Такого не может быть!..

Над линией горизонта поднимается огромный, словно милионны эверестов огнедышащий гигант — солнце. Оно, охватывает всю ромашковую долину вдоль и поперек… Красота, верно? Так и есть… Светлые и мягкие лучи, словно тепленький ветерок заглядывают в окна всем круглым жителям прекрасного места. Кто-то переворачивается на другой бок, когда видит их — кто то наоборот стремится окунуть себя в самые первые подарки от солнца. А кто то, с первым же наступлением лучей встаёт с хорошим настроением. На этот день, это был меланхоличный смешарик-поэт Бараш. У него на лице была улыбка. Писатель потер глаза и сел за свой блестящий столик — в руку он взял перо, обмакнув его в чернилах. У Бараша был неровный, но понятный почерк, и именно им смешарик стал писать новые строки. Сейчас уже не понятно, про что он писал: про свое радостное настроение, или про то, как хорошо он провел прошлый вечер. Но было ясно одно — бараш писал позитивные вещи, на его лице не было грусти или раздражения. Солнце всё выше стало взбираться на линию горизонта. Иногда казалось, что оно живое: запрыгивает, потом весь день летает над планетой… Бараш, вышел на улицу, дабы попытаться найти ещё больше вдохновение: если быть честным, у Бараша оно уже было, но поэт жаждал новой дозы. Кстати, грех не упомянуть то, что в поисках вдохновения передвигался он чаще всего со своим столиком, пером и чашкой чернил. Так было попросту удобнее, чем бегать каждый раз как глупенький, и писать все то что успело отпечататься… Вдруг, Бараш, решил поискать вдохновение у Пина: у него во дворе хоть и был хлам, бардак и неразбериха — там открывался вид на утреннее и ещё холодное море… Бараш, под действием вдохновения мог даже ходить по вертикальным предметам, да и вообще — он мог сделать все, ради нового стишка в его нескончаемой коллекции. Долго ли, коротко ли, поэт оказался прямо возле домика пингвина. Холодненький песок заколял Бараша: его ноги и руки всегда были в холодном, или даже ледяном состоянии. Мне кажется, если бы началось глобальное потепление, четыре копыта Бараша все равно были бы такими же холодными… Бараш поставил столик на пирс, и записал несколько строк, глядя на блестящую водную гладь… Вдруг, Бараш почувствовал нервный холодок по своей спинке; он, негодуя, повернулся. Там он увидел очередное барахло пина, что он сам не хочет убирать. А куда? Закопать — нет, в море — точно нет… Пусть тут лежат, будет своеобразная свалка! Вдруг, среди мусора, Бараш увидел какую то выделяющуюся вещь. Он, оглядываясь, подошёл к ней, взяв на руки. Негодующий смешарик спросил у себя обозначение этой вещицы, и сам же ответил на этот вопрос: — Это похоже на… шлем?.. хотя, постойте-ка, это же… очки! Бараш, улыбнувшись ещё шире, продолжил: — Кто их выбросил? Мне как раз, для зрения, нужны кое какие, хех… Поэт, экипировал эти очки, надеясь на прочность и высокое качество. Но вдруг, его взору совершенно все изменилось. Море стало намного чётче и прозрачней, барахло испарилось открыв красивую песчаную поляну, а пирс стал похож на показушный подиум, нежели на выступ для прыжков и причаливания лодок. Бараш был шокирован, от данного «запретного плода». Он, сел за свой стол, что стал глянцевым и блестящим словно золото… он заметил, что на его пальце была хрустальное колечко, которое светило, словно нимб на солнышке… — И… и-идеально! День. Солнце полностью взобралось и прыгнуло над линией горизонта. Лучи полностью проникли во все темные уголки домов круглых героев. Озорной кролик Крош играл в теннис со своим лучшим другом Ёжиком, а Бараш сидел недалеко от них, нервничая и боясь что валанчик залетит ему в голову, или не дай бог в глаз… особенно Бараш закрывал свои очки, думая, что его друзья начнут интересоваться этим изобретением. Он не знал, что его «друзья» нашли изобретение даже до Бараша. Однако нельзя было отвлекаться от игры. Ёжик нервничал, дёргая рукой, а Крош пытался несильно отбить мячик, дабы не сильно усложнять игру своему партнёру. Вдруг, Ёжик так сильно отбивает валанчик, что попадает Крошу прямо по его спокойному и круглому глазу… Кролику