История о болеющем студенте и его соседе-враче

Антон идёт по залитой дождём дороге, отбивая чёткий ритм. Старые кроссовки, совсем не предназначенные для такой погоды, давно промокли насквозь. В спину дует противный пронизывающий ветер, заставляя сильнее кутаться в большое худи с надписью happiness в районе груди. Моросящий до этого дождь усиливается и превращается в настоящий ливень. В мыслях Антон проклинает свою никотиновую зависимость, из-за которой ему пришлось совершить внеплановую прогулку до ближайшего магазина, и наивного себя, решившего, что надеть одно лишь худи в середине октября — отличная идея. Парень ускоряет шаг и через несколько минут оказывается подле ничем не примечательной серой панельки. Осенью дома такого типа выглядят ещё более удручающе, чем обычно. Антон заученным движением набирает код из десяти знаков и оказывается в спасительном подъезде, встретившим его теплом и привычным запахом сырости. Он терпеливо ждёт, пока лифт спуститься с одиннадцатого этажа, рассматривая сменяющие друг друга цифры на небольшой табличке. Двери со скрипом разъезжаются. Из кабины выходит женщина лет сорока пяти в длинном чёрном пальто и платком на голове. Она кидает на Антона пренебрежительный взгляд и, подобравшись, проходит мимо. Тот лишь усмехается и нажимает кнопку с цифрой восемь. Отношения с этой женщиной у него отчего-то не заладились с самого переезда в это место. Антон поворачивается к зеркалу, изрисованному по бокам членами, матными фразами и признаниями в любви какой-то Ленке Б., и безуспешно пытается превратить гнездо на голове во что-то плюс-минус адекватное. Всматривается в своё уставшее бледное лицо, ещё раз убеждаясь в том, что ему просто необходим отдых. Лифт с характерным звуком останавливается на нужном этаже. Парень выходит в коридор, открывает дверь под номером двести тридцать пять ключом с забавным брелком в виде черепашки-ниндзя и попадает в квартиру, которую вот уже второй год называет домом. Оставляет кроссовки на специальном коврике и следует в ванную, параллельно стягивая с себя промокшую насквозь одежду. Надо сказать, получается далеко не сразу: Антон, запутавшись в ногах, неуклюже падает на пол. — Бляха муха! — ворчит он и стягивает прилипшие к телу джинсы, сидя теперь на пятой точке. — Шаст, присел отдохнуть? — насмешливо спрашивает как из неоткуда появившийся в коридоре Арсений с банкой газировки в руках, глядя на развалившегося на полу двухметрового соседа. — Да, блять, до дивана сил дойти не хватило, — Антон кряхтит, но в конце концов справляется с одеждой и как ни в чём не бывало поднимается. Он немного смущается своих обнажённых ног, которые кажутся ему до жути несуразными и некрасивыми. Другое дело Поповские и не спрашивайте, когда Шастун успел их лицезреть. — Как погодка? — издевательски спрашивает Арсений, облокотившись на дверной проём, ведущий в маленькую ванную команду с постоянно перегорающей лампочкой и откалывающейся кое-где плиткой. — Во, — в воздух взлетает большой палец, — заодно искупался. Прохладный осенний душ так сказать. — Ну-ну. Заболеешь ведь после своей прогулки. Это ж надо додуматься идти в такую погоду без куртки, да ещё и не по делу, а за сигаретами, — возмущается Попов. Антон лишь закатывает глаза и думает о том, что сосед в своих нравоучениях напоминает мать-наседку, хотя правоту его слов признаёт. Ну, сглупил. Что теперь поделать? Антон заглядывает в свою комнату. К большому сожалению, хаос, оставленный им же несколько часов назад, никуда не исчез: на деревянном столе валяются недописанные конспекты, на полках шкафа в перемешку покоится уличная одежда, несколько домашних комплектов с явными дефектами в виде пятен, потертостей и катышков, и нижнее бельё. На кровати ситуация не лучше: одеяло и тёплый плед, подаренный подругой на новоселье, скомканы и отправлены куда-то в угол, а на месте подушки валяются учебники и ноутбук с незакрытой вкладкой с билетами для ближайшего