Те предрассветные сумерки, что Доминик и Виттория разделили вместе, вынужденно выворачивая наизнанку искалеченные души, стали, несомненно, переломным моментом в их отношениях. Которым уже по счёту переломным моментом? Это не столь важно. Правда одна – это оставило шрамы на их сердцах и забралось глубоко под кожу к каждому из них. Навсегда.
Несмотря на то, что глубокая ночь уже уступила раннему утру, девушка наотрез отказывалась ложиться спать или хотя бы попытаться уснуть. Понимая, что он сейчас никакими словами не сможет её успокоить, Доминик настоял на том, чтобы она приняла немного снотворного. Удивительно, но вскоре Виттория всё же смогла уснуть. Внешне спокойный парень просидел с ней пару часов, будто охраняя её сон, страдая от навязчивых, не самых приятных раздумий. Уснул намного позже.
Проснувшись, Виттория первым делом взглянула на себя в зеркало. И постаралась не вскрикнуть от ужаса. Разбитую опухшую губу некстати дополнял синяк глубокого синего цвета на скуле. Она сделала глубокий вдох, постаралась спрятать где-то глубоко в себе вызванное отвращение к собственному отражению. Девушка закрыла глаза всего на мгновение, когда открыла – испуганно ахнула от неожиданности увидеть в зеркале Доминика позади себя.
Ничто не выдало его приближения, он как всегда был тихим и осторожным, словно змея. Выражение лица осталось непроницаемым, когда он оглядел через зеркало увечья Виттории. Её глаза блестели от слёз и теперь скорее походили на два драгоценных камня – янтаря. Они соприкоснулись взглядами на секунду. Девушка обернулась к нему лицом и просто замерла, не зная, что сказать. Вместо слов Доминик лишь поднёс холодные пальцы к её щеке, ранее отмеченной кулаком того... Впрочем, неважно. Он коснулся совсем невесомо, погладил большим пальцем бледноватую кожу. Медленно приблизился, оставляя такой аккуратный поцелуй на том месте, где был синяк, что она едва ли что-то почувствовала. Но в этом нежном жесте было гораздо больше сочувствия, чем можно было выразить словами.
— Это пройдёт, едва ли затронув твою красоту, — его голос прозвучал сначала хрипло и тихо, как бывает, когда человек впервые говорит после долгого молчания. Виттория кивнула, постаралась не просто услышать, но и осознать его скромную поддержку.
— Возможно, не следует сегодня ехать, — прочистив горло, сказала девушка, кажется, будучи ещё неуверенной в своих словах. Если парень и удивился, то виду не подал.
— Пояснишь?
— Полиция наверняка меня ищет. Родные и друзья... захотят увидеть сразу, поговорить. Будет тяжело объяснить побои и заверить, что всё в порядке, — неожиданно серьёзно объяснила девушка. Доминик ожидал, что ей не терпится уехать из этого места, стать свободной; что она не подумает об этом. С другой стороны...
— Ты права. Теперь, когда ты больше не моя пленница, торопиться некуда. Дом – не тюрьма. Твоей тюрьмой был я. Но я больше не буду преградой, — эти слова давались ему тяжело, и Виттория подумала, что он скорее проговаривает это всё для себя, а не для неё. Но как бы там ни было, он был прав.
Потребовалось около десяти дней, чтобы все нанесённые увечья зажили. Всё изменилось и, в то же время, оставалось по-прежнему. С какой стороны посмотреть. Они продолжали жить вместе, будто какая-то уж очень странная парочка. Виттория оставалась в своей комнате, но больше не была заперта. Они мало разговаривали друг с другом, вероятно, все ещё не оправившись после всех тех потрясений. Разговор не получался, вяз, останавливался на полуслове, оставляя каждого из них наедине со своими переживаниями. Они оба понимали – всё переменилось и теперь будет по-другому. Они будут другими. И их отношения.
Стоит отдать должное Доминику – он не нарушил своего слова. Они больше не спали вместе, не было близости и даже поцелуев. Только прохладные скомканные объятия, всего несколько секунд напоминавшие о том, что когда-то они были ближе.
И вот, когда Виттория чувствовала себя относительно нормально, они поняли – пора. Парень помог ей собрать все вещи, в том числе те, которые купил для неё ещё в самом начале их истории. Для одинокого парня не имело смысла хранить у себя дома женские вещи. Он также вернул ей сумку и телефон, который очень долго пролежал разряженным и с вынутой сим-картой. Девушка чувствовала себя очень странно. Скажи ей в тот день, когда она очнулась в неизвестной комнате, связанная и с заклеянным ртом, что через время похититель сам отвезёт её домой со всеми вещами, и это скорее будет похоже на расставание пары, она бы ни за что не поверила.
