Он никого еще не желал так сильно

Он смотрел на нее, как Хэршоу — на огонь. Будто ему всегда будет мало. Будто он пытается насытиться тем, чем может, прежде чем она уйдет.

— Она уже не та девочка, которую ты знал, — произносит проницательная Рейнира, так изменившаяся внешне за все годы, проведенные в Королевской Гавани без него, и так не поменявшаяся внутренне, — я слышала о том, что она успела пережить. Деймон усмехается — он тоже слышал о всяком. Удивительно, но Красный Замок кишит, как муравейник, самыми разными слухами с того момента, как туда вновь приехала Санса Старк. — И что? — с отчетливо слышимым вызовом в голосе спрашивает Деймон, внимательно рассматривая племянницу. За столько лет, что он не видел ее, живя сначала в Пентосе, а затем на Дрифтмарке, Деймон успел соскучиться и по упрямству в ее взгляде, и по извечному самодовольному выражению лица. — Думаешь, от этого я потеряю интерес? Рейнира усмехается, услышав его слова, и этот жест, такой знакомый, привычно плавит внутренности Деймона. Он вспоминает то время, когда любил ее безумно и беззаветно, когда был готов свернуть горы ради нее, сжечь дотла Старомест или подарить целое королевство — Деймон бы вернулся к ней после смерти Лейны, наплевав на траур по своей трагично погибшей жене — но Рейнире все это было не нужно. Пока он пытался быть отцом и уживался с Лейной, а потом и с жизнью без нее, племянница играла в дворцовые интриги с Хайтауэрами. Не то чтобы Деймон одобрял ее действия — сам бы он давно сжег всех зеленых, сидя на спине верного Караксеса. — Думаю, от этого она станет тебе только интереснее, — честно отвечает Рейнира. Рука ее бездумно тянется к ожерелью на шее — валирийская сталь, его подарок, напоминание об их вечной связи, и не важно, полной желания, похоти либо любви — и Деймон с удовольствием наблюдает за этим. Интересно, Рейнира надела ожерелье, как только узнала, что он вместе с дочерями прибудет в Королевскую Гавань? Или ходила все эти годы, выставляя напоказ поверх черной ткани богато расшитых платьев, как напоминание не только двору, но и, в первую очередь, себе, кто она на самом деле? — У меня есть на нее планы, — предупреждает Рейнира, голос ее наполняется стальными нотками, и Деймон наслаждается этим. В мире есть так мало людей, кому он бы позволил повелевать собой, перед кем бы добровольно опустился на колени. Визерис, его добросердечный брат, а теперь еще и Рейнира. — Ничего не могу обещать, племянница, — небрежно произносит Деймон. Рейнира не отвечает, только поджимает губы и разглаживает складки юбки ее темного платья. Но ей это и не нужно — они оба знают, что Деймон никогда не пойдет против нее. Впервые Санса Старк попала в столицу вместе со своим отцом на турнир, организованный королем Визерисом Первым в честь рождения его наследника Бейлона. Деймон уже не раз видел серьезного, угрюмого лорда Старка, приезжавшего в столицу по зову долга, но тогда он обратил внимание на красивую девицу, что была рядом с ним. Сначала Санса показалась Деймону похожей на Алисенту — те же рыжие кудри и бледная кожа, миловидное лицо и скромная улыбка. Это потом он понял, что золото ее волос было ярче, что выражение лица ее, несмотря на вежливую маску и девичий румянец на щеках, выделялось не по-детски серьезными глазами. «Северяне с их врожденной суровостью», — подумал тогда Деймон и выкинул Сансу Старк из своих мыслей. В конце концов, у него были дела поважнее, чем юные рыжеволосые леди: брат за все эти годы так и не назначил его своим наследником, Рейнира крепко сдружилась с дочкой Отто Хайтауэра, а город был полон преступников, несмотря на все попытки Деймона исправить это. В те дни он больше не вспоминал о северной леди с излишне серьезными глазами. В его памяти она осталась восторженной девицей, что жадно следила за ним на турнире и бурно радовалась каждой победе. Может, она ждала, что Деймон выиграет турнир и коронует ее? Как бы ни так. Они сталкиваются на вечернем пире, организованным от имени вечно болеющего короля. Деймон привычно прогоняет тоску, что ворочается предательской змеей в его груди от вида немощного, умирающего Визериса — и берет в руки бокал вина. Он видит ее издалека — глаза сами по себе цепляются за ее волосы, что под светом сотни свечей вспыхивают языками пламени. Санса еще не замечает его пристальное внимание, не оборачивается, и Деймон рассматривает ее прямую как жердь спину и тонкую талию, обтянутую в темную ткань платья. Внутри него ничего не меняется: сердце не ускоряет свое биение, в животе не возрождаются мотыльки, безнадежно ищущие искру пламени, внутренности не сворачиваются предательски в тугой клубок. Но… Но в Сансе Старк всегда что-то было. Во второй раз Деймон увидел Сансу через несколько лет. В столице объявили о проведении очередного турнира, где должны были присутствовать все великие лорды Вестероса — идея Рейниры, что хотела напомнить государству, какой именно наследнице клялись в верности благородные мужи — и Деймона вновь призвали в столицу, простив за да-пекло-знает-какой-уже-по-счету-поступок. Выросшая Санса