~
Из всех друзей после смертей Квентина и Неда с Питером осталось двое: неугомонный заботливый Уэйд и упрямая принципиальная ЭмДжей. Очень упрямая и очень принципиальная. Именно поэтому Питер сейчас проводит пальцами по белому ватману и бормочет: — Он такой шершавый. Они сидят на полу в квартире ЭмДжей и рисуют плакат в поддержку чернокожих женщин. — Ты что, никогда не делал плакаты? — подозрительно спрашивает ЭмДжей. — Или не был в кружке по рисованию? Да ты был во всех кружках в школе! — Но ватман не трогал, — качает головой Питер, продолжая его поглаживать. — Меня уже должна начать настораживать твоя излишняя заинтересованность бумагой? Питер смеется. — Прости, я ужасно бесполезен во всем этом. — Ничего, даже если ты окажешься бесполезен, хорошая компания — уже что-то. ЭмДжей вечно внедряет Питера в какие-то проекты, не обязательно социально-политические. В прошлом месяце она просто затащила Питера в танцевальный клуб, и это было незабываемо. Так легко и свободно Питер себя не чувствовал долгое время. В отличие от Уэйда, который появляется время от времени и пытается подбодрить, ЭмДжей в этой ситуации оказалась вместе с Питером. И в некоторой степени она спасает не только его, но и себя. Да, ЭмДжей не дружила с Недом с детства, но они были близки. Они оказывались вместе в стольких переделках, что трудно и даже невозможно сосчитать. К тому же, ЭмДжей та, с кем можно вспомнить что-то хорошее, с кем можно просто провести вечер за вином и разговорами о Неде. Разговоры эти даже не то чтобы грустные, а если грустные, то всегда светлые. Нед излучал столько позитива — было бы несправедливо погрязнуть в отчаянии, вспоминая о нем. — После восьми меня заберет Тони, — напоминает Питер. Так, на всякий случай. ЭмДжей кивает и улыбается, но ничего не говорит — просто намечает карандашом набросок. Когда-то давным-давно она очень негативно реагировала на интрижку Питера и Тони, но со временем она перестала как-либо высказываться. — Все еще не одобряешь? ЭмДжей отрывается от листа и поднимает на него удивленный взгляд. — Не одобряю? — Ну, раньше ты… я вспомнил, как… ЭмДжей усмехается. — Это было года два назад! — Да, но… — Во-первых, твои отношения — это твое дело, Питер. Во-вторых, ну, знаешь, Старк славится тем, что попользуется кем-то разок-другой и исчезнет. Я просто боялась, что он поступит с тобой так же. Но у вас все хорошо, и кто я такая, чтобы судить? Кто ЭмДжей такая? Это говорит та ЭмДжей, которая имеет своенравное мнение по любому незначительному поводу? Питер, хорошо знающий эту мадам, чувствует в подобной фразе угрозу. Он окидывает ее взглядом, будто ища, в каком кармане джинсового комбинезона она могла спрятать кухонный нож, и все же отвечает: — Мы с ним не встречаемся, ты же знаешь. — Но у вас все стабильно и без драм, так? — Так, — кивает Питер. — А разве нужно что-то еще? Питер задумчиво хмурится, кивает, но, скорее, чтобы не вступать в дебаты. Он принимается старательно открывать баночки с красками, как самый бесполезный помощник художника, а в голове вертится ответ. Да, Питеру нужно что-то еще. Питер хотел бы рядом того, кто будет с ним не только из-за секса.~
Иногда на Питера нападают очень странные маленькие мысли, которые врезаются в сознание и стучат, стучат, стучат, как отбойный молоток. Питер ненавидит эти состояния, и Питер ненавидит уровень мрачности этих мыслей. В один такой день он сидит на кухне в квартире тети Мэй, наблюдает за тем, как она суетится у плиты, готовя пасту, и выдает: — Иногда я боюсь, что ты умрешь. Мэй замирает над кастрюлей. Никто никогда не знает, что на такие вещи отвечать. Она быстро вытирает руки, оборачивается, садится за стол рядом с Питером и обнимает его, крепко-крепко. На это