Её прощанием стал брошенный невзначай взгляд через плечо. В глазах не было и тени печали. Только обещание самой себе больше никогда сюда не возвращаться.
Погода была пасмурная, дождливая, будто природа тоже была опечалена и терзалась какими-то своими переживаниями, которые, несомненно, есть у неё как у любого другого живого организма; или же разделяла чужие, чьи-то чувства...
Виттория пыталась разглядеть серый пейзаж за окном машины, что накрывало одеяло крупных дождевых капель. Девушке они больше напоминали горошины слёз. Возможно, в тяжёлые времена всё, что нас окружает, является нашим собственным отражением. Или же, наоборот, мы являемся отражением всего окружающего?
Через время девушка начала узнавать улицы, по которым петляла машина Доминика. Кафе, в котором она не раз проводила вечера с друзьями. Продуктовый магазин на углу, который являлся ближайшим к её дому. Отчего-то стало тоскливо. Возникла ассоциация с возвращением в заброшенное, полуразрушенное место, которое имело большое значение в детстве, но теперь ты вырос и не имеешь к этому никакого отношения – остались только блеклые воспоминания, выцветшие, как семейные фото.
Если отнестись к их истории проще, как к сказке, то можно сказать, что вот он – счастливый финал. Она возвращается домой. Но почему-то с тяжестью на груди – будто дома у неё больше нет. Потому что это не сказка, и здесь всё не просто. А в жизни крайне редко случаются безусловные счастливые финалы.
— Ну вот. Приехали, — произнёс парень, но его голос утонул в шуме непрекращающегося дождя и грома. Впрочем, неважно, услышала она или нет. Она знала наверняка – она дома. И пусть счастливой девушка себя не чувствовала, дышать стало легче.
Они стояли друг напротив друга и совершенно не обращали внимание на то, что уже промокли насквозь. Заметив, что девушка не торопится прощаться, он взял сумки с её вещами. Она взглянула вопросительно.
— Провожу тебя до квартиры. Вещи тяжёлые. И уеду, — последнее прозвучало будто успокаивающе, чтобы случайно не напугать её своим натиском. Но Виттория не выдавала обеспокоенности.
Многоэтажный дом казался опустевшим. Поднимаясь на лифте, они не встретили никого из жильцов. Возможно, так было лучше. Когда девушка открыла дверь в собственную квартиру, она не сразу узнала в ней свой дом. Всё будто выглядело по-другому и казалось чужим. Внутри было тихо, спокойно. Словно она и не покидала её. Долгое отсутствие хозяйки выдавал только толстый слой пыли на мебели.
Доминик сделал осторожный шаг внутрь, не решаясь пересечь границу "её территории", будто его присутствие могло отравить сам воздух в квартире. Он так и замер на пороге, опуская на пол сумки.
— Уютно, — парень мягко усмехнулся, одним широким взглядом осматривая прихожую и часть видневшейся гостиной. Здесь было светло, мягко, свободно, при этом уют был в балансе с изяществом интерьера.
Виттория обернулась. Даже возвращение домой не вызвало у неё улыбку. А ему так хотелось увидеть её перед тем, как он исчезнет из жизни девушки на какое-то время...
Она выглядела растерянной. Что сказать? Как попрощаться? Или, может быть, просто хлопнуть дверью у него перед носом и постараться забыть это всё как страшный сон? Она помнила его так называемое условие. Он знал, что они будут видеться. Тем не менее, сейчас они оба чувствовали, что это момент прощания. Они знали, что это временное расставание. Им нужно подумать, им нужно залечить свои раны, наладить свои дела.
Доминик сделал маленький шаг вперёд. Скользнул рукой по её ладони, коснувшись всего на секунду, так и не решившись взять её за руку. Украдкой сделал глубокий вдох, стараясь запомнить каждую нотку аромата её волос, стремясь впитать в себя её запах. Он хотел, чтобы она была у него под кожей. Рядом. Всегда.
До слуха Виттории донёсся некий приглушенный звук, похожий на стук. Она не поняла – это были часы, или так бешено колотилось сердце парня.
— Что ж. До встречи, — парень кивнул – то ли ей, то ли своим мыслям, и, развернувшись, пошёл прочь, оставляя после себя только тонкую дорожку дождевых капель.
