Веселиться

      Минако улыбается зеркалу, поправляет алую помаду, существенно смазавшуюся в уголках губ. Она выпила столько коктейлей, что голова отчаянно кружится, хотя в них не было и грамма алкоголя. Сегодня она была звездой: не пропустила ни одного танца, зажигала в самом центре танцпола, кричала любимые песни до хрипоты — громче всех, потому что ей так хотелось и потому что она знала все слова наизусть. Тело намокло под бордовым синтетическим кружевом, пальцы натерли новые, слишком высокие, чтобы быть удобными, туфли, но Минако все равно продолжала прыгать и махать руками, уже не пытаясь попасть в ритм. Ее глаза были закрыты. Макияж смазался, и Мина чувствовала, как он «плывет» от жары. Она знала, что никто не будет прощаться с «Тремя звездами», как она, и старалась за всех.       Минако не обращает внимания на растерянное лицо Усаги, на Ами, которая сидела в углу, будто мышка, даже не пытаясь сделать вид, что может испытывать хоть какую-то радость. Она пытается забыть, что и для нее это тоже потеря, потеря надежд и друзей, потеря чувств, которые могли, но так и не раскрылись. Сейчас Минако танцевала. Веселилась, как никогда прежде, и ощущала, как плывет, словно в эфире, полностью растворенная в музыке. Забыться. Ни о чем не сожалеть. Завтра она улыбнется им, как ни в чем не бывало, и пожелает счастливого пути. Ведь так, кажется, положено прощаться?       И если меня не станет,       Я хочу остаться с тобой — в частичке твоего сознания,       С растрёпанными волосами… Я танцую, танцую, танцую…       — Что, Айно, довольна?       Щедро подкрашенные губы Минако расплываются в улыбке. Разве можно ее задеть каким-то трепом? Сила обаяния и презрения Ятена навсегда потеряла над ней власть, потому что отныне Минако веселится. Он не испортит ей этот вечер. Ни одной его секунды.       — А что, не положено? — подмигивает Айно и раскачивается, вопя во все горло:       — Я пересек все дали ночных небес.       Я загадал желанье падающей звезде,       Прошептал: «Хочу быть с тобой».       За время, что прошло, я изменился,       И осознал я, что когда тебя нет —       Я не значу ничего!       В холодных глазах Ятена, высвеченных светомузыкой, гнев и бессилие. Но Минако танцует и поет. Честное слово, не назло. Просто ей так легче. Просто она так сама себе доказывает: все в прошлом. Она не для него. Видишь, Ятен, как ей весело?       — Спой, — просит Минако почти вульгарно, захватывая пальцами ворот его белоснежной рубашки, и Ятен, на удивление, не отшатывается, а просто разъяренно смотрит. — Запись — это скучно, когда рядом есть артист.       — Мы сегодня пели, — огрызнулся Коу.       — Для принцессы. Но не для меня.       Раньше если бы могли мы встретиться с тобой,       Я бы нашел сто причин быть с тобой одной.       Туда, где лунный свет достать       Нас не сможет рукой,       Я так хочу лететь вместе с тобой.       Минако смеется и отходит. Ускользает, не разрывая взгляда. Сейя сегодня пел для Усаги, Тайки — для Ами. А Ятен поет только для принцессы. Он не для нее.       Но вдруг Ятен дергается с места, хватает Минако за предплечье — как всегда цепко и больно, не заботясь о чувствах. Он притягивает Айно к себе и почти нагибает ее ухо к своим губам, потому что теперь, благодаря ее шатким туфлям, они одного роста:       — Раньше если бы могли мы встретиться с тобой,       Я бы нашел сто причин быть с тобой одной.       Минако замирает. Улыбка сползает с ее лица, помада кажется липкой. Ятен отталкивает ее и шагает прочь, вмиг смешиваясь с толпой.       И Минако больше не может веселиться. Никогда.