Шанс

— Ты же не поведешься на это? — Сорри. Игоря разрывает. Он так зол, что оказался прав насчет Рощина. И злится в большей степени Игорь не на этого мудака, который обманул Соню, а на себя — ведь не уберег ее, не оградил, не защитил. «А мог бы?» — справедливо уточняет голос в голове. И Игорь понимает, что нет. Черта с два Васильеву переубедить, если та в чем-то уверена. Вот и сейчас он провожает взглядом ее спину, намеренно не опуская взгляд ниже, чтобы не видеть, как ее тонкие пальцы сжимают руку Рощина, на которой засохла его, Игоря, кровь. Разбитая скула отзывается тянущей болью. Игорю драматично хочется хлопнуть дверью, так громко, чтобы лопнули все лампочки в подъезде, чтобы разбились стекла, чтобы весь мир наконец услышал, как его сердце болит. Но он проходит в квартиру, на автомате двигается в комнату, стягивает с себя порванную рубашку и замирает перед зеркалом. На правом боку уже наливается сочная багровая гематома — первый удар Рощина. Игорь едва касается подушечками пальцев ушиба, болезненно шипит, и вдруг за спиной замечает Сашу, которая оценивающе его разглядывает. Саша красивая. Модный наряд подчеркивает стройную фигуру и длинные ноги. Неудивительно, что Соня ревновала Рощина к ней. К такой девчонке кого угодно ревновать можно, даже его, Игоря. Наверное. — Подсказать что-то? — не выдерживает Игорь, буравя взглядом девушку в зеркале. — Да, подскажи, где у тебя аптечка, я сегодня вдруг осознала, что мой удел — помогать убогим, — взаимно язвит Саша, прищуривая глаза. — Остынь, ковбой, я помочь хочу. Игорь кивком указывает на верхнюю полку с аптечкой, а сам садится на кровать. Весь праздничный настрой гирляндой-петлей закручивается на шее, осталось только подвесить. Раз-два-три, Игорь — гори. Саша быстро оценивает содержимое аптечки, достает перекись, зеленку, ватные диски и бинты, и уверенно садится рядом с Игорем. — Не ожидала, конечно, что из всех идиотов в нашей компании ты окажешься единственным благородным идиотом. Жаль только, что не все это замечают, — искренне улыбается Саша, обильно поливая ватку перекисью. — Давай сюда свое хмурое личико. Игорь подставляет лицо и даже не морщится, когда перекись на скуле начинает щипать. Холодные пальцы Саши аккуратно касаются подбородка, держат на удивление крепко. Хоть Якушев не издает ни звука, который мог бы намекнуть Сане на то, что ему больно, его лицо обдает прохладным воздухом со вкусом мятной жвачки. Игорь боковым зрением замечает, как плавно опускается тень с длинных пушистых ресниц, как идеально ровно тянется синяя стрелка к сияющим стразам в уголках глаз, и ему кажется, что Саша — действительно идеальная, такая же, как ее безупречные стрелки. Наверняка и сок она пьет, не сербая, и смех ее, конечно, чистый и мелодичный, и она не встревает в неприятности сотню раз в день, так почему он не мог влюбиться, например, в нее? Почему в сердце и в мыслях невозможная кудрявая девчонка, которая в упор не замечает его чувств? Саша как-то слишком резко прижимает пластырь к лицу, отчего Игорь едва не подпрыгивает, шипя. Надо же, как ловко подгадала момент — физическая боль успешно отвлекла от сердечной. — Ауч! — Терпи, казак, атаманом будешь, — дразнится Саня. — Почти все. Зачетные, кстати, пластыри. Игорь отвлекается на упаковку в ее руках и его пробирает смех. Мультяшные динозаврики цветными пятнами прыгают в руках Саши. Игорь вспоминает, что эти пластыри он клеил на Сонины и Аришкины коленки после не очень удачных поездок на роликах прошлым летом. Обрывки воспоминаний ворохом цветных вспышек взрываются в голове. Он видит темные кудри, развевающиеся на ветру, чувствует на своих коленях тяжесть Сониной