***
Прошло полгода. Виттория вернула свою прежнюю жизнь. В первую очередь она была занята, конечно, делами с полицией. Нужно было объявиться и пройти опросы, чтобы прекратили розыск. Её родители забрали заявление. Для всех была названа одна и та же ненастоящая версия – девушка страдала от личностного кризиса и депрессии и пожелала уехать на время подальше ото всех, оборвав связь. Доверие к ней было подорвано, со многими ухудшились отношения, некоторые друзья больше не хотели с ней общаться.
Карьера тоже была разрушена. Подобное исчезновение бросило тень на её репутацию, и теперь многие компании относились к ней настороженно, не хотели брать к себе на работу. Но девушка была настроена решительно и готова была работать в два, а то и в три раза больше, чем прежде. Немногочисленные оставшиеся связи помогли. Её взяли в молодое перспективное модное издание, как и раньше, журналисткой.
Девушка с головой погрязла в своих делах и заботах. И была рада этому – так ей не хватало времени на рефлексию и тоску по людям, ушедшим от неё. Было гадко от того, что никто не знал правду. В глазах других она предстала в роли инфантильной безрассудной девушки, которая бросила всех своих близких, как только ей стало слишком трудно. На самом деле, она бы никогда так не сделала. И раньше все были такого же мнения, от того и разочаровались в ней больше, чем могли бы. Теперь у неё не осталось никого, кто знал бы её лучше, чем Доминик.
Несмотря на то, что прошло уже полгода, они начали видеться относительно регулярно только три месяца назад. Парень проявил по истине золотое терпение. Сначала Виттория всячески избегала его – не отвечала на звонки и сообщения, не соглашалась на встречи. Он постарался отнестись с пониманием. Ей нужно время, что построить всё заново. Всё то, что успело разрушиться; всё то, чего он её лишил...
Виттория не раз замечала его в случайных местах, там же, где была она. Парень следовал за ней на расстоянии, ненавязчиво, едва заметно. Никогда не подходил, не заводил разговор. Тем более, если она была не одна. Но от его слежки становилось жутко. Возникало ощущение, что так уже было. Его подготовка перед похищением...
Ей тяжело давалось сближение. Встречаться где-то, впускать его в свою квартиру. К себе домой он не пригласил ни разу. Вероятно, понимал, что девушка ни за что не согласится. Стоит признать, что Доминик сдерживал свои обещания и действительно старался. Он пробовал ухаживать за ней – так, как умел. В её квартире всегда стоял аромат свежих цветов. Готовил для неё ужин, когда она допоздна задерживалась на работе. Вызывал клининг. Однажды даже заплатил за её жильё. Девушка так и не поняла, как он это сделал, но ей это жутко не понравилось. Это уже больше напоминало опеку, чем ухаживания. Впрочем, парень больше так не делал, выслушав от неё, что это уже слишком.
Виттория решила, что будет справедливо поставить для него условие тоже. По её настоятельной просьбе парень записался к психотерапевту и сексологу. Конечно, его это не слишком радовало, но он не соврал – ради неё и правда был готов на многое. А девушка убедила – если хочет с ней человеческих отношений, нужно пройти лечение и многое осознать. Доминик не противился.
***
Время уже близилось к полуночи. Измотанная рабочими делами Виттория кое-как открыла входную дверь, шатаясь на каблуках. Вскинула руку, закрываясь от неожиданного света в квартире. К ней навстречу вышел Доминик с кухонным полотенцем в руках.
— Ах! Ты напугал меня, — нервно вздохнула девушка, захлопывая дверь. У её ног тут же очутилась бенгальская кошечка – подарок парня. Она замурчала, ласково потираясь о ноги хозяйки, приветственно мяукнула. Виттория растаяла, поднимая на руки пушистую подругу.
— А мне она так не радуется, — хмыкнул парень.
— Она чувствует, что ты её не любишь, — тиская в руках кошку, не без удовольствия ответила девушка.
— Я и не должен её любить. Она твоя, — он пожал плечами и, когда кошка, довольная полученной дозой ласки, убежала вглубь квартиры, подошёл к Виттории, помогая снять верхнюю одежду и высокие каблуки, будто она выглядела настолько уставшей, что не могла сделать это всё самостоятельно.