уже не напоминала ту девицу с восторженным выражением лица и ярким румянцем на бледных щеках. Она все еще была молода и невинна, но движения ее тела стали выверены и точны, и Деймон не мог не цепляться за нее заинтересованным взглядом. Санса Старк ничем не напоминала Рейниру: она не была пылка и так ярка, не так заразительно ослепительна, но в ней все равно что-то было. Северная непоколебимость? Необъяснимая суровость, несмотря на юность? Деймон не любил теряться в загадках, так что он сделал то, что делал всегда — решил действовать напрямую. Она наконец замечает его — в синих глазах вспыхивает узнавание, так похожее на проклятое кобальтовое пламя. Но Деймон знает, что Санса не полна огня и никогда не соприкасалась с ним; она была создана из льда, рождена в холоде и выращена в стылой мерзлой земле, как те деревья, что столетиями крепнут на Севере, не поддаваясь зиме. В глазах Сансы разве что может мелькнуть зверь, лютоволк, что по своей ярости вряд ли, конечно, сравнится с драконом, но который так же опасен. — Принц Деймон, — Деймон выбрал для знакомства с ней одну из своих самых обворожительных улыбок, зная, что все они, как на подбор, больше похожи на развязные ухмылки, что чаще можно встретить в борделях, чем здесь, в Красном Замке. — Санса Старк, — кротко представилась она, и глаза ее восторженно загорелись. Деймон привык, что юные девицы смотрели на него такими глазами — запретный плод, особенно такой порочный, как он, сладок — и его всегда забавляло развращать их, разрушать устои и обходить запреты. В этом Санса Старк была похожа на всех, кого он встречал ранее. Но в ее движениях все равно было что-то иное, отличавшее ее от других, точно на секунду сквозь ее кожу просачивалась скрытая опасность, что была тщательно замаскирована платьем голубого цвета и кроткой улыбкой. Деймон задержал губы на ее руке дольше, чем было разрешено приличиями, и мысленно улыбнулся, чувствуя предвкушение. В конце концов, и на Севере могли вырасти диковинки. Деймон первым поднимает бокал, приветствуя ее, и Санса — нет, не просто Санса, а Санса Старк, леди Винтерфелла и Дредфорта — кивает ему в ответ. Губы ее больше не растягиваются в знакомой по их общему прошлому кроткой улыбке, на бледных щеках не расцветает румянец, так напоминающий замерзшую кровь на снегу, но Деймон не чувствует разочарования — слова Рейниры про его интерес оказались правдивы — его затапливает предвкушение. Вино кислит на языке, и, поморщившись, Деймон небрежно ставит бокал на стол, продвигается сквозь расступающуюся перед ним толпу к ней. Санса отворачивается, продолжая светскую беседу с одним из лордов, что сегодня находится здесь — Деймон не помнит его имени и не собирается вспоминать — но он чувствует, что она следит за ним краем глаз, знает, что она внутренне подбирается, ожидая его. По пути Деймон взглядом натыкается на хмурую Рейниру, что всем своим видом показывает — приказывает — быть осмотрительным и сдержать свои драконьи порывы хотя бы сегодня. Деймон улыбается ей в ответ, мысленно извиняясь за все, что может натворить — кровь его ревет, желая столкнуться с северной мерзлотой, вновь коснуться холода, понять, как изменилась рыжеволосая леди с излишне серьезным взглядом и опасностью, скрывающейся под кожей, попробовать ее на вкус — и продолжает двигаться вперед, точно он охотник, настигающий свою добычу. Но была ли когда-нибудь Санса Старк дичью? — Я была на вашем прошлом турнире, — вспомнила Санса, пока они прогуливалась по саду. Все их прогулки оставались в рамках приличий — бдительная септа наблюдала за ними, отставая на несколько шагов. Деймону было интересно, как выглядят их встречи со стороны: женатый мужчина с едва достигшей совершеннолетия девицей. Он находил ее в любом уголке Красного Замка, выискивал, точно охотничий пес. Деймона не влекла ни ее юная, распустившаяся как бутон розы, красота, ни очаровательная улыбка и тело с женскими плавными изгибами, ни даже смех и волны едва ощутимого холода, исходящие от нее. В конце концов, дело было не в этом. Санса видела его насквозь. Это было не как с Рейнирой — созданные по образу и подобию друг друга, они были рождены слишком одинаковыми, чтобы между ними была хотя бы капля недопонимания. Санса была иной, но она все еще видела его целиком и полностью, без страха в глазах, и все еще оставалась рядом, чтобы узнать лучше, покопаться в его мыслях и чувствах — Деймону нравилось это ощущение так сильно, что он даже забывал об обещанных прогулках с Рейнирой. — Где я проиграл дорнийцу с моргенштерном? — спросил Деймон. Он не замедлил шаг, подстраиваясь под ее, но Санса будто этого и не заметила — она уверенно шла в своем темпе, и Деймону это понравилось тоже. — Сиру Кристону Колю, — поправила его Санса. Деймон хмыкнул, не почувствовав злости по поводу своего проигрыша. Тогда, да, он злился — и на поражение, и на свое чувство превосходства, что сыграло с ним плохую шутку, и на мальчишку-рыцаря в дешевых потертых доспехах — но не теперь. Теперь Деймон был свободнее Кристона Коля, вынужденного всю свою жизнь служить