Крест

В руках поблескивал полупустой стакан с белой жидкостью — молоко-плюс, не иначе. Такое молоко с кое-какими добавками. Сделаешь только глоток — и сразу ощущаешь, словно бы бог заключил тебя в свои неравные, покалывающие объятия, словно бы он, со святым воинством, поселился у тебя на левом ботинке, так и направляя на нужный путь, истинный. Сквозь mozg, точно божественный ореол, проскакивали искры, складывающиеся в яркие фейерверки. И сразу появлялось такое желание, понимаете ли, совершать dratsing, идти gasitt кого-нибудь по полной программе, одного всей kodloi. И наблюдать, как какой-нибудь старый hanygа, любитель христианских книжек, захлёбывается в луже собственной крови, возводя хриплые молитвы, в которых ещё слышались слабые надежды, богу, маячущему вокруг тебя, нашептывающему советы, обливаясь искрами. Карманы ломились от babok, но недаром говорится, что деньги — это ещё не всё. Всегда в баре можно подцепить какую-нибудь kisu, а если повезёт, сразу нескольких — на каждого парня по одной, чтобы было по-товарищески. Вот и в очередной раз, в поисках развлечений, способных удовлетворить потребности в хотении совершать акты старого, доброго ультранасилия, Алекс с бандою вошёл в яркое место, по типу частного кабака. Где-то, обсуждая новинки в швейных магазинах, распивали явно алкогольные напитки немолодые ptitsy, где-то mallshiki, с видами отъявленных хулиганов, затягивались дешёвыми сигаретами и выпускали изо рта сероватый дым. Питу показалось, что один из них вот-вот грохнется в обморок. А вот взгляд Алекса, всегда цепкого на приключения, уловил потенциальную жертву и он, махнув рукой друзьям, со свистом подошёл к одному из раскидистых, круглых столов. За ним сидел какой-то hanurik в длинном, бархатистом одеянии и перебирал в пальцах засаленные игральные карты, края которых у многих были помяты. — Здорово, droojok! Играешь? — спросил Алекс, оперевшись локтями о невысокий стол. — Очень было бы интересно сыграть, бллин, если разрешишь, конечно. Он, видимо, не ожидал, что четыре таких крепких парня podrulatt к нему, ухмыляясь и попивая хитрое молочко. Вот и напрягся, плечи у него содрогнулись, но руки, перевитые венами, продолжили тасовать колоду. — Доброго дня, уважаемые. — ответил hanurik таким учительским, высоким тоном. — С удовольствием сыграю с вами партию, но не больше — не поддерживает бог излишества в таких развлечениях. — оглядел он парней спокойно, с лёгкой улыбочкой, присущей взрослому, чувствующему своё превосходство над ребёнком. Как жаль, что вскоре его умиротворённость придётся оборвать, заглушить подростковыми насмешками. — Вот, это дело! — поддержал Тём где-то из-за спины Алекса, а после вышел и нагловато уселся за один из скрипящих стульев, приставленных к столу. Остальные участники шайки повторили за ним и принялись ждать, когда же костлявые, starry пальцы христианина наконец соизволят оторваться от тасовки и раздать им чёртовы карты. За долгие минут пять, компания kashki изрядно успела поднадоесть не привыкшим ждать хулиганам, но ради скорого, хорошего такого sinny можно было немного подвинуть гордость и принципы. Наконец-таки, мужчина раздал каждому по dve карты, объявил знакомые каждому vecku правила техасского холдема и началась возня со ставками. Все деньги, в любом случае, как колоду не тасуй, будут поделены между участниками юношеской shaiki, так что можно и разгуляться, дать надежду ненадолго starikashke. Алекс вывалил из кармана на стол весь свой запас deng, и трое его друзей сделали то же самое. — Вы уверены, что хотите поставить такие деньги в игре на удачу? — у него даже глаза округлились от своеобразного шока. Не видал, кажется, мужчина ещё достойных игроков, готовых и жизнь на кон поставить. Чужую, разумеется. — Уверены ли мы, dadia? И не сомневайся! За собою поглядывай, бллин. — ответил Алекс с дерзостью, выжиданием в голосе, не убрав ни монеты. — Как знаете, господа, как знаете. — он положил какую-то старую, мелкую купюру и все принялись отдаваться покеру — лишь лёгкой декорации в этом спектакле. Развлечение быстрое, вот и результаты тоже. Вот-вот начнется основная часть, сюжет, ради которого и был затеян весь этот комичный театр! — Очень жаль, но ваша ставка, юноша, прогорела. — повёл плечом kashka, объявляя итоги прошедшей игры и, тем самым, давая начало новой — куда более захватывающей. — Тебе, должно быть, показалось. — наигранно непонятливым тоном промолвил Алекс и, едва сдерживая smeck, уставился на верующего мужчину, склонившегося к карточной комбинации, высматривая в ней возможность иного исхода. — Но я ничего не... — начал говорить он, но тут же оказался прерван: Джорджик, как по немой команде главаря-Алекса, с кулака влетел ему в нос, сморщившийся от искреннего недоумения. Не сумев удержать равновесия, hanyga, неловко покачиваясь, вместе со стулом полетел вниз, подобно кинутой резко карте. Он замахал ногами, запутавшись в собственном одеянии и едва не опрокинув стоящую перед ним, упавшим, мебель. Из ноздри вмиг потекла ярко мерцающая полоса крови, очерчивающая дряхлую кожу, golova со звучным грохотом ударилась о холодную, грязную поверхность, отдавая тянущейся болью где-то в висках. Hanurik