Лезвием по коже

С каждым днем становилось все хуже. Давно погребенные где-то глубоко в сознании воспоминания начали вновь всплывать в голове. Семья, пытки, смерть брата и мамы… Все это крутилось в голове на протяжении недели, мерзкие кошмары не отступали даже днем, вокруг то и дело мерещились трупы и выпотрошенные тела, с торчащими наружу органами, а работа снайпера только усугубляла ситуацию. Каждый день Гоусту приходилось убивать людей, и ведь он даже не знал, заслужили они этого или нет. Отдали приказ убить — значит ты обязан как послушный пес его исполнить. Приступы панической атаки стали чаще, но слава богу это отвратительное чувство удушья не настигало его на заданиях. Может просто переключался, а может на время забывал. Любая еда казалась до боли тошнотворной и мерзкой, но из-за обеспокоенных взглядов товарищей, приходилось насильно впихивать в себя еду, при этом не забывая невинно улыбаться и говорить: — Все нормально, просто аппетита нет. И из всех этих людей, на эту уловку не велся только Джон, который все время, пока Саймон ел, не отходил от него ни на шаг, наблюдая, чтобы он съел все до последней капли. Странно, но когда МакТавиш был рядом, Райли не чувствовал привычного холода в груди и чувства одиночества, на их смену приходили приятное растекающиеся по всему телу тепло и чувство нужности кому-то. Соуп был очень добр с ним, не ругался, спокойно реагировал на внезапные приступы ярости и пытался помочь. Подскакивая от очередного кошмара, Райли пытался восстановить дыхание и не заплакать, но видимо внутри сломался какой-то рычажок и по бледному лицу потекли горячие слёзы. Гоуст зарылся пальцами в светлые волосы, начиная их больно тянуть. Глаза лихорадочно блестели от слёз и ужаса. Отрывки кошмара начали мелькать перед глазами… Мёртвые, стеклянные, безжизненные глаза его матери смотрели прямо на него. Она попыталась что-то сказать, но вдруг, вместо слов слышались только захлебывающиеся звуки, а изо рта потекла кровь. Женщина давилась слезами и захлебывалась кровью, не переставая смотреть на снайпера, который не мог сдвинуться с места, тело как будто парализовало. — ХВАТИТ! — крикнул Райли, сильнее сжимая волосы. Было больно, но ещё больнее было видеть, как твоя мама умирает прямо у тебя на глазах. Тело било крупной дрожью, по щекам текли горячие слёзы, притянув к себе ноги, Саймон обхватил их и вжался лицом в колени, пытаясь успокоиться. Поднимая взгляд, он пытался зациклиться на чем-то в комнате, чтобы легче было привести мысли в порядок. На прикроватной тумбочке лежал нож. Лезвие отливало серебром, от света луны. Снайпер уставился на него, круглыми, безумными глазами, рука сама потянулась к ножу. — А что если…? — тихо спросил сам себя Райли, поднося острую часть лезвия к выпирающем венам на запястье. Руки слегка тряслись, но тело перестало дрожать, а слезы прекратились. Ничего же страшного не произойдёт, если он чуть чуть поможет себе унять боль таким способом? Выдохнув и закрыв глаза, Гоуст с силой полоснул ножом по левому запястью. Кровь стала стремительно течь из пореза, капая на белую простыню, тем самым пачкая её. Райли часто задышал, когда боль стала распространяться по руке, но зато стало чуточку легче морально. Физическая боль отлично перекрывала моральную. Поднося испачканное в крови лезвие уже к правому запястью, Саймон не раздумывая также сильно полоснул по нему. Теперь из двух запястий капала вязкая кровь. Гоуст блаженно улыбнулся, да, было больно, но одновременно так хорошо. Вдруг в комнату вошёл сонный Соуп. — Я стучался, ты не ответил, вот я и… — начал капитан, но увидев отчётливо виднеющиеся порезы на руках товарища, он удивлённо распахнул глаза. — САЙМОН! ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?! От внезапного крика Райли выронил нож. МакТавиш подбежал к нему и влепил сильную пощёчину. На бледной щеке начал появляться красный след от удара. — ТЫ СОВСЕМ ЧТО-ЛИ?! ТЫ ВООБЩЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! КАКОГО ХУЯ, САЙМОН?! — яростно кричал Джон, но увидев слезы на глазах снайпера, он опустился на колени. — Прости, прости, прости пожалуйста…! — выкрикнул Райли, пытаясь подавить всхлипы. — Господи… Сай… — капитан аккуратно взял его руки в свои. — Это ты меня прости, я не должен был кричать на тебя, но… Зачем, зачем ты это сделал? — Я… Я… — пытался сказать Гоуст, но перед глазами резко стало мутнеть и двоиться. — Джонни… — тело начало завалиться на бок. — Саймон, эй, не отключайся, я сейчас. — сказал Соуп, уходя в ванную. Голова коснулась холодной подушки, снайпер издал блаженный стон и еле заметно улыбнулся. Но его блаженство закончилось также быстро, как и началось. Зашипев от боли, он недовольно посмотрел на Джона, который старался аккуратно обработать перекисью порезы. — Не шипи, это будет твоим своеобразным наказанием, чтобы ты думал в следующий раз. — строго говорил МакТавиш, но посмотрев в глаза товарищу, его тон смягчился. — Ты хочешь об этом поговорить? — Мне снилась мама… — тихо сказал снайпер, прикрывая глаза. — Она… Она давилась и захлебывалась кровью, а я стоял парализованный и не мог ей помочь… — по щекам снова потекли слезы. Закончив перевязку запястий, Соуп сочувственно посмотрел на Гоуста. Его рука нежно коснулась худой щеки и вытерла крупную слезу. — И часто тебе такое снится? — Последнюю неделю уж точно. — мямля ответил Саймон. — Я хочу спать… — Тогда спокойной ночи, и если ещё раз ты сделаешь что-то подобное. — он указал на руки. — Я лично застрелю тебя. — Джонни, стой! — дрожащей рукой снайпер схватился за руку капитана. — Останься, пожалуйста… — Хорошо, я останусь, двигайся. Гоуст пододвинулся ближе к стене, освобождая место для товарища. Кровать негромко скрипнула под весом МакТавиша. Поудобней устроившись, Райли мигом уснул, а Соуп осторожно взял его руки и со всей нежностью и заботой поцеловал в забинтованные запястья. Поклявшись, что больше никогда в жизни он не допустит, чтобы Саймон сделал это снова, Джон провалился в сон.