королевской чете. — И как вам бой? — Деймон посмотрел на нее. — Доставило ли вам удовольствие видеть, как неизвестный рыцарь победил ужасного Порочного Принца? Он подначивал ее, как подначивал бы и Рейниру — вот только племянница бы жарко ему возразила, защищая своего заклятого защитника. Деймон не мог не видеть, с какой теплотой Рейнира смотрела на темноволосого рыцаря. Ревности он не чувствовал — как можно было ревновать ту, что с рождения принадлежала ему? — Победа сира Кристона была честной, — спокойно ответила Санса, не ведясь на его попытки смутить ее, — но я была бы рада, если бы победили вы. — Да? — усмехнулся Деймон. Ее милость он в тот злополучный турнир не попросил да и не смог бы — в приступе привычной ему дерзости Деймон потребовал ее у робкой Алисенты, что, конечно, не смогла отказать — и не стал. Тогда для Деймона Санса не выделялась из общей серой массы, тогда для него она была просто северянкой с рыжими волосами и голубыми платьями. — Да, — ответила Санса, и ее бледные щеки окрасил румянец. — Леди Санса Старк, — Деймон растягивает губы в привычной ухмылке, наконец оказываясь рядом с ней. — Принц Деймон, — спокойно, почти степенно отвечает она, не делая книксен и не склоняя голову. Своим пренебрежением — или вольностью — она стирает различия между ними, равняет по статусу, а, может, даже проявляет неуважение, оскорбляя его королевское достоинство. Деймону, честно, плевать — ему просто нравится, что она это делает. Санса больше не носит нежно-голубых платьев, не заплетает волосы на южный манер, обнажая тонкую бледную шею. Теперь леди Старк иная: одежда ее, темная и закрытая, превратилась в доспехи, волосы, потемневшие на несколько оттенков, напоминают своим цветом засохшие дорожки крови, а маска безразлично-вежливого выражения притворной любезности приросла к лицу, как вторая кожа. — Вы так давно не были в столице, — тянет слова Деймон, делая вид, что не слышал все те слухи о причинах, почему Санса не появлялась в Королевской Гавани все эти годы и почему появилась сейчас, — что я успел забыть, как вы выглядите. Санса склоняет голову набок, равнодушно отражая его бестактные слова. Уголки ее губ дергаются верх, будто ее смешит его выставленное напоказ невежество. — Не забыл, — она без предисловий переходит на «ты», окончательно разрушая всю ту неловкость, что возникла между ними в первые секунды. В голове Деймона проносятся воспоминания о шелке ее волос, мягкости кожи, сладковатой горечи вечно холодных губ, даже о запахе — цветочном, морозном, точно цветы, распустившееся зимним утром — о ней. — Не забыл, — соглашается он, позволяя уличить себя во лжи. Деймон пригласил Сансу на танец на одном из пиров, предварительно попросив разрешения у ее отца — и получив его после угрюмого взгляда — закружил под медленную, тоскливую мелодию. — Я не нравлюсь твоему отцу, — прошептал он ей на ухо, замечая мурашки, что россыпью пробежали по ее коже от его горячего дыхания. — У вас плохая репутация, — даже наедине Санса не переходила границы, не решаясь называть его по имени. Деймону было интересно, насколько ее хватит. Его репутация была оправдана — стоило спросить хотя бы Золотых Плащей. Или владельцев борделей. Да даже его брата-короля или, на худой конец, Отто Хайтауэра. — Лорд Старк боится, что я совращу его прекрасную невинную дочь? Эддард Старк следил за ними, точно коршун — хотя, в их случае, точно вожак-волк, защищающий свою стаю. Деймону было интересно, что произойдет, если они столкнутся. Кто одержит победу? Санса не покраснела, как это сделала бы любая знатная девица ее возраста — в глазах только появился упрямый блеск — и Деймон едва сдержал желание крепче сжать руками ее тонкую талию. Не стоило расстраивать Визериса скандалом с Севером. — Его прекрасная невинная дочь сама решит, что она будет делать и с кем, — твердо ответила Санса. Она была еще слишком мила, чиста и невинна, но Деймон был уверен, что со временем все это изменится: румянец исчезнет с щек, восторженный блеск в глазах сменится повисшей туманом суровостью, а мелькающая иногда твердость в голосе поселится там окончательно. И он ждал этого, так, как путник, мучимый жаждой, ждал глотка воды. — Потанцуете, леди Старк? — Деймон протягивает руку. Будь его воля, Деймон бы и не спрашивал, а взял свое, но сталь в голосе Рейниры и ее предупреждения все еще звучат в его голове, так что Деймон пытается соблюсти приличия. Хотя бы их видимость. Санса молча принимает его приглашение и позволяет закружить себя в танце. Твердость ее вырвалась наружу, суровость смешалась с волчьей свирепостью, а в движениях появилась не видимая им ранее жесткость. — Ты похорошела за эти годы, — не удерживается от комплимента Деймон, внимательно рассматривая ее, — вдовство тебе к лицу. Где та невинность, та чистота? Деймон видит только толстый слой снега, скрывающий под собой багрового цвета шрамы. И когда он наклоняется к Сансе, то почти наяву чувствует аромат крови. Деймона это пьянит. — Тебе тоже, — не остается в долгу Санса. Говорят, она убила своего мужа. Деймон слышал разное: что