очень больно, но он не намерен показывать эту боль на друзьях. Из уст ёжика было слышно: — Кр-рош-шик! Пр-ост-ти! Я, н-не хотел… А вот кролик, уверял ёжика, говоря: — Да ничего! Я щас домой сбегаю, промою глаз и пойду снова играть! Ёжик очень хотел помочь другу промыть посиневший глаз, но слова кролика «я мигом!» уверили ёжика в том, что все хорошо, и не стоит так беспокоиться. Крош, стал отдаляться от ёжика, махая друзьям в знак прощания. Вдруг, Бараш взглянул на руку кролика, прикрывая своим копытом экипированные «розовые» очки. Он снова взглянул на кролика, и на свою руку. На руку кролика, и на свою руку. –… Поэт не мог в это поверить… он несколько раз протер глаза от увиденного. У кролика было эдентичное кольцо, что и у Бараша, видимо, оно было обручальным. Но… Почему? Бараш всю жизнь любил и любит свинку Нюшу. Почему в итоге его «супругом» оказался его друг Крош? У Бараша был лишь один сильный поток нескончаемых и злых мыслей: «Как такое возможно? Этого не может быть… нужно тот час всё ему высказать! Я не буду молчать!..» От таких мыслей, поэт стал трястись, не переставая смотреть на злосчастное обручальное кольцо на своём ледяном пальце… Бараш, сняв очки и положив их на столик, побежал за кроликом, предвкушая что то важное и необычное… Ёжик не понял, куда направился поэт, поэтому сел на холодненькую травку: он достал книжку (энциклопедию) о кактусах которую спрятал за небольшим кустарником и стал её читать, пробегая глазами по жирным заголовкам, паралельно вглядываясь в очки, которые оставил поэт. Ёжик, вдруг, понял, что Бараш и правда забыл какую то вещь. Колючий смешарик подумал, что ее нужно вернуть! Иначе, Бараш мог ее потерять… он не задумывался, что это была за вещь, ведь чужие предметы трогать запрещено! Бараш быстрыми шагами, с недовольной ухмылкой шёл до домика Кроша. Несколько шагов, и… Поэт на пороге его домика. Вдруг раздался торопливый и громкий звук, словно человек находящийся на улице, желает срочно выбить дверь, явно не с хорошими намерениями. Крош, не понимая кто это, но имея небольшие и неоправданные догадки, крикнул: — Ё-ёжик? Я ж-же говорил, все хоро… — Открывай! Это Ба-а-араш! Кролик, подбежал к двери, и открыв её взглянул на гостя мокрым и закрытым глазом. — Бараш, тебе что то н-нужно? — Крош. Вот скажи. Как ты относишься ко мне?.. — Ну… Как к д-другу, к т-товарищу… Бараш, настойчиво подошёл ближе к кролику. У последнего участилось сердцебиение, став биться намного сильнее. Бараш положил руки по бокам друга, прижимая его к стенке. — Ты мне не лгёшь?.. — Бараш, да что ты… Мы же л-лучшие друзья, мне не зачем врать, те-м более на такой лёгкий в-вопрос! Трясущийся Бараш так близко подвинул свою голову к напуганному лицу кролика, что было чувство, что остался лишь сантиметр… И они сопрекосятся друг с другом… Губы Бараша подошли к лицу Кроша. Уже не оставалось пространства для воздуха, их губы слились в очень неловкий и странный поцелуй. Крош, теряя сознание, падал, но Бараш его придерживал, держа за трясущиюся талию. Их поцелуй был слишком долгий для первого раза... Бараш оторвал свои губы от лица кроша. Поэт заботливо и аккуратно положил бледное, словно тень, тело кролика на пол. Крош, недовольно вздрагивал, не понимая что произошло: — Б-бараш… Ч-то это б-было? — Тише… Ты спугнешь мое вдохновение-е-е… Бараш присел, снова подводя свое лицо к морде кроша. Поэт, для удобства, прижал тело друга теперь уже полностью к холодному полу. Кролик приобнял шерсть Бараша, как бы бесловно давая свое обязательное согласие. Но… Стоп… Что происходит? Что они делают, а главное — зачем? Оба персонажа не понимали этого, но точно не были против, ведь испытывали коктейль из разных новых, приятных и душещипательных эмоций. Бараш, дотронулся копытом до дрожащего уха кролика, поглаживая; Крош почувствовал дикий холод, но ему это нравилось… Бараш не успел что либо сделать, как его губы стали вмиг мокрыми, но не от него самого… Крош в этот раз сам поцеловал Бараша, но на этот раз они оба держали теплый и нежный поцелуй. Бараш высунул язык попав в большую и жаркую пещеру любви, дотронувшись до нёба