говорить, в общем-то, нечего, но Питер рад, что у него есть тот, кто может его обнять. — Сейчас ты ощущаешь очень остро недолговечность жизни. Своей собственной и окружающих, — шепчет Мэй. Она прекрасно понимает эти чувства. Питер сам прекрасно их понимает. Они уже проходили это вместе много лет назад после смерти дяди Бена. — Мы не знаем, что будет дальше, не можем знать, но я, во всяком случае, здорова. Это уже что-то, правда? — Угу, — Питер прижимается к ней только крепче, будто это защитит его от мыслей или ее — от опасностей окружающего мира. Питеру страшно, и этот страх уже больше никогда его не отпустит. Этот страх, в общем-то, был с ним рядом всегда. Именно из-за него Питер носит маску, скрывая свою личность, именно из-за него он звонит тете каждый день, и если никто не берет трубку, впадает в панику, именно из-за него Питер чувствует тревогу почти что ежесекундно. — Кажется, я не справляюсь, — шепчет Питер. Он знает, что предложит ему Мэй, и знает, что это полезно, но психотерапевтам нужно рассказывать хоть что-то, чтобы они поняли весь спектр дерьма, сваливающегося на Питера ежесекундно. А открывать тайну личности незнакомому человеку Питер уж точно не станет. — Ты можешь сходить к психотерапевту в маске, — предлагает Мэй, и так знакомая со всеми аргументами Питера против терапии. — Даже в маске я могу сболтнуть что-то лишнее. Спорить с ним Мэй не будет, она вообще никогда не отличалась строгостью — максимум могла напустить на себя гневный вид. Как раз таки поэтому Питеру легко перед ней открываться. Он рад, что когда-то давным-давно случайно выдал Мэй свою тайну. Что бы он делал без ее поддержки? Лежал бы дома на кровати и смотрел в потолок, предаваясь жалости к себе и чувству вины.~
Чувство вины. Тяжелое и цепкое, оно поселяется где-то в глубине души и тянет тебя на дно. Питер привык к этому чувству, он многое делает просто потому, что когда-то дядя Бен погиб по его вине. Теперь же в этот список добавились Нед и Квентин. И пусть Питер был виноват в этих смертях очень косвенно, если бы его не было, трагедий бы тоже не произошло. Питер вычитывает глупые советы о том, что нужно написать письма ушедшим, попросить у них прощения за все, и Питер пишет. Питер просит прощения за случившееся, за то, что сам остался жив, даже за то, что был не то чтобы хорошим другом, за то, что их последние разговоры были «не такими». Питер захлебывается слезами. Прошло уже столько месяцев, но он все еще не в себе. И такое ощущение, будто в порядке он уже не будет. Телефон звонит, это Тони, и никто в своем уме не сбрасывает звонки Тони Старка. — Завтра вечером мы устраиваем благотворительный бал. Будешь моим плюс один? — Тони, как обычно, сразу к делу, а Питер сидит в соплях и думает, как бы ответить, не выдав в голосе хрипотцы. И почему Тони в последнее время так много? Когда все случилось, он мог вообще Питеру не звонить. Чувство вины. До Питера доходит это так резко и четко. Конечно, Тони не поддержал его в нужный момент, а теперь хочет загладить свою вину. Но разве можно исправить то, что было? Конечно, можно. Хотя бы потому что он сам жив, и Тони — тоже. Пока они живы, возможно все что угодно. Да, у них будут еще проблемы, потому что Питеру трудно довериться, но ему так хотелось быть не одиноким, и вот прекрасный мужчина зовет его с собой на бал, так, будто Питер не просто игрушка для секса. К черту, к черту эту мысль. Он игрушка для секса ровно настолько же, насколько эта игрушка Тони. В их связи никогда не было ущемленных, просто в последнее время Питеру нужны другие отношения. И пока их нет, можно притвориться, что Тони Старк — его парень. Для Питера это даже не ново.~