головы. Пушистые длинные ресницы обрамляют темные глаза, в которых Игорь тонет-тонет-тонет… Руки вспоминают Сонины руки — нежные, хрупкие. Как она без стеснения складывает их ладошки и удивляется, что у Игоря ладонь чуть ли не в два раза больше. Сердце сжимается так сильно, так больно, что кажется — еще чуть-чуть и оно перестанет биться вовсе. — В твоей комнате есть хоть что-то, не связанное с Соней? — вздыхает до безобразия внимательная Саня, вмиг улавливая изменившееся настроение Игоря. — Вряд ли, — односложно роняет Игорь, смущаясь. — Спасибо за помощь, Саш. Девушка кивает. В комнате повисает неловкая тишина, прерываемая хлопками петард с улицы и пьяными криками. Игорь крутит в руках бумажку от пластыря и думает о том, как хорошо было прошлым летом. Без Ромы, без всех этих разборок, только он и Соня. Они могли часами болтать, занимая качели во дворе, смеяться, гоняясь за Аришкой и другой детворой. А потом, когда они уставали от малышей, могли прятаться за домом и, еле сдерживая смех, пытаться себя не выдать. Но Соня всегда хохотала так, что Игорю ничего не оставалось, кроме как хватать ее маленькую ладошку и бежать, бежать, бежать, оставляя за спиной смущающее «Тили-тили-тесто, жених и невеста!». Что-то внутри ломается. Что-то очень важное. Игорю больше не хочется быть удобным — ему хочется быть нужным. И любимым. — Саш, а хочешь сходить завтра на каток? — слова вырываются сами, прежде чем Игорь успевает их обдумать. Саша удивленно вскидывает брови. Она прямо смотрит Игорю в глаза и вдруг улыбается. — Я не хочу быть твоим лекарством от чувств к Васильевой, — мягко, как с ребенком, говорит Саша. — Тем более, что это очень хреновая затея — идти на свидание с человеком, который тебе не нравится. Лучше наберись смелости и пригласи Соню. — Ты же сама видела, что она ушла с Рощиным. У меня нет шансов. Саша вдруг становится серьезнее и, наклонившись ближе, произносит: — Они всегда у тебя были. Просто ты ни разу ими не воспользовался. Разве я не права? Когда Саша выходит из квартиры, часы уже переваливают за полночь. Игорь собирает по дому пустые стаканчики и мусор, убирает в холодильник нетронутые салаты, которые мама весь день нарезала, и возвращается к себе в комнату. После разговора с Саней голова кругом — он вспоминает сотню упущенных моментов, когда мог признаться Соне. Он придумывает самые разные сценарии, где она отказывает всеми различными способами, но как же приятно хоть на немного допустить мысль, что он ей тоже… тоже может нравиться. Что Соня не смеется над его чувствами, что они гуляют по парку, взявшись за руки, и что он целует ее — а она целует в ответ. Это ощущается настолько нереальным, что когда Игорь слышит голос Сони, ему кажется, что он наконец-то сошел с ума. — Не помешаю? Игорь не верит, что перед ним настоящая Соня, но это правда она: с красными от мороза щечками, в распахнутой куртке, с подтаявшими снежинками на темных волосах. Ее улыбка сияет ярче гирлянд в его комнате, и Игорь с болью в сердце думает, что же сделал Рощин, если она так счастлива? — Я думал, ты с Ромой, — наконец находит в себе силы ответить Игорь. — Мы расстались. Соня говорит просто, с улыбкой, как будто о погоде. Как будто ничего знаменательного не случилось. А у Игоря все внутри переворачивается от услышанного. Сердце бьется маленькой птичкой меж ребер — часто-часто — и он неверяще переспрашивает: — Правда? Соня улыбается и кивает. Игорь в одну секунду преодолевает расстояние между ними и крепко обнимает ее, прижимая к себе. Его губы встречают ее губы — и весь мир меркнет по сравнению с тем, каково это — целовать Соню Васильеву. Теперь он не упустит свой шанс. Ни за что.