зачёта по микроэкономике. Шастун переодевается в сухую одежду, прибирается на скорую руку и идёт на кухню с намерением чего-нибудь перекусить. В голове, правда, крутится мысль о том, что в холодильнике у них с Арсением обычно вешается мышь, а делать в очередной раз заказ в интернете бедному провинциальному студенту не позволяет бюджет и совесть, кричащая, что снова просить деньги у матери уже наглость. Кухня в студенческой квартире небольшая, совсем простенькая: подвесные шкафы с посудой, стиральная машинка на месте духовки, потому что габариты ванной не позволяют поставить её там, старый жужжащий холодильник, стол у окна с несколькими табуретками. Напротив стола висит телевизор, любезно оставленный хозяевами квартиры, который обычно смотрит Попов. Антон предпочитает телевизор в гостиной и по совместительству своей комнате, потому что там можно включать свои фильмы и ютуб, а не подстраиваться под телепрограмму с бесконечными рекламными паузами. — Есть будешь? — спрашивает Арсений, заметив появившегося в дверном проёме соседа, — я пельмени пожарил. — Буду, пельмешки — это святое, — Антон накладывает себе в тарелку ужин, смешивает с краю майонез с кетчупом, и плюхается на табуретку напротив Попова с видом кота, вдоволь наевшегося сметаны, — бля, обожаю тебя, Арс. Не даёшь умереть с голоду бедному студенту. — Ты ешь, ешь. А то одна кожа да кости, смотреть страшно. — Ты прям как моя бабуля говоришь. Ей тоже всегда меня откормить хочется, — усмехается Шастун и отправляет в рот очередную пельмешку, не забыв обмакнуть её в китчунезе. — Меня, если честно, пугает твоя худоба. А ещё ты часто испытываешь головокружение, головную боль и страдаешь гипотонией. Тебе бы анализы пойти сдать, — Арсений внимательно смотрит на соседа, мысленно составляя список возможных диагнозов и методов их лечения. Антону это ой как не нравится. — Прекрати меня анализировать. Тебе в унике медицины мало что ли? Всё у меня в порядке. — Ладно, Шаст, не кипятись. Я просто волнуюсь за тебя. На самом деле, Антон считает Арсения отличным соседом и другом, на которого всегда можно положиться. В их взаимоотношениях существует лишь одна маленькая проблема: один из них ятрофоб до мозга костей, а второй студент медицинского университета. Надо сказать, когда Антон, уставший после тяжёлой учебной недели, наполненной не только бесконечными зачётами, но и работой до поздней ночи, ехал расслабиться в бар под отдающие где-то в груди биты, он не предполагал, что заведёт там новое знакомство. И не с какой-нибудь пышногрудой красоткой, любезно предлагающей себя на одну ночь, а с молодым, интеллигентным таким парнем чуть старше его самого. Парня этого, как выяснилось за разговором, зовут Арсений, и в Москву он переехал несколько лет назад для учёбы в первом меде страны. Антона профессия нового знакомого в некотором роде напугала, потому что всю свою сознательную жизнь людей, так или иначе связанных с медициной, он избегал. Ну а что? Ятрофобия — дело такое. Однако после нескольких выпитых шотов напряжение сошло на нет, и парни отлично провели время за разговорами о весёлой студенческой жизни, тяжёлой учёбе и планах на будущее. Под утро даже контактами обменялись, чтобы оставаться на связи. В течении следующего месяца их общение состояло из коротких голосовых в перерывах между делами и одной единственной прогулки в милом сквере на Пушкинской. А потом Арсений неожиданно предложил переехать к нему, потому что сосед съезжается с девушкой, а снимать двухкомнатную квартиру одному бедному омскому студенту не вариант. Антон без долгих раздумий согласился: одного года жизни в общежитии ему вполне хватило, чтобы понять всю ценность личного пространства и тишины. Он не один месяц мечтал переехать в квартиру, но не знал где найти адекватного соседа или столько денег, чтобы арендовать что-то приличное и желательно не за МКАДом. А тут вот какой удачный случай подвернулся. Арсений с его другом Серёжей