечи, тёплая влага стекает по его щеке. «Но этот человек знает» Майлз не выдерживает, отстраняется и утыкается лицом в ключицу Мигеля, рыдания сотрясают его тело. Он выплёскивает всё это, когда Мигель обнимает его, держит в руках. «Он понимает, насколько это неправильно» — Как… Как я теперь, по-твоему, должен к ним вернуться? —спрашивает он, как только переводит дыхание, дрожащим голосом. Какое-то время Мигель ничего не говорит. Затем, вытирая слезу с его щеки, он говорит, — Я работаю над устройством для стирания памяти. Ох. Майлз прокручивает чужие слова в голове и шмыгает носом, глядя на обеспокоенное лицо Мигеля, — Да? — Да… Есть высокие шансы, что оно сработает, — Мигель проводит большим пальцем по губе Майлза, эти красные глаза смотрят прямо в его, — Но сначала я должен провести кое-какие тесты. Майлз кивает, — Хорошо... — шепчет он, — Я... я подумаю об этом. Это кажется таким неправильным. Но какой еще выбор у него есть? Его родители никогда так просто это не оставят. Но теперь… Может быть, всё будет хорошо. Его родители могут забыть, что это вообще произошло, а Майлз может найти способ стереть эту статью из Интернета; у него есть варианты. Ему не придётся сожалеть о том, что он рассказал родителям о своей личности. Лёжа на кровати, крепко сжатый в объятиях Мигеля, он понимает, что никогда не пожалеет о том, что остался с ним.