Санса лично отравила его, подсыпав в вино яд, что она заколола мужа в супружеской постели, пока он навис над ней, выполняя свой долг, что она перерезала ему горло в псарне, куда обманом завела после наступления сумерек. Кто-то даже обмолвился, что Санса подговорила своего любовника уничтожить ненавистного мужа. Деймон хотел бы знать правду. Он сам может поделиться с ней тем, как убил свою первую жену. Он знает, что такие вещи невозможно забыть — да он и не хочет забывать. Как голос Реи дрожал от осознания неизбежности смерти, как лопнула ее кожа, как залило кровью лицо, как ломались кости от врезающегося в плоть камня. И как Деймона охватило чувство освобождения, когда грудь Реи замерла раз и навсегда. Деймон не сдерживается и крепче сжимает тонкую талию. Ему хочется спросить, как именно Санса убила своего мужа, как уничтожила его, что почувствовала, смотря на остывающий труп, о чем думала… Санса наступает ему на ногу, вынуждая сделать шаг назад и убрать руки. — Прошу прощения, — говорит она, но Деймон знает, что Санса не испытывает раскаяния, — на Севере я совсем забыла, как танцевать. Деймон метафорически режется сталью ее голоса. — Ничего, — отвечает он, — в столице у тебя найдется время вспомнить. Деймон надеется, что она пробудет здесь как можно дольше. — Санса Старк, — произнесла имя северянки Рейнира, когда Деймон встретился с ней для совместного полета на драконах, — дочь Хранителя Севера. — Еще одна рыжая девица, что заинтересовала тебя? — беззлобно поддел ее Деймон, прекрасно понимая, что на самом деле имела в виду племянница. — В этот раз тебя, — отозвалась Рейнира, сложив руки на груди. Послышалось недовольное рычание Сиракс, что находилась позади них в Драконьем Логове, — что в Сансе Старк такого, что ты решил проводить с ней время? Деймон медлил с ответом. Он не хотел лгать племяннице или ткать тонкую паутину полуправды — не в его характере — но говорить правду Рейнире Деймон хотел еще меньше, говорить, что его влечет скрытая ото всех опасность, проницательность и понимание он не желал совершенно. — Можешь тоже попробовать с ней поговорить и понять, — увильнул от ответа Деймон. Он пошел вперед, в Драконье Логово, почувствовав, как Караксес нетерпеливо замахал крыльями, предвкушая предстоящий полет. Его друг соскучился по небу. Голос Рейниры огнем опалил спину: — Ты всегда был одержим странными вещами, дядя. — Ты снова одержим, дядя, — вместо приветствия говорит Рейнира, заходя через тайный проход в его покои после заката. За прошедший пир Деймон вдоволь насладился компанией Сансы Старк — или столько, сколько она ему позволила, прежде чем неуловимо ускользнуть — и сейчас медленно цедит вино, приказав слугам принести привезенный им алкоголь, а не ту кислятину, что ему пришлось попробовать на празднике. — Ты не боишься приходить ко мне так поздно, дорогая племянница? — спрашивает с усмешкой на губах Деймон, лениво наблюдая за действиями Рейниры. — Могут пойти слухи про оскорбленную честь Лейнора. Рейнира хмыкает, не встревоженная его словами. Три ее сына, бледнолицые и ни капли не напоминающие Веларионов, всем своим видом доказывают, насколько на самом деле опорочена честь Лейнора. И почему только двор не шепчется о них, воспринимая как должное? Даже праведница-Алисента молчит. Деймон еще не догадался, кто их отец. Сначала он думал на сира Харвина, заклятого защитника наследницы-принцессы, но, взглянув на мальчишек, быстро понял, что это не знаменитый Костолом. Не было ни в Джейсе, ни в Люке, ни в Джоффри темных кудрей, широкого разворота плеч или массивного телосложения. — Не увиливай, Деймон, — говорит Рейнира, присаживаясь на диван, — и лучше налей мне вина. Я знаю, что ты привез с Дрифтмарка что-то повкуснее той кислятины, которой сейчас наполнен Красный Замок. Деймон милостиво разрешает Рейнире использовать себя в роли виночерпия — берет пустой кубок, наполняет его вином, передает ей. — Для тебя все самое лучшее, дорогая племянница, — говорит, пока Рейнира подносит кубок к губам и прикрывает глаза от наслаждения. — Восхитительно. Ты бы знал, как мне надоели эти кислые помои, которые поставляют с земель Хайтауэров, — Рейнира делает еще глоток. — Я могу спалить их виноградники для тебя. — Нет, — отрезает Рейнира и тут же переводит тему, — лучше поговорим о Сансе Старк. — А что Санса Старк? — расслабленно спрашивает Деймон. Его забавляет их разговор. Теплый свет языков пламени свечей отражается на бледной коже Рейниры тенями и полупрозрачными шрамами — она все еще красива, пусть красота ее и изменилась с возрастом, как со временем вино меняет свой вкус. — Ты хочешь ее, — напрямую говорит Рейнира, делая еще глоток. Алые капли вина остаются в уголках ее губ, и Деймон лениво отмечает, что все еще хочет слизать их языком с ее кожи. — Она красива, — пожимает плечами он. Правду этих слов отрицать тяжело — даже повзрослев и преобразившись, Санса не перестала быть красивой. Просто теперь красота ее иная, не миловидная и уж тем более не девичья. — Нет, — качает головой Рейнира с улыбкой на губах, что скорее напоминает