Мятная кафка

Я проснулся поздно утром, или скорее рано днем, но это не важно, впрочем. Как мало в нашей жизни по-настоящему важного, и как мало мы это ценим! Увы, но я понял это слишком поздно! Я проснулся и лежал на кровати, грустно глядя в окно. В окно светило грустное осеннее солнце, наполняя воздух ароматами уходящего лета и пробуждая в людях то давно забытое с детства чувство: как это прекрасно — просто лежать в кровати и смотреть на заходящее солнце, грея своим боком любимого человека... Хотя нет, солнце еще не стало заходящим. Лучше так - лежать на кровати и смотреть на скоро станущее заходящим солнце, грея своим дыханием любимого человека... Нет-нет, каким дыханием? Любимого человека я грел чем-то другим в первый раз... И станущее солнце, что за “станущее”! Может стонущее? Хотя как солнце может быть стонущим? Стынущее солнце — вот так лучше! Хотя почему стынущее? Это вроде как холодное, но сейчас еще не холодно... Я сбился с возвышенных мыслей и повернулся на бок. Рядом со мной спала моя любимая, поглядывая на меня нежным взглядом. Мы лежали в кровати уже третий день. Потому что... это было так уютно и романтично! Я повернулся на бок к моей любимой, спина ныла как у Квазимоды от долгого лежания. На щеке у любимой отпечатались складки от подушки. Мы лежали и созерцали друг друга влюбленными глазами еще целую вечность, бок тоже в итоге начал затекать. Я решил повернуться на другой бок, но понял, что тогда буду лежать к любимой спиной, а это было совсем не романтично и даже как-то невежливо. Тогда я, кряхтя, перевернулся на живот и снова повернул к любимой взгляд полный неизбывной любви. Но сразу начала затекать шея и намного быстрее чем спина и бок. И тут Зоя, так зовут мою любимую, сказала: - Ну и долго мы так будем лежать и пялиться друг на друга? Я хочу есть! Да! Она была права, надо приготовить романтический завтрак. Сойер (так меня зовут), кряхтя, встал с кровати и разогнул затекшую спину. Сходил в уборную, потом в ванную, где омыл холодной водой опухшее лицо. Лицо от этого не перестало быть опухшим, но, по крайней мере, глаза перестали слипаться. Я решил приготовить любимой романтический завтрак из ароматного кофе, омлета с мятой и поджаренных тостов. Сойер быстро зашел на кухню, поставил сковородку на плиту, достал из шкафчика мяту, налил в сковороду растительного масла и бросил в нее пучок тонко пахнущей травы. Потом полез в холодильник за яйцами и молоком. Но, к большой досаде, увидел, что яйца закончились, а заглянув в бутылку с молоком, обнаружил его свернувшимся. Сойер закрыл холодильник, подумал немного и заглянул под стол, потом в духовку, потом полез на антресоли, но ничего интересного не обнаружил. Мята тем временем раздраженно зашипела на сковородке и пошла легким дымком. “Черт!” Сойер поспешно соскочил с лесенки, попутно зацепив большой медный примус, который с грохотом упал с антресолей и покатился по полу. Сойер подбежал к плите и сдернул сковородку с огня. Мята местами подгорела. Повар некоторое время смотрел на свое блюдо, горестно почесывая голову. Потом залез в хлебницу, там был лишь черствый, как кирпич, хлеб, порезанный на ломтики. Сойер вздохнул и решил приготовить тосты из того, что есть. Но рассохшиеся куски не пролезали в тостер, влюбленный выругался и от злости пнул табуретку. Романтический ужин накрывался медным примусом. Зоя уже встала, прошлась по комнате, потягиваясь и зевая, потом пошла умываться. Через десять минут она вернулась в спальную, сделала из подушек горку и села на кровать, облокотившись на горку спиной. Лицо ее было уже почти таким же свежим, как обычно, и конечно не такое помятое как у Сойера. Все-таки, Сойер — мальчик и не знает женских хитростей по облагораживанию кожи. У всех свои преимущества, как известно, — у синички маленький рост, а у орла острый клюв! Но он такой милый и так любит меня! Как же ему повезло, что я его встретила тогда в театре, где он играл главную роль. Я думаю — у него талант, ведь он немного похож на Кевина Костнера. Тут в спальную торжественно вошел