Кроша, потирая его, словно фарфоровую чашечку, что при малейшем движении может расколоться на тысячи кусочков… Но вдруг, к удивлению для кролика, Бараш оборвал поцелуй. Рогатый обошёл ушастого, что то невинно бормоча, и встав сзади него плюнул на своё пульсирующее место, на то место, о котором Бараш забыл ещё со времён «свиданий» с Нюшей. Немного размазав слюну по головке, остальной плоти полового органа и всего паха, Бараш медленно стал входить в Кроша. Был слышен глухой стон, кролику было не больно, а приятно… снова приехала порция новых ощущение, словно он оказался в светлом раю… в идеальном мире… он не ожидал подобного ни от кого… тем более, от Бараша… Член Бараша был уже глубоко в теле кролика. Бараш, также медленно, вышел из тела своего друга счастья. Рогатый поэт стал вводить головку члена в анальное отверстие Кроша, и сразу же вынимать, быстрыми и плавными движениями вперёд-назад. Это было щекотно и очень холодно, будто кто то стал водить по спине кролика кусок льда с настоящей арктики. Бараш, отвел одну руку от ушка кролика, и нащупав где то плед, окончательно вынул из кроша свой детородный орган. Поэт накрыл пледом кролика, и повалился на пол, раздвинув все свои конечности в разные стороны… У Кроша перестало сильно биться сердце, дыхание участилось, и комнату окутала неловкая и странная тишина. Крош, решил раскрасить и заполнить чем либо эту тишину, ведь просто молчать было неловко для обоих. Он очень устало спросил: — А… ч-что сейчас п-произ-ошло? Бараш, также устало, но нежно, ответил: — Пон-нятия не им-мею… Два друга взглянули друг на друга. Крош, не снимая с себя плед, подвёл своё теплое лицо к губам Бараша. И снова, поэт ответил взаимностью… Они слились в жарком, длинном и самом приятном поцелуе, что испытывали за жизнь… А испытывали ли?.. Вдруг, к несчастью для всех, ёжик, не постучавшись вошёл в дом своего лучшего друга: — Бараш, ты где был, я тебя по всей долине ищу! Ты забыл одну в-ве… Ёжик, увидел напуганного укрытого в пледе Кроша, который утопает в поцелуе с таким же, но менее напуганным барашем… Сам поэт как и шокированный ёжик чувствует взаимное чувство бабочек в животе… Колючий смешарик был в замешательстве… в ступоре… Вдруг Крош, резко разорвав поцелуй и упав на пол, посмотрел на Ёжика: — Ежидзе. не мог бы т-ты заварить чаю?.. — Д-да... С-сейчас… Ёжик побежал на кухню Кроша, пытаясь забыть все, что лицезрел мгновение назад. Бараш и Крош встали с пола. — К-крош, тебе пон-нравилось? — Ты п-рав. — Понравилось или нет? Крош нервничал, и не мог отвечать внятно. Но они предчувствовали эмоции друг друга. Они были лишь положительными, без капли негатива или пессимизма… Тем временем на кухне, был слышен звук кипичащегося чая и громкого и нервирующего дыхания Ёжика… Двоим было сложно говорить без запинок, но Бараш, произнес кое что, словно учил эту фразу всю свою сознательную жизнь: — З-знаешь… Я всегда думал, что Нюша это мое счастье. Оказывается, я упустил из виду самый большой и заметный повод для радости… Ты — мой друг, который всегда был рядом… А не свинья, что отказывала мне всю осознанную жизнь… Вдруг в комнату приходит трясящийся и нервный ёжик. Он, заикаясь, спросил лишь одно, намекая на то, что это его последний вопрос на сегодня: … — А… Б-бараш, а ч-что д-делать с очками?.. — Выброси их, пока не поздно… - грубо ответил баран, косо смотря на напуганное лицо ёжика, у которого предательски поплыли слезы по розоватым, словно хризантема, щекам. Ёжик, взял злосчастные очки и вышел из домика, даже, я бы сказал, выбежал, желая забыть всю похоть и неразбериху что он только что узрел своими округлившимися глазами от шока. Ёжик перестал быть помехой, он убежал в неизвестном направлении, и было чувство, что он скрылся навсегда... Однако, это ничего не изменило для двух оставшихся в доме друзей... Крош и Бараш снова переглянулись… снова, их губы стали ближе… снова, кролик побледнел, но уже не из-за рефлексов, а из-за новых, совершенно чистых и непреодолимых ощущений… и снова, они утопают в теплом, нежном и ярчайшем поцелуе, лучше которого в этом мире невозможно что либо найти…