снимали вполне себе уютную двушку на красной ветке за приемлемую цену. Комнату Серёжи и по совместительству гостиную теперь занял Антон и наконец с облегчением выдохнул. Всё-таки свои восемнадцать квадратов гораздо лучше, чем двенадцать в общежитии, половина из которых принадлежат другому студенту. Сам Попов оказался замечательным соседом: чистоплотным, ответственным, хозяйственным. Он еженедельно делал уборку, к чему призывал и Шастуна, иногда готовил что-нибудь простое, но очень вкусное, уважал личное пространство, умело решал все бытовые проблемы. Антон старался соответствовать, хотя во многих отношениях чувствовал себя куда более неопытным, чем сосед. Одним словом, уживались парни хорошо, и даже категорически разное отношение к медицине им в этом не мешало за исключением тех немногих случаев, когда младший подцеплял какой-нибудь грипп или мучался с болью в животе, а Арсений благородно хотел помочь. Шастун от этой помощи наотрез отказывался, предпочитая лечиться за закрытой дверью таблетками, назначенными самому себе по рекомендациям из интернета, и бабушкиными молитвами, не подпуская к себе Попова ни на шаг. Знает он этих врачей: ты сходи в больницу, да сдай анализы, да проколи укольчики для профилактики. Проще самому, по-старинке. — Шаст, пойдём кинцо посмотрим какое- нибудь? — Антон отвлекается от своих мыслей и переводит взгляд на соседа, вытирающего руки кухонным полотенцем. — Какое кинцо? — Какое Кинопоиск предложит, — Арсений выключает основной свет и покидает кухню. Шастун ещё пару секунд задумчиво смотрит в одному ему известную точку и идёт следом. По пути заглядывает в ванную и несколько раз чихает, ощутив неприятное щекотание в носу. Когда Антон заходит в свою комнату, Попов уже лежит на кровати, обнявшись с подушкой, и что-то увлечено печатает в своём телефоне. Он плюхается рядом, чуть не ударившись головой в стену, и вопросительно смотрит на друга. — А фильм-то где? — А ты, мой дорогой, пульт в следующий раз на видное место клади и будет тебе фильм, — усмехнувшись, отвечает тот. — Ой бля, как я его теперь в своих завалах найду… Шастун нехотя поднимается с кровати и начинает хаотично перемещаться по комнате в поисках пропажи, заглядывая то под горы недописанных конспектов, то в шкаф, то в тумбу. Даже под кроватью смотрит, а результата ноль. — Арс, я проебал пульт походу. Я не знаю где он, — заключает Антон с ярко выраженными истерическими нотками. Ему хочется спокойно посмотреть кино, а не играть в Шерлока Холмса. Затем он замечает напряжённое лицо Попова. Тот, не выдержав, заливается смехом и достаёт из-за спины треклятый пульт с видом победителя. — Козёл! Шастун с разбега прыгает на Арсения и начинает тыкать ему между ребёр, заставляя извиваться как змея и молить о пощаде. Это ребячество продолжается до тех пор, пока парни, запыхавшись, не встречаются взглядами. Несколько секунд они завороженно смотрят друг на друга в тишине, нарушаемой лишь тяжёлым дыханием. Затем Антон резко выпрямляется и выдаёт: — Давай уже что-нибудь смотреть. Я вообще-то хотел пораньше лечь спать сегодня. Арсений прочищает горло и начинает листать подборку. Спустя несколько минут монотонного переключения ярких, но совершенно не цепляющих обложек останавливается на Оппенгеймере, рассудив, что пора бы и им посмотреть один из главных фильмов этого года. Закрыть гештальт, так сказать. Фильмы Нолана Антону безусловно нравятся. Чего только стоят Начало и Интерстеллар, которые он с удовольствием пересматривает каждый год. Однако в этот раз новый шедевр именитого режиссера идёт тяжело. Антон перестает следить за сюжетом ещё в самом начале. Всё оставшееся время он тупо смотрит в экран, витая где-то в своих мыслях, и иногда отвлекается на сообщения от одногруппников, активно обсуждающих грядущую пьянку в общем чате. В какой-то момент Антон понимает, что ему становится холодно. Он достаёт из шкафа тёплое домашнее худи, первые попавшиеся штаны и переодетый