Сойер с подносом. На нем стояли две чашки ванильного кофе, аккуратно сложенные ломтики хлеба и тарелка с какой-то зеленой бурдой. - Вот кофе и французские мятные сухарики! Зоя радостно захлопала в ладоши, они уселись рядышком на кровати перед подносом и прижались друг к другу, укрывшись одеялом. Но идиллия продолжалась недолго, как и все в этом жестоком мире. Зое не понравился романтический ужин из французских сухариков с мятной приправой. - Ты издеваешься! - она скривилась и кинула сухарик на поднос. - Это же старый хлеб, что мы купили на той неделе! А это что за мерзкое горелое зелье!? - Извини, я не смог приготовить как хотел, закончились яйца... - забормотал Сойер. - Да, я вижу, что яйца у тебя давно закончились! - съязвила Зоя. - Не можешь приготовить своей любимой романтический завтрак! Она надула губы и отвернулась от него к окну. Сойер понурился, как побитый пес, и сел с несчастным видом на углу кровати, иногда тяжко вздыхая. Зоя подулась минут пять, потом обернулась на Сойера. - Ну чего ты сидишь! Закажи нам пиццу! Я сейчас умру с голода! Сойер поспешно встал и побежал за телефоном. “Алло, пиццерия Дядюшки Джузеппе? Да-да, нам срочно нужна пицца...” Он вышел из спальни и через минуту с торжеством вернулся назад. - Готово! Я закал нам пиццы! Тебе - пиццу “четыре вида мяты”, а себе с голубым сыром. - Нет, ну ты издеваешься! Нормально так! Себе с голубым сыром, а мне... Ты издеваешься!! Зоя снова надулась и отвернулась к окну. Сойер опять сел с понурым видом на угол кровати и принялся вздыхать. Через минуту Зоя повернулась к Сойеру и посмотрела на него уже более благосклонно. Она подошла к нему, села рядом и ласково положила голову ему на плечо. Сойер сразу перестал вздыхать и приободрился. - Ладно, ты возьмешь себе четыре вида мяты, я голубой сыр, - сказала Зоя, повернув к нему лицо и состроив щенячью гримасу. - Давай пока посмотрим фильм, ты какие любишь? - Эм-м... Я люблю разные, драмы-мелодрамы, боевики, фантастику... - Я тоже люблю фантастику, давай посмотрим Властелин колец. - Эм-м, это про что? - Ну ты даешь! Не знаешь про что Властелин колец?! Это же самый известный фантастический фильм! Эпопея! - Знаю конечно, просто уточнил, их же несколько, да? - Да, три фильма. - Ну вот я и уточняю... Хорошо, сейчас поставлю. Вроде есть у меня. - Ах, обожаю этот фильм! Там играют такие актеры - Орландо Блум... - Что? Ветви леса Блум? - Какого леса? Сам ты иди лесом! Орландо Блум - актер, он играл эльфа, э-э-э... Как же его... Лего... Лего... - Лего? У меня есть мультфильм “Лего Звездные войны”, а “Властелин колец Лего” — даже не помню, он там играл? - Да-да, играл. Он играл эльфа... Вот подзабыла имя. - Ну давай смотреть. Так... Мультфильма про Лего не нашел, но есть обычный фильм. Зоя и Сойер сели в обнимку на диване пред большим телевизором и включили фильм. Из телевизора раздалась эпичная музыка, и на экране пошли эпичные вступительные титры. Зоя смотрела минут пять, недовольно морща лоб, и вдруг сказала: - Что ты включил? Это не Властелин колец! - Ну как не Властелин? Вон же эльфы, гномы всякие, штурмовики, рыцари с мечами. - Таких нет во Властелине Колец! Космических кораблей и световых мечей тоже. Это другой фильм! Сейчас даже вспомню название... - Зоя устремила взгляд в потолок. - Ну как другой фильм? Тот самый, что ты просила. Вон и Орландо Блум... - Где Орландо Блум? Вот этот? Нет! Это не он. Это другой актер, он в этом фильме и снимался, а не Орландо Блум. Как же его... Вспомнила! Это Гаррисон Форд! - Это Гаррисон Форд? Да нет, Гаррисон Форд не актер. - убежденно сказал Сойер. - А кто же он? - Это такой инженер был, Гарри Форд, делал машины. Автомобильную компанию “Форд” еще основал. - Ну что ты выдумываешь опять! Это актер! - Да не выдумываю я! Автомобили Форд выпускают до сих пор. У моих предков был Форд Фокус. - Да? Хм, а может он в фильмах тоже снимался? - Вот этого не знаю... Ну тогда он молодец, делал машины и снялся во Властелине Колец вместо Орландо Блума. - Да говорю тебе — это не Властелин Колец! Властелин