Питер чувствует руку у себя на талии и чужие взгляды, направленные на них. Иногда Тони любит показуху. Раньше Питеру даже немного льстило, что все знают, с кем он, но сейчас, когда Тони нахально спускает руку ниже и легонько кусает Питера за мочку уха, хочется напомнить ему, что Питер не его собственность. Питер вообще может пойти, выбрать любого незнакомца в зале и переспать с ним. Тони, впрочем, тоже может с кем угодно спать, и когда Питер замечает на себе завистливый взгляд официанта, он усмехается. — Готов поспорить, этот парень сделает все, что угодно, чтобы побывать в твоей постели, — шепчет Питер. Тони оборачивается, следя за его взглядом. — О, он уже там был. Даже не знал, что он все еще тут работает. Это было так давно — разумеется, до тебя. Разумеется. Питер недоуменно хмурит брови. — Что значит «до меня»? Мы не встречаемся, ты можешь проводить время с кем хочешь. — Конечно, но я слишком стар для этого дерьма — флиртовать, соблазнять, играть во все эти игры. Зачем, если можно просто позвонить тебе? — Точно, доступный мальчик для… — Эй, — Тони ловит пальцами его за подбородок. — Да что с тобой сегодня? Это не сегодня, это все последнее время, но Тони было так мало в жизни Питера, что он соизволил заметить только сейчас. — Ничего, я просто… — в это мгновение взгляд Питера останавливается на Уэйде, которого непонятно кто сюда пустил и который вытаскивает что-то из нагрудного кармана — крошечную бутылочку. Уэйд стоит у длинного стола с напитками, оглядывается, ловит взгляд Питера, подмигивает, а затем опрокидывает бутылочку в чан с пуншем. — Я сейчас вернусь! — быстро выпаливает Питер, на автомате целует Тони, чтобы тот не подумал, что в побеге его вина, и бросается отчитывать этого гада, который явно что-то замыслил. Питер подлетает к Уэйду в считанные секунды и рычит: — Я запрещаю тебе спаивать гостей! Что там было? Асгардский алкоголь? Наркотики? Яд?! — Лучше, — ухмыляется Уэйд, поправляя черный смокинг. — Сыворотка правды. Питер недоуменно моргает, когда к нему приходит осознание, а Уэйд продолжает: — Ты только представь. Вечеринка, на которой все якобы белые и пушистые, пришедшие пожертвовать деньги, внезапно начинают говорить то, что они думают. И Питер медленно расплывается в улыбке. — Это, черт возьми, гениально. — Я устрою настоящий хаос. — Мне срочно нужен попкорн. — Только никому, малыш, не то наше пойло выльют. — Не наше, а твое! — возмущается Питер. — Нет, теперь ты соучастник. Не хочешь сбацать что-нибудь на танцполе, партнер? — Уэйд протягивает руку, Питер смеется и принимает ее. Здесь играет легкая приятная живая музыка, и Уэйд ведет Питера в гущу танцующих. Удивительно, но с ним Питеру комфортно. Даже несмотря на то, что их все видят, даже несмотря на то, что многие откровенно пялятся. Уэйд не пытается облапать Питера у всех на глазах, Уэйд не пытается что-то из себя строить и кичиться тем, что танцует с каким-то парнем. Уэйд просто веселится, шутит и предвкушает то, что спровоцирует сыворотка. Уэйд настолько друг, насколько это возможно, и это прекрасно, и Питер ловит себя на мысли, что готов так вечность провести. Они танцуют две песни подряд, а потом Питер утягивает Уэйда в сторону, потому что скоро ему нужно будет возвращаться к Тони. — Подожди, почему ты не пытался меня облапать? Ты всех всегда пытаешься облапать! — Ну, я же не хочу, чтобы Старк мне башку отгрыз, — усмехается Уэйд. — Она, конечно, отрастет, но это не значит, что я хочу с ней прощаться. — Мы с ним не встречаемся, — напоминает Питер и ловит такой же снисходительный взгляд, какой уже видел от ЭмДжей. — Встречаетесь, еще как встречаетесь. — Нет, я имею право танцевать и даже спать с кем угодно. — Что-то не помню, чтобы ты с кем-то спал, кроме Старка. — Потому что… потому что… — Питер запинается, не в силах придумать себе оправдание. — А он, в свою очередь, ведет себя как типичный альфач, помечающий территорию. То приобнимет, то поцелует, то на коленки усадит — на коленки, Питти, это ж высшая форма собственничества! Питер вспоминает, сколько раз Тони усаживал его к себе на колени в гостиной башни при всех, и выдает только тихое: — Но… Уэйд усмехается, хлопает его по плечу и бросает взгляд в сторону стола, покрытого позолоченной скатертью. — Смотри, первая жертва пошла!~