возвращается в кровать. Арсений кидает на друга задумчивый взгляд, ибо отопление дома к них дома работает отменно. После Антон несколько раз чихает и с силой трёт зудящий нос. «Только этого мне не хватало», — думает он и в красках представляет как снова будет просекать попытки Попова применить знания, полученные в медицинском, на практике. *** Антон просыпается около семи часов утра и идёт на балкон покурить, предварительно захватив из коридора куртку. Он чувствует себя откровенно паршиво: тело ломит, горло болит, нос не дышит. Шастун смотрит на проезжающие внизу машины и спешащих по своим делам людей. Понимает, что ему тоже нужно приходить в себя и собираться в университет, но сил на это нет от слова совсем. Антон возвращается в квартиру. На кухне разводит себе противовирусное, там же пересекается с Арсением, который уже во всю собирается на практику. — Ну что, Антошка, нагулялся вчера? — спросил тот, покрутив в руках полупустую упаковку Анвимакса. — Ой, Арс, не умничай. Без тебя тошно. Попов невесело хмыкает и подходит к соседу. Осторожно кладёт ладонь на его лоб. Шастун от этого нехитрого прикосновения млеет и на секунду задерживает дыхание. — Горячий, — заключает Арсений, — что ещё у тебя болит? Только честно скажи, не бойся. — Горло и нос заложен, — нехотя отвечает Антон. — А голова? — Ну так, терпимо. — Ладно, иди ложись в постель. У тебя обычная простуда, вылечим, — Попов тепло улыбается соседу. Тот, буркнув что-то вроде «да не надо меня лечить, сам разберусь», уходит в свою комнату. Перед уходом Арсений приносит какие-то лекарства и несколько минут раздаёт инструкции по их применению словно опекающая нерадивого сынишку мамаша. Антон все ценные указания пропускает мимо ушей, пребывая в полусне и кивая ради приличия. Всё-таки друг старается, волнуется, невежливо его игнорировать; между тем парень понимает, что сам в состоянии составить себе план лечения. Не первый раз болеет всё-таки. День проходит лениво, долго и до жути скучно. Ютуб и социальные сети быстро надоедают, а ослабший организм и головная боль не дают разгребать многочисленные долги по учёбе. Антон честно пытается сесть за написание конспекта по финансовому менеджменту, затем пытается доделать проект по маркетингу, однако и то, и другое в конечном итоге оказывается брошено спустя двадцать минут. Не идёт. Совсем. Под вечер Антону становится хуже. К ломоте в теле добавляется озноб и сонливость. Парень измеряет температуру и, обнаружив на градуснике малоприятный результат, пьёт ибуклин. В восемь приходит Арсений. — Привет, как ты? — спрашивает он, заметив в дверном проёме друга. На столе лежат пакеты с фруктами, какие-то сладости и большая пицца с ветчиной и сыром. — Да по-тихоньку, — Антон плюхается на табурет. Еда выглядит до жути аппетитной и очень вкусно пахнет, однако в таком состоянии кусок в горло не лезет. — Ешь, тебе купил. Организму нужны силы, чтобы восстанавливаться. Арсений пододвигает пиццу ближе к болеющему другу, а сам садится напротив, сложив руки в замок. Под пристальным взглядом Антон чувствует себя несколько неуютно, но, за неимением другого выбора, приступает к трапезе. После ужина и полоскания горла, от которого в присутствии чересчур ответственного соседа отвертеться не получилось, Шастун возвращается в постель и включает первое попавшееся шоу на телевизоре. В какой-то момент присоединяется Попов, расположившись в старом кресле, доставшимся от хозяев. Антон не замечает как погружается в беспокойный сон. Просыпается он от того, что кто-то осторожно трясёт его за плечо. С трудом разлепив глаза, видит обеспокоенного друга. — Шаст, у тебя температура похоже поднялась. Вот, держи. Антон равнодушно вставляет в подмышку градусник и снова впадает в состояние на грани реальности. Ему по-настоящему хреново: голова отказывается работать, тело ломит и знобит так, что не спасает никакое одеяло с тёплым пледом. Раздаётся противный писк. Прежде чем Антон успевает