колец — там драконы, эльфы, хоббиты. - Хоботы? Какие хоботы? Там слоны, что ли, были? - Да-да, там были такие огромные слоны и они нападали на замок, а этих космических кораблей там не было! - Ну, я не знаю, по-моему, вполне Властелин колец, вон - сплошная фантастика, чудища всякие, роботы. - сказал Сойер, но уже не так уверенно. - Для актера ты удивительно плохо разбираешься в кинематографе, я тебе скажу. - Актеры должны уметь играть в фильмах, а не знать их все наизусть. - сказал Сойер, со значением подняв указательный палец, как старый японец из мема. - Нет, актер должен уметь все. Как Орландо Блум, вот поэтому его взяли на главную роль во Властелине колец, а тебя нет! Сойер выключил фильм, встал с дивана и уныло побрел на кухню. На кухне было пусто, только стояла сковородка с подгоревшей мятой. Сойер поплелся назад. - А тебе трудно угодить. Что тогда будем делать? - спросил он Зою. - Может пойдем погуляем в парк? - В парк... Хм, а давай посмотрим фильм “Парк юрского периода”. Вот он точно у меня есть! Это же про динозавров? Где динозавры дрались с роботами... - Нет, пойдем погуляем в парк, будем ходить по дорожкам, держась за руки, и слушать “Линкин парк”. - Ну я не против, в общем-то... В прихожей раздался звонок в дверь. “Наконец-то нам принесли пиццу!” - радостно воскликнула Зоя и от нетерпения закружилась по комнате. Сойер пошел открывать. За дверью стоял молодой человек с коробкой в руках и глупой улыбкой на лице. И в коробке была явно не пицца. - Доставка с почты. Керамзитов Сойер Иванович? - Да. - Распишитесь здесь. Почтальон достал из-под мышки планшет с бланком и положил его на коробку, потом достал и кармана рубашки ручку, снял с нее зубам колпачок и протянул Сойеру. Сойер взял ручку, посмотрел, что указано в бланке, и стал расписываться. - От кого же это, интересно. - А вот тут фамилия, видите? - сказал почтальон, ловко выплюнув колпачок от ручки назад в карман. - Вижу, но она мне ничего не говорит. - Но фамилия получателя - ваша? - Моя. - Значит это вам, большего знать не могу. - Я понимаю, мой вопрос был риторический... - А, вы любите японскую живопись? Сойер не нашелся что ответить и сделал вид, что не услышал странный вывод почтальона. Тот взял планшет с подписанным бланком, а Сойер коробку и собрался закрывать дверь. Но почтальон неожиданно спросил: - Ваши родители, предположу, любили Марка Твена? - Эм-м, кого? - Ну, это американский писатель. Не знаете? - Во-первых, мои родители вряд ли когда были в Америке, а во-вторых, у меня их нет, я из детского дома. - А-а-а, - сочувственно протянул почтальон, - сочувствую вашей утрате. Хотя Сойер ничего не говорил про утрату. - Но мы с вами в этом похожи. - В чем? Вы тоже из детского дома? - Нет, в том, что мои родители тоже любили Марка Твена, - сказал почтальон. - А. Я смотрю, этого Маркатвена много кто любит, он точно писатель, а не актер из Сумерек? - Самый настоящий писатель, тем более что он уже умер и не мог сняться в Сумерках. - Сочувствую вашей утрате, - произнес Сойер, совсем как недавно почтальон. - Утрате? Да что вы, не стоит! Мои родители, в отличие от ваших, живы и здоровы, - неделикатно сказал почтальон. - Ну вообще-то мои родители тоже, возможно, живы и здоровы, просто я их не знаю и вырос в детском доме - ответил Сойер, недружелюбно глядя на назойливого гостя. - Да, конечно, я совсем не имел этого в виду, что ваши родители пострадали. Тем более, раз они так любили Марка Твена, как и мои. А мои родители как никогда живы и здоровы. - Я очень рад за вас и ваших родителей, - недовольно сказал Сойер, пытаясь закрыть дверь за почтальоном. Словоохотливый служитель почты, однако вставил ногу в дверной проем и продолжил. - Вот вы знаете, как меня зовут? - Нет, не имею ни малейшего понятия, - сказал Сойер, пытаясь выпихнуть ногу почтальона из дверного проема. - А попробуйте угадать, - сказал почтальон, всеми силами удерживая ногу в прежнем положении. - Не знаю, скажем, вас зовут Елизар. Почтальон захохотал, да так что чуть не убрал блокирующую дверь ногу. Впрочем, он