Полчаса спустя к Питеру подходит красивая высокая рыжая женщина в ярко-синем узком платье и говорит: — Всегда задавалась вопросом, где Старк берет таких мальчиков. Я владею небольшим элитным борделем, и я не должна о нем распространяться, но мне так хочется! Иногда мне кажется, если бы Старк занялся нашим бизнесом, он обошел бы меня. Питер усмехается: за последние полчаса ему много в чем признались. — К вашему счастью, Тони не интересуется незаконным бизнесом, и, увы, я не проститутка. — О, что вы, конечно, я знаю, что вы не проститутка, — хихикает женщина. — Для проститутки вы слишком давно крутитесь возле Старка. Мой вам совет — тащите его под венец. Мне кажется, он вами очарован. И это не глупая лесть, присущая светским вечеринкам, она правда так думает, ее низкий прокуренный голос выдает легкие нотки тепла, но Питер только смеётся и отмахивается. — Не настолько. Питер тут же чувствует ладонь у себя на пояснице и немного расслабляется — его украдут из этого ужасного разговора. — О чем секретничаете? — любопытствует Тони, легонько поглаживая Питера. — О том, что вы бы были прекрасной супружеской парой! — выпаливает женщина. — Нет, мы совсем не... — Питер розовеет, не зная куда себя деть. Он надеялся на спасение, а в итоге только погряз в этой беседе. Тони тихо смеется и учтиво произносит: — Что вы говорите, мисс Болд, этот мальчик слишком для меня хорош, — Тони целует Питера в щеку и наконец-то утягивает в сторону. — Спасибо, — бормочет Питер. — Я уж думал, она начнет нам внуков пророчить. — Ты что, не хочешь со мной внуков?! — притворно возмущается Тони. — С твоим уровнем недосыпа до внуков ты не доживешь, — сурово бросает Питер. — Ну, главное, чтобы до детей дожил, правда? — Ага, я как раз гожусь тебе в сыновья, папочка. — Фу, — Тони морщит нос. — Никогда не любил этот пошлый кинк. Питер затыкает его ворчание поцелуем. Почему-то, когда он делает это сам, ему вполне комфортно, а вкус виски на языке Тони и вовсе добавляет остроты. Питер резко отстраняется, вспоминая. — Не пей пунш! — тихо предупреждает он. — Да я и не собирался, — усмехается Тони. — Безалкогольная продукция меня как-то не интересует. А что с ним не так? Наташа с Баки влили в него самогон? — Уэйд влил в него сыворотку правды. Глаза Тони резко становятся шире, рот приоткрывается в изумлении, и он, наконец, выдыхает: — Это… — Гениально, да. Тони смеется, прижимая Питера к себе ближе. — И ты ему помогал! — Нет, это все он. — Но ты его не сдал. — Конечно, не сдал, ты представляешь, что сейчас начнется? — Лучшая вечеринка тысячелетия. И Питер больше не чувствует себя неловко или скованно, он готов наслаждаться моментом с мужчиной, который вроде не его, но уже очень давно с ним рядом. Питер снова находит взглядом Уэйда в толпе, и тот снова ему подмигивает, будто бы говоря: «Встречаетесь вы, малыш, встречаетесь. Смирись со своей участью и наслаждайся вечером». Только вот помог ему насладиться этим вечером совсем не Тони. Помог Питеру Уэйд: неугомонный и бесконечно чокнутый. И без советов ЭмДжей или Уэйда вряд ли бы Питер смог так спокойно проводить время с Тони, потому что Питер очень хочет быть любимым, и иллюзию любви, увы, дарит ему не интрижка с миллиардером, а друзья.