издал протяжный, с хрипотцой стон, напоминающий тот, что vecki издают, вставая после плохого сна, вздыхая и измученно охая. — Воу-воу-воу! — загоготал Тём, вытаращив глаза на барахтающегося, подобно букашке, не способной подняться со своей же спины, старика. Он, balbesina Тём, плясал и, переигрывая, кривлялся — клоун и есть клоун, что сказать. — Ох, разочаровал ты меня, братец, ох, разочаровал! Как же ты мог не заметить? — полураздраженным, полуудивленным голосом воскликнул Алекс, встав и разведя руками. — Что ж, придётся тебя, братец, проучить. — парень, поочерёдно беря карты из комбинации starikashki, разрывал их на части — мелкие части — и только виднеющиеся масти выдавали в них предмет развлечений. Бывший предмет развлечений. Ведь кто с таким-то hlamom и дальше играть захочет? Разве что, такой же hlam. Закончив с уважаемыми объектами любого казино, изящно взмахнув ногой, парень лягнул kashku в брюхо, выслушивая после нечленораздельные, глухие завывания, сопровождающиеся противным скрежетом желтоватых zoobies. Что ж, он сам подал идею для продолжения! Одного взгляда — хищного взгляда лидера — хватило Тёму, чтобы понять план дальнейших действий. Громила мощными руками раздвинул пасть этого христианина, и тогда Джорджик, работающий с ним командно, произвёл toltshok кастетом в rot, выбивая последние, гнилые зубы. Kashka взвыл, точно подстреленная птица, точно псина, коей выпустили keeshkas, не дав насладиться охотой, а сделав её жертвой. На его лбу выступили парные капли пота, облившего тело, раскрашенное, точно мелками, лиловыми гематомами, с головы до ног. И кровь, конечно, хлынула восхитительными потоками! Как же красиво она переливалась, стекая на ошмётки, оставшиеся от карт. Вот это истинное значение фразы, часто звучащей после проигрыша в игре — «остаться в дураках»! Возможность у kashki должным образом дышать, беспощадно канула в Лету, ибо нос, после хорошего удара, оказался сломан. Посинел он, конечно, знатно — будто оказался обмакнут в чернила, вытекающие из прокусанной ручки. Через приоткрытый rot в организм едва ли поступал воздух. А от обильных ударов, приходящихся на область живота, мужчина заходился приступами кашля, выплёвывая слюну, в коей затесались сгустки тёмной крови. Пит и Джорджик, под жалкие, едва ли походившие на песенные, мотивы Тёма, принялись шарить по карманам, падшего ниже мусора (и ставшим с ним сходным), христианина. А юный беспредельник, являющийся главарём, показательно повертел в руках излюбленной бритвой, словно из ниоткуда достанной, подобно фокуснику с картами; провёл пальцем по её рукояти. Забавы ради, он по лоскуткам срезал куски ткани и вдруг заприметил некоторый блеск в области груди, привлекший его внимание. — А это что за shtuchka? — насмешливо поинтересовался Алекс, протянув руку к блистающему на груди мужчины кресту. Резким движением он, сжимая его в пальцах, сорвал цепь. Пара звеньев, не выдержавших испытания, звучно разлетелись по полу, но основная часть, составляющая подвеску, осталась цельной. В качестве ответа Алекс услышал лишь чавканье, даже отдалённо не похожее на слова — что уж говорить о предложениях и полноценном повествовании? И ладно, в нём он слабо нуждался, хотя ещё больше потешить эго было бы приятно. Мужчина, оченно помятый и измученный, потянувшись к парню, попытался отобрать дорогой сердцу крест, единственную отраду в жизни старого христиана, но тут же был осажен хорошим ударом в живот, воспроизведенным сильным, глуповатым Тёмом. В мыслях он, hanurik, Алекс был уверен, уже давно начал навзрыд обращаться к господу богу, чистосердечно надеясь, что небеса услышат его немые, печальные мольбы. Непостижимый ужас раскрывался во всей своей мощи на лице kashki, когда потоки злоумышленников, надменно и беспощадно, наваливались на хрупкую фигуру старика, кулаками и ногами забивая его святые убеждения в душе, накрытой непоколебимой верой. В маленьких glazzjah, широко раскрытых от ужаса, сенилось молчание, порожденное горечью и непониманием. Сердце старика, сотканное из милосердия и сострадания, погрузилось в бездну скорби и озарялось каждым болезненным ударом по его телу. Темные тени ненависти и несправедливости плелись вокруг, будто отражая лик молодости, что потеряла свой свет. — Крест? Ой, как choodessno, братцы! — Алекс закружился в импровизированном танце, мило хлопая глазками, как настоящий святоша. — Выпей молочка и Bog, наверняка, простит тебе твои грехи после смерти! — не переставая сжимать в холодных руках цепочку, парень, с этими словами, плеснул остатки молока-плюс прямо в лицо пожилого мужчины, заставляя зажмуриться — до боли сжать глаза, ужасно защипавшие от попавших в них наркотиков. Алекс закусил нижнюю губу и еще сильнее растянулся в улыбке, в то время как его дружки во всю заходились глуповатым смехом. Парень поднёс крест ближе к лицу, чтобы рассмотреть. Золотистые концы были окаймлены чудными завитками, слегка испачканными в свежей крови, посередине красовалось изображение распятого Иисуса — ничего необычного. Воспалённый, разошедшийся в азарте Алекс, размеренным шагом подошёл к столу, и молча на карты, составляющие его проигрышную комбинацию, поставил чужой крест.