— Перестань проникать в мой дом в моё отсутствие. Я же уже говорила, — недовольно заявила девушка, проходя за Домиником на кухню. — Как ты вообще это делаешь? Я не давала тебе ключей, — он обернулся на её слова, снисходительно усмехнувшись.
— Профессиональная тайна, — отмахнулся парень. — Хватит ворчать. Я приготовил тебе ужин, — она жадно втянула носом аромат свежей запечённой рыбы, но постаралась не подавать виду, насколько была голодна.
— Уже поздно. Завтра поем, — девушка уже хотела уйти, но он проигнорировал её слова, ставя на стол тарелку с горячей едой.
Она издала жалобный стон – сдалась, возвращаясь за стол. Девушка начала нетерпеливо и не очень аккуратно уплетать свой поздний ужин. Доминик сел напротив, поставив перед собой кружку горячего кофе. Его лицо озарила довольная улыбка. Виттория взглянула непонимающе.
— Никогда бы не подумал, что изголодавшаяся девушка может выглядеть настолько привлекательно, — его глаза озорно сверкнули, и девушка ответила неловкой улыбкой.
— Спасибо, — он не понял, за что она поблагодарила – за ужин или за комплимент.
— Ты ведь знаешь, ты не обязана так много работать, — она тяжело вздохнула, вытирая салфеткой краешек рта.
— Не обязана. Но хочу. Я люблю свою работу. Если ты снова начнёшь говорить, что можешь обеспечивать меня, я тебя выгоню, — грозно отчеканила Виттория, с грохотом поднимаясь из-за стола с пустой тарелкой. — Было вкусно.
— Я уберу, — парень забрал из её рук грязную посуду, вставая к ней спиной. — Не злись. Мне нравится заботиться о тебе. Если тебе что-то понадобится или нужна будет помощь, я всегда буду рад постараться для тебя, — спокойным мягким голосом объяснил Доминик, поворачиваясь лицом к девушке. Она взволнованно вздохнула.
— Хорошо, — выдавила она из себя.
— У тебя завтра выходной. Я останусь на ночь? — осторожно попросил парень, но к щекам Виттории всё равно подступил жар.
— Я ещё не готова к этому.
— Я просто хочу побыть рядом. Даже не прикоснусь к тебе, если не захочешь, — просил парень, и она медленно выдохнула, согласно махая головой. Он благодарно улыбнулся.
Скоро девушка оказалась в мягких объятиях постельного белья. Свет был везде выключен, и ночная темнота будто специально сгустилась прямо над кроватью, чтобы Виттория поскорее провалилась в сон. В ногах мирно сопела кошка, свернувшись в клубок. Сбоку растянулся полуобнаженный парень. Она чувствовала его взгляд всем телом.
— Я соскучился, — прошептал он в темноту. Глаза девушки блеснули от слёз. Она не могла ответить ему тем же. — Почему ты плачешь? — он повернулся на бок, придвинулся ближе к ней.
— Я не верила в тебя. Не думала, что ты сдержишь обещание, — слёзы сдавили её горло, и шёпот был едва слышен даже в той тишине, в которую погрузился весь дом. Но он услышал.
— Ты боялась? — он спрятал за одеялом грустную улыбку.
— Да.
— Прости меня, — она зажмурилась, позволяя одинокой слезе скатиться вниз по виску. Доминик поймал её, стирая осторожным движением. — Я знаю, что о многом прошу тебя. Я буду стараться заслужить твоё прощение, — девушка открыла глаза, поворачиваясь к нему лицом.
— Тебе придётся долго стараться. И долго сдерживать обещание, — она надеялась напугать его этими словами. Но парень выглядел непреклонным.
— Я знаю. Я буду, — шепнул он.
Они надолго замолчали, всматриваясь друг в друга. Лунный свет накрыл серебристой вуалью их лица, делая их похожими на фарфоровых кукол. Застывших, неживых, выдающихся своей печальной красотой. Доминик протянул руку, осторожно касаясь её нежной щеки, как бы спрашивая разрешение. Молчание стало её согласием.
— Один поцелуй. Пожалуйста, — трепетный шёпот. Лицо Виттории немного исказилось, будто от спазма или судороги. Тонкие дорожки слез снова побежали по её лицу. Но она промолчала.
Парень приблизился, с нетерпением соединяясь с ней губами. Горький поцелуй приобрёл солоноватый вкус из-за слёз девушки. Таков был её мир – затопленный слезами, с грудами рыхлого песка вперемешку с солью. Его же сгорел до тла, оставив в напоминание о себе горстку пепла.