насмешливую ухмылку. Будто она знает больше, чем он, — я говорю не про это. Впервые Деймон поцеловал ее спустя две недели их общения. Для него это был чертовски долгий срок. Губы Сансы были мягки и невинны, девственны чисты, пусть Деймон и был уверен, что она уже не раз целовалась со своими юными подружками, что часто ходили за ней хвостом и глупо хихикали. Он схватил ее за плечи и притянул к себе, мечтая наконец ощутить наяву и ледяную ярость, и животную опасность. Санса не ответила, но послушно позволила терзать свои губы поцелуем. — Ты хочешь не только ее тело, — говорит Рейнира, смотря ему в глаза, — ты хочешь ее всю. — Вы женаты, — сказала тогда Санса, стоило только Деймону оторваться от ее губ, — а я обещана другому. В тот момент он видел в ней зиму, видел знаменитую Стену, что тысячелетиями стояла на страже человечества, видел заледеневшие реки и стаи диких волков, видел непоколебимый Север. — Так нельзя, — сказала Санса обманчиво-мягким тоном, и Деймон отступил. В конце концов, он не хотел скандала с Севером. (Он хотел ее, ее, ее). В этот раз Санса вновь не отвечает на его поцелуй. Она замирает, но в видимом ее смирении нет больше ни послушания, ни скованности, потому что это ее выбор — застыть на месте и позволить ему коснуться ее холодных губ. Губы ее почти такие же, как Деймон помнит — вот только теперь вместо той невинной мягкой сладости ему чудится солоноватый привкус крови, и от осознания этого Деймона ведет. — Я хотела, чтобы это был ты, — признается Санса после поцелуя. Заметив его заинтересованный взгляд, она поясняет, — моим первым: в постели, в сердце. Правда этих слов смешит, и Деймон не сдерживает смех. Он касается рукой ее тонкой шеи, ведет верх, дотрагиваясь пальцами до подбородка. Санса позволяет — и это величайший жест доверия с ее стороны. Может, она могла бы убить его, как и своего бедного мужа. Может, Деймон бы даже позволил ей это. — Жизнь полна разочарований, — отвечает Деймон, не видя смысла лгать или сластить горечь несправедливости ее судьбы, — волчица. Санса не обижается на его жестокие в своей правдивости слова, но лицо ее неуловимо светлеет, когда Деймон заканчивает говорить. На секунду ему кажется, что это мелькает похороненная под разочарованиями жизни юная Санса с ее глупыми мечтами и мягкими улыбками, но видение быстро растворяется в холоде синих глаз. — Лютоволчица, — поправляет его она. «Рейнира права, но не так, как она хочет быть правой», — понимает Деймон. Да, он хочет Сансу Старк, хочет не просто ее тело, все еще сохранившее отпечаток молодости, он хочет ее всю: ее разбитые надежды, ее разорванную душу, ее окровавленное сердце. Деймон бы собрал все это и пожрал бы, как зверь, Деймон бы добил ее, уничтожил или равнодушно оставил бы подыхать у его ног. А, может, Санса бы выдержала все то, что он садистки хотел ей предложить, как свой самый сокровенный дар — и Деймон задыхается от желания сжать руками ее тонкую бледную шею. В этот раз Санса целует его первой, и губы ее на вкус все еще отдают кровью. Раньше Санса Старк была первой дочерью Хранителя Севера, лорда Эддарда Старка, и Рейнира почти не обращала на нее внимания, только однажды поинтересовавшись у Деймона о его болезненном интересе. Теперь она леди Винтерфелла и леди Дредфорта, и Рейнире приходится быть с ней крайне обходительной — так, как может быть обходительной и галантной только она. — У леди Старк есть иммунитет к драконьему очарованию, — с обвинением в голосе говорит ему Рейнира, когда они сталкиваются в танце. Именно сталкиваются — по-другому их общение назвать нельзя, ведь каждая их встреча — это маленький бой. И будь Деймон проклят, но он не променял бы это ни на что другое. — Может тебе, дорогая племянница, стоит тогда показать ей драконью ярость, — советует Деймон, краем глаз находя Сансу, что в этот момент скользит в танце со средним щенком Алисенты. Рейнира хмыкает, явно не согласная с его словами, но Деймон больше ничего не говорит. Не маленькая уже, сможет самостоятельно справиться со своими проблемами. Пусть скажет спасибо, что Деймон еще не сжег Старомест. — Вот почему, дядя, отец так и не назвал тебя своим наследником, — жестко говорит Рейнира, желая его уколоть, и Деймон изо всех сил сдерживает кипящую в нем ярость, зная, что равнодушным выражением лица племянницу не обманешь, — нельзя управлять нашим государством одним только гневом, как бы велик он не был. В Деймоне всегда всего много: страсти, боли, желания, даже того самого пресловутого гнева. Может, поэтому и жизненный путь его полон ярости и пламени, крови и пепла, может, поэтому его и влечет к Сансе иначе, чем его влекло к Рейнире — потому что Санса полна того, чего Деймону всегда будет не хватать. — Но лебезя перед всеми, ты рискуешь стать вторым Эйнисом, — предупреждает Деймон обманчиво-ласковым тоном. Он сжимает ее ладони крепче, чем стоило бы, но Рейнира даже не меняется в лице, — а ты помнишь, какое безрадостное правление ждало его. И его братом, его половиной был жестокий, беспощадный Мейгор — а Деймона не раз называли вторым Мейгором. — Я