***
— Оел, — опуская руку на плечо, спрятанное за плотной тканью нежно-голубого пальто, произнесла Карина, — нам нужно поговорить. — Думаешь? — тихо спросила Оелана, повернувшись к ней лицом. Съемки закончились, учителя уехали, а девушки отправились в дом. Карина шла впереди всех, когда Оелана — в конце. Пропуская каждую одноклассницу внутрь, она ждала Оел. — Вся неделя пошла по одному месту… — начала Долиашвили. — По тебе не скажешь, — съязвила Макарова, облокотившись спиной о стенку дома. — И с Верой пообнималась, и со своими новыми подружками поугорала, и в исполнении классной шутки поучаствовала… — Ты тоже не скучала особо! — вскипела Карина. — С Алиной вечно то обнимались, то шепталась! И радовалась тоже, когда вы выиграли! — Кулачками с каждой ударилась и все! — Оелана тоже начинала беситься. — Я не выделывалась так, как остальные, когда нам сказали, что мы выиграли! — уже повышая голос, продолжила она. — Мне вообще было пофиг! Плевать! Пле-вать! — Тогда чего ты так завелась?! — не отступала Карина. — Не было тебе плевать, конечно… — Я всю неделю ходила, как не знаю кто! Просто потому что ты решила, что тебе мое общение не сдалось! Скажи, — отталкиваясь от стены, попросила Оелана, — Вера лучше меня? — А Алина? — взвыла Карина, делая шаг вперёд. — Твоя Алина лучше меня? — Дура, что ли? — изо рта вырвался истерический смешок. — Здесь нет никого лучше тебя! — Могу сказать тебе тоже самое! Если я решила, что хочу общаться с кем-то, кроме тебя, это не значит, что ты мне надоела и я не хочу тебя видеть в своей жизни. Я просто хочу общаться с разными людьми, и если с Верой мне тоже комфортно, это совсем не говорит о том, что она лучше тебя! Не произнеся ни слова, Оелана подошла к Карине, прижимая ту к себе так крепко, как только смогла. Карина же рассмеявшись, сжала её в ответ, уткнувшись носом в ее пальто и вдыхая запах девушки. — Нам нужно научиться понимать, что у человека не может быть только один друг, — проговорила Оелана. — Но это не значит, что я разрешу тебе общаться с другими девочками! — театрально топнув ногой, со смехом произнесла Карина, заставив Оел усмехнуться.~°~
13 октября 2023 г. в 18:19
— Мы с Верой нашли друг друга, — с улыбкой произносит Карина.
Оелана не понимает, почему все происходит именно так, почему ей так хочется подойти, произнести пару слов, прикоснуться, почему кулаки сжимаются, когда ее Каришу называют шестеркой и почему желание ударить поднимается внутри, когда она видит, как её маленькая Карина обсыпает их мукой и поливает водой. Почему?..
Они стоят рядом, но, кажется, что между ними сотни километров. Они смотрят друг на друга, но так упорно стараются избежать столкновений взглядами. Они молчат, но души кричат. Они улыбаются, но отчего-то внутри все покрывается болью.
— Если мы шли по улице и кто-то говорил, что мы с мамой похожи, — Оелана чувствует, как в горле появляется ком, как потеют ладони, как сердце пропускает один удар за другим, а после ускоряется, стараясь восполнить их, — она тут же говорила, да нет…
Карина чувствует, как больно её Оел. Жалеет, что не может обнять, взять за руку. Жалеет, что сидит в другом конце. Хочет подойти, обнять, но почему-то останавливает себя, не позволяет сделать этого, словно боится, словно не хочет… Или хочет… Но почему тогда не может?
Карине комфортно в ее новой компании. Ей нравится общение с Дашей, Дианой и Верой… Верой… Она не понимает, что есть такого в Федоренко, почему её так тянет к ней. Но раз за разом она ловит себя на мысли, что сравнивает девушку с Оеланой, её Оеланой. Да, Карине комфортно с Верой, но не так, как с Оел.
Оелане кажется, что они чувствуют друг друга, понимают без слов. Но сейчас она ее не понимает. Не понимает и того, что произошло между ними. Не понимает, почему она стоит в другом конце, держа в руках свой строительный чемоданчик. Не понимает, почему даже не пытается заговорить с ней или просто посмотреть в ее сторону.