что-либо понять, Арсений вытаскивает прибор и поворачивает его к свету, нахмурившись. — Тридцать девять и шесть, нужно сбивать. Попов уходит на кухню и начинает чем-то шуршать. Эти звуки совсем не нравятся Шастуну и заставляют его окончательно проснуться. Будучи парнем отнюдь не глупым, он хорошо понимает чем именно сбивают температуру под сорок и этот вариант пугает его до дрожи в коленях. Подсознание нарочно подкидывает страшные картинки со шприцами, большими толстыми иглами и дикой болью, которую они причиняют. За несколько минут Антон успевает накрутить себя настолько, что всерьёз задумывается о побеге через окно. И неважно, что квартира находится на восьмом этаже. Когда Арсений возвращается в комнату, Антон тут же подрывается с кровати и пятится к дальней стене. Не обращает внимания на головокружение и стремительно покидающие его силы. Сейчас им движет только страх. — Не подходи! — Антош, — Попов откладывает шприц на тумбу и поднимает руки, — смотри, у меня сейчас ничего нет. Успокойся. Давай, вдох. Теперь медленный выдох. Шастун смотрит в одну точку, ощущая себя загнанной в угол мышью. Он не понимает, что ему делать. Резкий всплеск адреналина проходит, теперь высокая температура снова ощущается очень остро и от неё хочется избавиться как можно скорее. Но укол… Антон не может заставить себя добровольно согласиться на боль. — Шаст, можно я подойду? — осторожно спрашивает Арсений и, заметив на лице соседа сомнения, добавляет, — у меня ничего нет, помнишь? Всё хорошо. Антон едва заметно кивает и через несколько секунд оказывается в крепких объятиях. Ему становится так тепло и уютно, что хочется расплакаться как десятилетней девочке. Парень неосознанно жмётся ещё ближе к другу, вдыхает запах его парфюма и чувствует как успокаивается бешено бьющееся до этого момента сердце. — Я не хочу, Арс, — шепчет он обречённо. Попов тяжело вздыхает. Разве ему хочется причинять страдания парню, ставшему уже кем-то гораздо большим, чем просто сосед, но какой ещё выход? Оставить с такой температурой, пока та не станет критической? Точно нет. — Антош, посмотри на меня, пожалуйста. Это не так страшно и больно, как ты себе надумал. Я тебе обещаю. Нужно совсем немножко потерпеть и будешь отдыхать. Антон смотрит в океаны напротив и ловит себя на мысли, что хочет довериться. Он понимает, что укола ему не избежать и уж лучше его будет делать близкий человек, чем какая-нибудь ворчливая женщина из скорой. Шастун тяжело вздыхает и подходит к кровати. На несколько секунд замирает, а после, будто подписав себе мысленно смертельный приговор, медленно ложится на живот. Арсений буквально чувствует исходящее от парня напряжение. Он колеблется прежде чем осторожно положить ладони на лопатки и провести ими по спине. От этого действия Антон напрягается ещё больше. Он боится неизвестности. Боится того, что последует после очередного касания. — Расслабься, — шепчет Попов, наклонившись прямо к уху друга и обдавая его горячим дыханием. Он ещё раз проводит рукой по спине и начинает импровизированный массаж. Антон таит от этих прикосновений. Ему становится так хорошо, что он погружается в приятный полусон и почти забывает о том, ради чего это всё затевалось. Антон чувствует на своей щеке невесомый поцелуй и не понимает плод ли это его больного воображения или реальность. Поплывшим взглядом он смотрит на Арсения и тот целует его вновь, но уже в губы. Нежно, медленно и так правильно. Антон дезориентирован. Он пытается собрать остатки разума воедино и даже не замечает, как оголяют часть его ягодицы и проходятся по ней намоченной спиртом ваткой. В следующую секунду Антон чувствует как под кожу входит игла и начинает поступать лекарство. Он даже не успевает испугаться, как всё заканчивается и использованный шприц летит в мусорку под столом. Арсений ложится рядом и крепко обнимает, шепча что-то ласковое. Антон закрывает глаза. Спокойствие. В эту секунду он ощущает лишь это.