Радиоволна

Невыносимо болит в груди. Боль расходится волнами, жжется, царапает внутренности, сжимает когтями сердце. В квартире холодно и пусто. Темная ночь за окном, в руках пистолет, на столе радио. Это случилось снова. Одиночество, разочарование, ненависть к себе. От *этого* не избавиться за один разговор, и уж тем более не получится просто взять и забыть, словно ничего не было. Жан крепче сжал зубы и опустил голову. Пистолет глухо упал на стол следом. Старое радио зашипело, с трудом исторгая первый звук. Дальше стало легче. — Жан, пожалуйста. — Всё в порядке, Ким, — его голос звучал растерянно и хрипло. Жан не верил себе и своим словам, но, к счастью, верил Киму. — Я ведь дал *обещание*, помнишь? В ответ молчание. Ким никогда не позволял себе лишних слов, его фразы были короткими и скупыми, будто радиопередачи, вырванные из недр Серости. Хотя почему *будто*? Жан рассмеялся, но смех у него вышел хриплым и горьким. Во рту скопилась противная слюна, и Жан, поморщившись, с трудом ее проглотил — на вкус она оказалась словно ржавый металл, морская соль и порох. На прокушенной губе проступили крошечные алые капли. — Сегодня будет еще одна история? Ким ответил с небольшой задержкой. — Конечно, — аппарат издал короткий трескучий звук и умолк. Похоже, радио тоже умело по-своему смеяться. — Я ведь всегда выполняю *обещания*. Жан кивнул, завороженный глубоким голосом Кима. Они не видели друг друга, буквально *не могли* видеть, но почему-то было так легко представить фигуру, сидевшую за столом напротив. На улице царила глухая ночь, а фигура, вступая в контраст с темнотой за окном, источала свет — золотой с проблесками рыжих огненных всполохов. Серость понемногу наступала, атаковала со всех сторон, пытаясь стереть нечеткий контур — личность человека, — но фигура держалась отчаянно и стойко. Это Ким. Ким Кицураги. Жану казалось важным повторить про себя эти два слова, будто он старательно запоминал нечто важное. Радио зашипело снова, прерываясь на помехи из случайных координат, незнакомых языков и посланий от давно ушедших цивилизаций. Голос на мгновение умолк, радиопередача засбоила, задавленная посторонним шумом, но Ким быстро вернулся в эфир. Жан даже не успел соскучиться. (Нет, на самом деле он всегда по нему скучал.) — О чем ты хочешь послушать? — если интонациями можно было погладить по голове, то, наверное, именно это сейчас Ким и делал. Жан встал из-за стола и перебрался на кровать, расположившись поперек нее. Матрас скрипел под его весом, а старое шерстяное покрывало кололось даже через одежду. Немного подумав, Жан устало завернулся в него, используя вместо одеяла. — Слышал про дом с трещиной? Наше с Гарри прошлогоднее дело. — Дом ведь до сих пор стоит, — в голосе Кима проскользнуло удивление. Кажется, он не понимал сути вопроса. — Да, он стоит *сейчас*, — Жан только начал пояснять мысль, но Ким быстро догадался, что должно прозвучать дальше. — Ты хочешь узнать, что с ним случилось в будущем? — он помолчал несколько секунд, словно что-то искал или производил подсчет чего-то. Радио выдало обрывок далекой музыкальной волны, приглушенный шум воды и резкий вскрик чайки. — Знаю, ты не любишь спойлеры, но предупреждаю сразу: никто не умрет. Жан усмехнулся тому, насколько серьезно Ким произнес эту фразу. Впрочем, предупреждение подействовало как надо. Ежевечерняя боль в груди начала медленно отступать. Да и дышать стало самую малость легче. Бросив осторожный взгляд на радио, Жан прикрыл глаза, представляя, как Ким усаживается на кровать рядом с ним, и сказал, обращаясь к невидимому собеседнику: — Тогда это будет хорошая история.