Сатурналии по-амойски

Праздновали, как всегда, в Сасане — океан привычно ворчал, но вел себя в этот вечер на удивление мирно, мерцали Золотые Врата с искусно подсвеченными фигурами вейл, и цветы фейерверков распускались в стремительно темнеющих лиловых небесах. Для того, чтоб огненное шоу над холодной, со стылым шелковым блеском водой цвело ярче, даже распоряжались приглушить неоновую феерию города, который никогда не спит, и гражданские сумерки стремительно становились сумерками астрономическими. Иначе бы он никогда не согласился на эту авантюру. — Ни за что, Гидеон! Мне повторить в третий раз? Или откалибровать тебе слуховой анализатор? Но Лагат не отстал и после пятой итерации. Если Лагату что-то было позарез нужно, он отбрасывал дипломатические ухватки, превращался в тяжелый крейсер и пёр напролом. — Гидеон, как ты вообще себе это представляешь? Праздник праздником, но «Ио, Сатурналия!» вроде ж пока не кричали? Не кричали, до сего дня. Зря он подал затейнику еще и эту идею… — Ладно, понимаю. «Благо государства» требует твоего присутствия в ином месте. Но я-то тебе зачем? Для обозначения светлейшей явки в ложу хватит и голограммы, и до сей поры ты прекрасно штамповал себе подменышей. Уж я-то знаю. Так что потрудись объяснить, отчего именно сегодня тебе потребовался комендант Танагуры в карнавальной маске коменданта Мидаса? И Лагат объяснил. Аиша, подключив все мощности воображения, смог даже принять, что ведомству Юбера (вот где еще один затейник окопался, отъявленный, вот они, правленные рукою Рауля Ама генетические карты!) в какой-то мелкой операции внешней разведки действительно требовался именно Гидеон, лично и инкогнито. И даже процесс подготовки к маскараду оказался не так неприятен, как он предполагал: для блонди, на самом-то деле, не составляет труда изменить внешность, а уж измениться так, чтобы предстать в виде ближайшей, можно сказать «кровной», родни и вовсе пустяк. Просто ему, Аише Розену, подобное было в новинку. А Гидеон еще и подшучивал: «Брось, можешь вообще являться как есть. Только вот это, — он со смехом указал на эгрет в своих волосах, — прицепить не забудь. Меня отличают от вас исключительно по этой штуке!» — Наверное, так и стоило бы поступить, — Аиша мрачно кивнул. — Можно даже вернуть на грудь собственную именную табулу, с указанием занимаемой должности, в полутьме да под фейерверк все равно никто не заметит. Табулу Гидеон не одобрил. А еще посоветовал, наглец, чаще чистить и смазывать чувство юмора, а то, мол, скрежещет, пробуксовывает. И Розен выполнил эту рекомендацию тоже: тон, которым был дан совет, оставлял желать лучшего, но вот шарм Лагата, харизма Лагата, его знаменитый переливчатый смех — все это действительно требовалось воспроизвести в точности. И Аиша воспроизводил, ведь он привык все ему порученное исполнять безупречно. — Да, мадам Вивиана, — он склонил голову в излюбленной Гидеоновой манере, так, чтобы волосы качнулись тяжелой волной и неторопливо, сияя лимонным золотом, принялись разливаться по плечам, — вы действительно блестяще ориентируетесь в наших культурных реалиях. И изучили их за столь короткий срок, я поражен! Если это результат моего скромного влияния, то выпишу себе премию: я собственными руками создал знатока амойской цивилизации, — тут Аиша обворожительно улыбнулся. Факультативный мышечный пучок, лукавая мышца смеха, послушно взяла выходной, ведь Гидеону ямочек на щеках в дефолтных настройках не прописывали. Улыбка «а-ля господин Лагат» била без промаха: дама таяла и плыла. Зачем коменданту Мидаса поплывшая Вивиана Берген, Аиша тоже теперь представлял детально: досье на спутницу федерального атташе по науке шло в информационном пакете от Гидеона одним из первых, и были в том досье не просто видеоархив и curriculum vitae, а ментограммы, собственные ментограммы Лагата… В нейронауках и нейропрактиках лучше Гидеона ориентировался — не считая Рауля, конечно! — только Орфей Зави. А опасливое уважение к ментоскопическим материям самого Аиши, пожалуй, уподобляло его младшей генерации, которая к нейронаукам тоже