Оелану рвет изнутри, когда Карина обнимает Веру, искренне улыбаясь. Нет, это не ревность, не зависть, всего лишь обида. Всего лишь боль. Всего лишь… предательство? Но таковым её поступок она не считает.
У Карины сжимается все внутри, когда Оелана, сняв каблуки, покидает их урок танцев. Она смотрит, не повернув головы. Она желает пойти за ней, но почему-то всё же стоит. Внутри борются две стороны, но Карина так и не смогла понять, почему пойти за Оел она себе не позволила.
— Она просто шестерка, — уже рыча от злости, произносит Алина.
А у Оеланы сжимаются кулаки. Никто не имеет право оскорблять ее Каришу. Никто не имеет право говорить про нее что-либо плохое. Она просто не позволит. Не позволит так же, как не позволила тому сопляку с линейки ударить её. Она видит обиду в глазах Карины, её ранят слова Алины. А Оелану ранит её холод.
— Вы покинете проект… — смотря своим строгим взглядом на девушку, говорит Татьяна Алексеевна.
Наступает неприятная и бесконечно долгая тишина. Оелане хочется плакать, но что-то внутри не позволяет. Не позволяет так же, как не позволяло проходить испытания. Да, она сдержала слово, но только лишь потому, что не бросает слова на ветер, потому, что ценит доверие других людей.
Карина знает, что Оел чувствует ее взгляд, наполненный паникой, чувствует, как внутри сжимается все от страха, как ком боли подступает к горлу. Она не может уйти, оставить ее. Они столько прошлого вместе пережили за эти три недели, будучи вместе.
«Нет, пожалуйста! Только не её…» — почему-то проносится молящим внутренним голоском. Словно эхом, отдается по всему телу, заставляя конечности неметь, а живот щекотно скрутить. Во рту вкус крови, но Карина знает, что это вкус боли, вкус потери…
Оелана хочет ответить на её одинокий взгляд. Она знает, что ее маленькая Кариша одна из немногих, кто действительно хочет, чтобы она осталась, кто действительно боится, что она уйдет. А Оелане уже все равно: уйдет она или останется. Все равно её Карина уже не будет рядом, а продолжать жить в том же подвешенном состоянии она не готова.
Карина сжимает руки в кулаки, стараясь не показывать внешне все те панику, ярость, гнев, боль и желание хоть как-то изменить ситуацию, которые она сейчас испытывает. Однако прекрасно понимает, что глаза ее выдают, понимает, что ее Оел уже все увидела.
Но что произошло между ними? Ни-че-го! Не было ни ссор, ни ругани, ни скандалов. Не было ни сплетен, ни интриг, ни предательств. Просто Карина поняла, что с Верой ей комфортнее. Комфортнее же? Конечно… Тогда почему сейчас так неуютно? Почему выгон не был чем-то поистине страшным, когда она сидела рядом со своей Оел? Почему сегодня она испытала все то, что обычно говорят про церемонию выгона?
Но ведь не только Карина виновата в этом. Оел всю неделю была рядом с Машами, Светой и Алиной. Она тоже не делала первых шагов, не проявляла инициативы. Они, словно два гордых ребенка, просто перестали контактировать. И если Карине удавалось иногда прятать боль за улыбкой, а иногда абстрагироваться от нее, то у Оеланы этого не получилось вообще: всю неделю та была грустной и отказывалась от испытаний.
— …если продолжите отказываться от испытаний, — с лёгкой улыбкой продолжает Полякова, давая возможность Оелане выдохнуть.
Кажется, страх и переживания начали отпускать. Обеих. Оелана не видела, как Карина выдохнула, как внутри все встрепенулось, как руки, вспотевшие до невозможности, задрожали.
Поднявшись со своего места, девушка подошла к дворецкому, который, взяв с подставки черную ленточку, аккуратно прицепил ее к броши. Карина украдкой посматривала в сторону Оеланы, понимая, что не готова вновь прожить так ещё хотя бы одну неделю. Эти чувства были взаимны.
Эта неделя была сложной в первую очередь морально и не потому, что она была посвящена женственности, не потому, что они впервые надели каблуки, не потому, что их заставили раздеваться и танцевать, не потому, что Оел на дегустации не смогла выпить, а Карина поучаствовала в очень жестокой шутке. Они были порознь. Рядом, но как будто за тысячи километров друг от друга.