тут же вставил ее обратно. - Нет, не угадали. Хотя я вам давал подсказку. Вы знаете, мы с вами могли бы быть друзьями... - Я так не думаю... - Нет-нет, определенно могли... Сойер все сильнее давил плечом на дверь, стараясь выпихнуть застрявшую в проеме ногу в грязном ботинке, а почтальон с той стороны держал дверь обеими руками, и, шумно пыхтя от натуги, продолжал говорить. - Мое имя могло бы вам все объяснить... если бы вы узнали... если бы вы узнали его... Уф! Ведь меня зовут Финн! - Вас зовут финн? Отлично! Но при чем здесь я?.. Уф!.. Я совсем не финн, не знаю точно какая у меня национальность... ведь я не знаю своих родителей, но вряд ди они были из Финляндии. - Вы не поняли, Финляндия здесь ни при чем, я просто Финн, меня зовут Финн, как мальчика у Марка Твена. - Очень рад, что вас зовут как сына Маркатвена, но мне не очень интересны... - Финн — это друг Сойера, понимаете? Гек Финн и Чук Сойер, Чук и Гек, хотя подождите... вроде Сойера звали не так... Я поэтому и заговорил с вами о Марке Твене. Вы знаете как у нас на почте, весь день носишь ящики, важные и особо важные письма, а поговорить не с кем совершенно... Сойер уже отчаялся избавиться от почтальона и чувствовал, что у него иссякают силы. Он навалился спиной на дверь и стал искать глазами Зою желая позвать ее на помощь. Но она заперлась в ванной, там шумела вода и раздавались звуки пения. Зоя пела какой-то попсовый мотивчик, перемежая его вокализами “Ла-ла-ла”. Так бывало всегда, когда она принимала ванну. В таком положении Сойер стоял еще минут десять, проклятый почтальон все не уходил, а Зоя все не выходила их ванной, но петь перестала по крайней мере. Наконец Сойер сдался, он перестал давить спиной на дверь и обреченно сделал шаг назад. Почтальон тут же убрал ногу из проема. - Я вас уже больше десяти минут прошу, чтобы вы перестали зажимать мою ногу своей дверью! - сказал почтальон, поправляя сбившуюся рубаху и с негодованием глядя на помятые бланки на планшете. - Мне некогда тут болтать с вами, у меня работа! Важные письма, особо важные письма, газеты по подписке... Это он уже говорил, сбегая вниз по лестнице, что удавалось ему не очень хорошо, так как прижатая дверью нога затекла, и почтальон то и дело спотыкался и хватался обеими руками за перила. Сойер с облегчением закрыл дверь и защелкнул замок. Зоя вышла из ванной, она была завернута в махровый халат Сойера, а мокрую голову обвязала полотенцем. - Куда ты запропастилась! И в такой момент, когда мне была нужна твоя помощь больше всего! - Откуда же я знала. Я увидела, что ты очень увлеченно болтаешь с этим своим приятелем курьером, и чтобы не мешать вам решила принять ванну... М-м-м, а что это за коробочка? - Во-первых, это был не мой приятель, а какой-то ужасный финский почтальон. А во-вторых — я сам бы хотел знать, что это за коробочка. - Это финский почтальон? Странно, я думала, что финскими бывают только лесорубы. - Как видишь, не только. Подай мне, пожалуйста, нож, посмотрим что в коробке. Зоя сходила на кухню, принесла нож и протянула его Сойеру. Он принялся пилить им почтовый скотч, которым была заклеена коробка, но скотч не поддавался. Видимо нож был слегка туповат. - Не выходит. Принеси другой нож, - сказал Сойер, утирая пот со лба. Зоя взяла нож и ушла на кухню, через минуту вернулась с другим ножом и опять протянула его Сойеру. Но открыть коробку снова не получилось. - Черт! Неужели у нас нет ни одного острого ножа! - воскликнул Сойер, вскочил и сам пошел на кухню. Там он порылся в ящиках, заглянул под стол, потом в духовку, посмотрел было в сторону антресолей, и, понурившись, поплелся назад. Но в комнате его ждал сюрприз: Зоя сидела возле открытой коробки и лукаво смотрела на него, щелкая в воздухе маленькими маникюрными ножницами. - А ларчик просто открывался! Сойер почувствовал себя полным болваном, и стараясь не подавать виду, пробурчал: - А, ну молодец. Сейчас посмотрим, что там... Ты еще не смотрела? - Нет. Он подошел к коробке, отогнул ее картонные створки, и они вместе с Зоей заглянули внутрь.