относилась сдержанно. Но, разумеется, каждый блонди знает волшебное слово «надо!», и именно необходимость заставила его узнавать все о надменной Вивиане и ее умненьком — для человека, конечно, — Густаве. Этот Густав, кстати, осторожно, взвешивая каждое слово, уже делал следующий ход: — Да, широкое празднование на Амои открытия «голубой крови», конечно, вызывает восхищение. Ведь это и первый шаг человечества к… — он помедлил, явно припоминая предпочитаемый на Амои архаичный термин, — арте-хомо, и первая ласточка в продленной аппаратной реанимации. Скажите, господин Лагат, а такое изобретение человечества как ротация кадров, в среде элиты применяется? Или временное исполнение обязанностей? Ведь, если, например, некоему условному арте-хомо пришлось выполнять кровезамещение, период нетрудоспособности неизбежен? Или без всяких форсмажоров, — человек улыбнулся просто и искренне, так, чтобы не возникло и тени подозрений в том, что у его вопроса имеется двойное дно, — сменить род деятельности, попробовать себя в новом качестве… Файер-шоу близилось к кульминации, небо сияло, фейерверки грохотали совсем уж жизнерадостно. На помосте высоко над водой нечеловечески гибкие тела пэтов извивались в тантрической акробатике, проекционные экраны транслировали завораживающее действо, чтобы праздник впечатался в память каждому, кому посчастливилось здесь присутствовать. Аиша прибавил мощность шумового фильтра: сам он слышал собеседников прекрасно, а вот атташе с его Вивианой приходилось напрягать слух. — В среде элиты, господин Берген, принята избыточность действия: пускай и совершенно очевидно, что никто из нас не соберется на заслуженный отдых или… — смех «под Гидеона» тоже получился что надо! — на вечный покой, а отпуска по причине временной утраты функциональности исчезающе редки, Создателем предусмотрено обязательное перекрытие функционала элитных единиц, вплоть до степени замещения. Однако… Смеяться в присутствии не своих оказалось интересным ощущением. Ранее Аиша подобного не практиковал, и эхо голосовых вибраций, которое, казалось, до сих пор щекочет ему нёбо, внезапно сделало сегодняшний светский раут (присутствие на них Аиша считал пусть и обязательной к исполнению, но до отвращения неприятной рутиной) вполне адекватно переносимым. — Однако должен сказать, что пусть я и в состоянии перекрыть функционал, например, господина Зави, — Орфей в соседней ложе, услышав свое имя, вопросительно приподнял бровь, и Аиша, с удовольствием рассмеявшись снова, фирменным жестом Лагата приветственно вскинул левую руку. Нет, он определенно начал получать удовольствие от этого карнавала! — сама мысль о том, что однажды в Эос может появиться другой комендант, кажется мне абсурдной. ---оооОооо--- Примечания: «Праздновали, как всегда, в Сасане...» Сасан — ближайший к космопорту район Мидаса. Именно там расположены знаменитые Врата с фигурами вейл, мифических белокурых прелестниц, чьи чары невозможно одолеть. «гражданские сумерки стремительно становились сумерками астрономическими» Гражданские сумерки — период, когда светило уже ушло за горизонт, а потребность в искусственном освещении еще отсутствует. Астрономические сумерки наступают тогда, когда линия горизонта становится неразличима навигационными приборами, а в небе появляются звезды и планеты, но солнечная «засветка» еще достаточна для того, чтобы помешать наблюдать туманности и прочие менее яркие объекты ночного неба. На широте Танагуры (если основываться на том, как споро опустилась ночь на Дана Бан в первом аниме) сумерки падают по-экваториальному стремительно, как коршун на добычу. «Праздник праздником, но «Ио, Сатурналия!» вроде ж пока не кричали?» Сатурналии — декабрьские гуляния, театрализованные шествия в Древнем Риме, которые считают предтечей европейской карнавальной культуры и дедушкой всех балов-маскарадов. «Да, мадам Вивиана,… вы действительно блестяще ориентируетесь в наших культурных реалиях» Отсылка к событиям, описанным в «Мышь не проскочит». Дама тогда выражала изумление по поводу главного государственного праздника Амои.