Плохая игра

– Юта, ты меня любишь? Юта. Юта-а-а? – тянет Чону, устроив голову у него на бёдрах. Юту он не видит – осеннее солнце бьёт в глаза, сверкает на чёлке и ресницах, превращая весь мир в золотисто-радужные разводы. Юта фыркает и продолжает перебирать его волосы. – Я вот тебя люблю. Чону улыбается, по-кошачьи щурясь. В некотором роде, единственная причина, почему он может это говорить, заключается в том, что его слова не имеют веса. Мало ли кому ещё он признавался в любви – все знают, что Чону дурачится. – Люблю-люблю-люблю. И всё равно ему нравится это говорить. Когда Чону сказал это в первый раз, Юта словно спрятался в ледяной кокон. Он выдавил вежливую улыбку, но Чону почти физически ощущал, как неприятно ему было. Чону тогда подумал, что, наверное, для Юты это было недостаточно круто, или слишком сопливо, или вообще не в его стиле, и потому стал задирать его этой фразой. С каждым разом Юта становился всё больше похож на кота, которого гладят против шерсти – улыбка, напоминающая оскал, настороженный дикий взгляд, искры, готовые вот-вот посыпаться из шерсти… Чону искренне хотел увидеть, во что это выльется. И вдруг всё прекратилось. В какой-то момент Юта перестал беситься – и просто обнял Чону в ответ. Это тоже было неплохо, хоть и не так зрелищно, как то, на что надеялся Чону. От Юты пахнет чем-то сладко-терпким, нагретым деревом и ванилью или, может быть, сливочным кремом. Когда Чону вдыхает этот запах, его охватывает забавное чувство, как будто он вернулся домой после долгого отсутствия. Этот запах впитывается в его волосы и одежду и остаётся с ним, даже когда Юты нет рядом. – Юта? – М-м? – Юта. – Чону. – Юта. – Чону. Чону смеётся. Положив ладонь Юте на живот, он нащупывает пирсинг, осторожно прихватывает его через футболку. Закрыв глаза, он представляет, как однажды наберётся смелости и поцелует проколотый пупок Юты и, может быть, это даже сойдёт за очередную шутку. Больше всего Чону нравится обнимать Юту. Когда он ощущает его расслабленное тело под своими руками, он невольно думает, что Юте тоже хорошо с ним. Может быть даже, рядом с Чону он тоже чувствует себя как дома. Без Юты Чону не может. Когда они не видятся несколько дней, мир Чону затягивает холодная серая дымка безразличия. Он смеётся тише, радуется вполсилы и не отводит взгляда от телефона, ожидая, когда Юта напишет ему что-нибудь. Он ждёт Юту, чтобы, когда они снова окажутся вместе, смотреть на него, прикасаться и повторять его имя. Юта нужен ему – бог знает почему. – Эй, Юта. Усевшись на диване, Чону поворачивается к Юте. Этого ему кажется мало, и тогда он, опираясь руками о спинку дивана, нависает над Ютой. Это смутило бы кого угодно – но не Юту. Запрокинув голову, он спокойно смотрит Чону прямо в глаза. – Почему вначале ты так злился, когда я говорил, что люблю тебя? – спрашивает Чону, улыбаясь в предвкушении ответа, каким бы он ни был. Чуть помедлив, Юта пожимает плечами. – Потому что это плохая игра – говорить, что любишь, не чувствуя этого. Чёлка спадает Чону на лицо, и он пытается её сдуть, но она снова лезет в глаза, и тогда Юта заправляет её ему за ухо. – А почему потом перестал злиться? – спрашивает Чону. На губах Юты появляется лукавая, торжествующая улыбка, и Чону невольно подаётся назад. – Потому что это стало правдой, – пальцы Юты скользят по его щеке и останавливаются возле губ. – Ведь это правда, Чону? Ты любишь меня? – спрашивает он, передразнивая интонацию Чону. Дрожащими губами Чону пытается что-то ответить. Он мог бы сказать, что, конечно, любит его, как любит Марка, Доёна или любого из своих друзей, но под взглядом Юты не может соврать. Чону хотелось бы оказаться где-нибудь в другом месте. Гулять по городу под бескрайним осенним небом, или сидеть дома в одиночестве – и не думать о Юте. Ему хотелось бы быть где угодно подальше от этой комнаты и этого момента, потому что здесь, сейчас, он впервые за долгое время чувствует, что всё всерьёз – и это очень страшно. – Скажи мне, – говорит Юта, касаясь большим пальцем его нижней губы. Чону ещё думает выкрутиться. Он продолжает старую игру, надеясь, что она куда-нибудь да выведет. – Так нечестно, – говорит он, пытаясь улыбнуться, но чувствует, что уголки губ дрожат слишком сильно. – Я говорил тебе это много раз, а ты сам не сказал мне ни разу… Юта улыбается, приближает своё лицо к лицу Чону, пока его дыхание не касается его губ. Когда-то в детстве Чону смотрел фильм, где два парня в машинах неслись навстречу друг другу, и тот, кто первым свернёт с дороги, считался бы проигравшим. Но ведь если бы никто из них не отступил, они оба разбились бы?.. Прежде чем Юта успеет сказать своё «я тебя люблю» ему в губы, Чону сбивчиво шепчет: – Нет, Юта, я не люблю тебя, не люблю… Юта целует его всё равно – коротко, мимолётно пробегая кончиком языка по его губам и лишь раз касаясь его языка, но этого достаточно, чтобы Чону почувствовал, что ничего между ними теперь не будет как раньше. – Вот так, – говорит Юта, пока Чону пытается восстановить дыхание. – Молчи. Не ври мне, слышишь? Я презираю ложь и трусость. Чону послушно кивает и закрывает глаза в ожидании следующего поцелуя.