учусь на чужих ошибках, — с притворной улыбкой на губах говорит Рейнира, заканчивая танец. Деймон не смотрит ей вслед — он плавно и неизбежно стремится к Сансе Старк. Тогда, прежде чем уехать на далекий Север, Санса попрощалась с ним лично, самостоятельно найдя в длинных коридорах Красного Замка. Она подошла и тихо призналась, что будет помнить его вечность, равную ее жизни — голос Сансы был тверд и меланхоличен, точно зима уже проникла в ее кости и превратила вечно цветущий сад ее молодости в огрубевший и покрытый снегом пустырь — Деймон улыбнулся ей привычно развязно, зная, что как только она уедет и исчезнет из его поля зрения, она исчезнет и из его памяти. В конце концов, свою жажду и страсть Деймон мог удовлетворить и в других местах. — И как тебе мой племянник? — спрашивает Деймон, подавая ей бокал вина. — Хорошо танцует? Санса пожимает плечами, принимая вино. Деймон знает, что она не пригубит алую жидкость, так напоминающую своим видом кровь — а он мечтательно представляет, как ее губы окрашиваются в багровый цвет, точно кровавая влага каплями стремится наружу из ее тела. — У принца Эймонда были прекрасные учителя, — отвечает Санса, и не будь Деймон уверен в ее честности, он бы решил, что она его дразнит, но глаза северянки спокойны и чисты. Деймон видит, как Эймонд провожает ее взглядом — несмотря на то, что Санса старше его, что она уже пережила первого мужа, щенок не может не видеть, насколько она все еще красива. Санса поднимает глаза, всматриваясь в его лицо. Она будто знает, о чем он думает, о чем помышляет — и лицо ее остается при этом обманчиво-равнодушным. При прощании много лет назад глаза Сансы казались Деймону полными решительности и отчаяния, подернутые дымкой печали. Они светились мягким тоскливым почти лунным светом, и тогда Деймон отвернулся первым, чтобы не вспоминать о ней долгие годы, но теперь Теперь ему стоит только раз столкнуться с жаждой в ее взгляде, с холодной решимостью, расчетливой жестокостью, и он не может перестать о ней думать. Может, щенок Алисенты и видит в Сансе Старк прекрасную меланхоличную вдову с темным загадочным прошлым, но Деймон знает правду. Он видит ее целиком, насквозь, так же, как и она его. — Что случилось с твоим мужем? — спрашивает Деймон однажды. Он нечасто бывает в богороще — никогда, если быть честным — но это единственное место, где можно застать Сансу в одиночестве. И Деймон не может не признаться самому себе, но ему нравится находиться здесь, нравится вторгаться в ее личное пространство, касаться ее веры. — Разве ты не слышал, — спокойно произносит Санса, ни капли не смущенная его бестактным вопросом, — Рамси погиб. Рамси. Вот как звали ее мужа, того, из-за которого Санса отказала ему много лет назад. Что же, Деймону сразу не нравится это имя — начинается на «Р», совсем как Рея. — И кто виноват в его смерти? Деймон хочет знать ответ, хочет знать правду, хочет, чтобы Санса призналась в совершенном убийстве, чтобы она рассказала все. Что соединит их ближе, чем гибель первых супругов? Что сплотит, что свяжет — неразрывно, непреложно и болезненно-неприятно? — Гордыня, легкомыслие, уверенность в собственной неуязвимости, — перечисляет Санса таким голосом, точно решает, что будет есть сегодня на ужин. — А ты? Что случилось с твоей первой женой? Губы Деймона растягиваются в улыбке. Он все еще помнит, как сладко это было: и последний сдавленный крик Реи, и хруст ее ломающихся костей, и едва уловимое осознание того, что невидимые кандалы брака и долга, что так долго связывали его руки, спали. И что могло быть прекраснее этого? — Рея ушла на охоту, ее лошадь оступилась, и моя бедная жена упала с обрыва. Трагическая случайность, — повторяет выученную ложь Деймон и заговорщицки понижает голос, — несколько камней упали на ее лицо. Но ее все равно быстро опознали: дорогая Рея и при жизни не слыла красавицей, так что случайный камнепад мало что изменил в ее внешности. — Случайный? — спрашивает Санса, и в голосе ее слышатся незнакомые ранее нотки. — Совершенно случайный. Деймон смотрит на нее. Он чувствует сладостное напряжение во всем теле, что пружиной концентрируется в животе — и что она скажет, что сделает тут, в богороще, когда они остались наедине, когда он может сделать с ней что-угодно совершенно случайно, когда он может убить ее, вырвать сердце или, наоборот, оставить в живых, ведь грешно губить такую красоту. Как жаль, что Деймон грешник. — Рамси, — говорит Санса, глаза ее лихорадочно блестят, и Деймон читает в них все то кровожадное удовлетворение, что чувствовал однажды сам, — случайно закрылся на псарне и был съеден своими обезумевшими от голода псами. Так вот в чем дело — Деймон с самого начала неправильно поставил вопрос. И что он скажет, что сделает здесь, в богороще, когда они остались одни, когда она может сделать с ним что-угодно совершенно случайно, когда она может убить его, вырвать сердце или, наоборот, оставить в живых. Так вот в чем смысл. «Я дичь, — понимает Деймон, и от осознания этого ему становится и смешно, и легко одновременно, — а она охотник». Санса — леди Винтерфелла, как провозгласил новый Хранитель Севера лорд Робб Старк, отправляя сестру на Юг и даруя право говорить от своего имени — преклоняет колени перед уже почти королевой Рейнирой, и спина ее, как всегда, напряженная и прямая. Санса приносит клятву так, будто делает Рейнире одолжение, будто все это — вынужденная мера, попытка спасти своих близких и свой народ от драконьего гнева, и не будь Деймон так занят запоминанием имен всех лордов, что проявили недовольство по отношению к истинной наследнице, он бы разозлился. Но между тем, ее непокорность под видимым смирением всегда его забавляла. Деймон не любит смиренных женщин, что с мученическим спокойствием склоняются перед своей судьбой, что добровольно жертвуют всем во имя долга, но Санса не похожа на таких — и одновременно с тем похожа так сильно, что Деймон до сих не может понять, что именно он хочет от нее. Я бы убил тебя. Я бы убил для тебя. Я бы позволил тебе убить меня. Я бы прилетел на Север ради тебя, но сжег бы все поля и леса, превратил бы Винтерфелл во второй Харренхолл, лишь бы у тебя не осталось иного выбора, чем вернуться в столицу ко мне. Санса поворачивает голову в его сторону, будто слышит все те мысли, что Деймон нещадно прокручивает в голове. Она выглядит спокойной и умиротворенной настолько, насколько так может выглядеть женщина, исполнившая свой долг. Санса поднимает брови, жестом спрашивая его, в чем же интерес смотреть на нее так пристально сейчас, но Деймон только улыбается, широко и открыто, развязно и между тем болезненно-искренне, как с Лейной когда-то давно, в те времена, когда он еще верил, что у них что-то может получиться, и губы Сансы дергаются верх, прежде чем вернуться к сплошной линии. «Я бы оставил тебя, — думает Деймон, чувствуя себя странно очарованным ее полуулыбкой, — ведь это единственный способ тебя спасти». — Что ты такого сделала с Отто Хайтауэром, что он публично преклонил колено и принес тебе клятву верности? В этот раз Деймон не пьет, только всматривается в пламя, горящее в камине — так что Рейнира в одиночестве наслаждается кислым вином на балконе. — Я заключила с ним сделку, — отвечает она. Со спины в ночном полумраке ее волосы напоминают Деймону жидкое серебро, — предложила ему то, от чего он не смог отказаться. — И что же это? — с неподдельным интересом спрашивает Деймон. Все Хайтауэры склонили головы перед Рейнирой, даже ее брат-соперник Эйгон. — Он захотел твое тело, дорогая племянница? Или душу и сердце? Но думаю, что даже этого недостаточно, чтобы удовлетворить желание пиявки посадить свою кровь на трон. — Посадить свою кровь на трон, — задумчиво повторяет Рейнира, и в ее голосе слышится веселье. Деймон уже хочет спросить, что такого смешного он сказал, как она продолжает говорить, — хорошо сказано, дядя. Вот только с Отто Хайтауэром я справлюсь сама. Деймон пожимает плечами, хоть и знает, что со спины Рейнира не видит его жеста — но желания истинной королевы для него приказ, пусть на ее месте он давно бы казнил всех Хайтауэров без жалости и сожаления. Рейнира разворачивается и медленно подходит к нему. От выпитого вина у нее раскраснелись щеки, и Деймон мысленно отмечает, что ему нравится, когда она выглядит такой живой и непосредственной. Значит, Красный Замок и его интриги еще не выпили всю ее живость и не забрали всю яркость до конца. — Ты хочешь жениться на Сансе Старк? — без предупреждения спрашивает Рейнира, наливая в опустевший кубок вино. — Ох, Деймон, не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю, — она цокает языком. — Я знаю, что между вами происходит. И думаю, не только я. В этом замке нет места уединению. — Вот почему я больше предпочитаю Драконий Камень, — морщится Деймон, — не думала ли ты, дорогая племянница, что третья жена слишком даже для меня? Рейнира пожимает плечами, садится на диван — по мнению Деймона, слишком близко к нему, так, что он может отчетливо рассмотреть ее обнаженные ключицы. Деймон помнит, как касался их губами много лет назад, в борделе, куда привел племянницу потерять девственность, но так и не смог довести дело до конца… Интересно, позволит ли Рейнира ему вновь совершить такое безрассудство? — Разве для тебя бывает слишком, дядя? — усмехается Рейнира. Она застывает на месте подобно статуе, явно замечая и блеск желания в его глазах, и застывший там же интерес. Позволяет смотреть. — Тебе так необходимо укрепить союз с Севером, Рейнира? — увиливает от ответа Деймона. Все равно племянница знает правду. Ему всегда мало. — Он и так достаточно крепок, — отвечает Рейнира, наконец отодвигаясь, — если бы мне нужен был союз, я бы женила тебя на одной из дочек Баратеона, но как хорошо, что для этого у меня еще остались свободные сыновья. Деймон хмыкает. Он бы согласился ради племянницы, но бедная лань, что попала бы в его пагубные объятия, позволив связать себя узами брака… Он бы уничтожил ее в первые недели замужества. — Тогда к чему эти вопросы? Рейнира устало облокачивается на спинку дивана, смотрит на него. Взгляд ее неуловимо смягчается, будто ей жаль — не его, а повисшую между ним и Сансой неопределенность — так что Деймон мысленно прощает ей это непотребное проявление чувств. — Потому что то, что происходит между тобой и Сансой Старк, обязательно приведет к чему-то, — поясняет Рейнира, — и ты сам должен решить к чему, Деймон. Деймону снится, как она заковывает его в цепи, касается ледяными пальцами открытых ран, немилосердно нажимает на синяки. Ему снится, что тело его болит, кровоточит, что боль багровыми корками застывает на коже, что холодный пот течет по спине и впитывается в ткань разорванной рубашки. В комнате пахнет мокрой псиной. Собак много, и все они страшно голодны. С раскрытых пастей стекает слюна, и их звериные глаза неотрывно следят за ним — окровавленным, привязанным к стулу, точно подношение, жертва, долгожданное возмездие. Деймону снится, что она смотрит на него сквозь решетки с улыбкой на лице, и взгляд ее пронизывающе холоден и одновременно с тем наполнен удовлетворением — будто она чудовище, напившееся крови. — Я уезжаю, — говорит ему Санса на следующее утро. Деймон ей улыбается — привычно развязно, так, как умеет только он — и отворачивается прежде, чем она скажет что-то еще. Если то, что происходит между ними, должно привести к чему-то, то пусть это приведет к такому концу. «Любовь — довольно сложная вещь», — сказал бы Деймон, если бы его хоть раз спросили об этом. Ближе всего он коснулся этого чувства с Лейной и Рейнирой: одну он пытался полюбить так сильно и страстно, что почти успел возненавидеть, а вторую никогда бы не смог отпустить. Санса Старк к его короткому списку не относилась — Деймон никогда ее не любил. Но между тем — он никого еще не желал так сильно. — И ты не останешься, — Деймон не спрашивает, Деймон не просит и не умоляет, но он появляется у ее покоев за несколько часов до отправления леди Старк на Север. Санса не удивляется, увидев его, будто она знала — точно знала — что он придет, знала и ждала, и от понимания этого внутренности Деймона сворачиваются в тугой комок боли и удовольствия. — Не останусь, — подтверждает Санса. Деймон не спрашивает, почему. Он знает ответ, знает, какого это: скучать по родному дому и чувствовать, как тоскливо ноет сердце при каждой вспышке воспоминаний. — Я не поеду с тобой на Север, — предупреждает Деймон, подходя к ней. Санса не двигается. Она слишком высокая, чтобы задирать подбородок и смотреть снизу верх, и взгляд ее, привычно спокойный, почти на уровне его глаз. — Не поедешь, — соглашается Санса. — Не думаю, что тебе это нужно, — в ее глазах на мгновение мелькает веселый блеск. — Теперь ты скажешь, что не женишься на мне? — У меня уже есть две трагично погибшие жены, — отвечает Деймон, касаясь рукой ее подбородка, — разве ты хочешь стать третьей? — У меня уже есть трагично погибший муж, — повторяет его слова на свой лад Санса, — разве ты хочешь стать вторым? «Иногда», — думает Деймон. В конце концов, он не может не любить риск и опасность. Вместо ответа Деймон ее целует — и Санса отвечает, и это их последний поцелуй, и Деймон сжимает ее талию так сильно, как только может, и Санса кусает его нижнюю губу до крови, и… Они оба не умеют желать друг друга без боли. — Ты был моей детской мечтой, Деймон, моим сокровенным секретом, — признается Санса после поцелуя. Жжение на нижней губе не утихает, и Деймон проводит по ней языком, чувствуя солоноватый вкус крови, — моей первой влюбленностью. При нашей первой встрече я думала, что ты прекрасный принц на вороном коне. — А что ты думаешь теперь? — Теперь я поняла, что ты дракон, к которому не стоит подходить близко. — Но ты подошла, — Деймон крепко обхватывает рукой ее запястье, но Санса даже не ведет бровью. — Это ты подошел, — мягко поправляет его она. Санса первой делает шаг назад, и Деймон позволяет себе ее отпустить. Пальцы все еще колет от ощущения ее кожи, спрятанной под плотной тканью платья, ноздри щекочет ее запах. — Я уничтожу тебя, если ты останешься, — честно говорит Деймон, и это почти признание в любви с его стороны. В конце концов, Рее и Лейне он этих слов так и не сказал. — Мы уничтожим друг друга, — вновь поправляет его Санса, и Деймона все еще приятно удивляет, как хорошо она понимает его, как отчетливо читает и видит насквозь. Санса делает еще несколько шагов назад, собирается отвернуться и уйти, но вдруг замирает на месте. Деймон понимает, почему — первая влюбленность все еще соотносится с первой слабостью, и он с приятным чувством удовлетворения наблюдает, как она борется со своими чувствами. Он своим всегда потакал. — Но мне не помешал бы дракон, чтобы сжечь Дредфорт дотла, — уже тише признается Санса, но голос ее все так же тверд и уверен. Деймон растягивает губы в улыбке — незнакомой ей, невидимой для всех, кроме его детей, Рейниры и Визериса — искренность собственных чувств удивляет его самого, но Деймон не позволяет себе об этом задуматься (он не из тех, кто рефлексирует). — Он у тебя будет, — обещает Деймон. Санса улыбается уголками губ, прежде чем развернуться и уйти. Деймон смотрит ей вслед. Это должно к чему-то привести. Это приводит.