Смотреть в пол, чтобы было теплее.

      Когда Илья смотрел на него, ему сразу вспоминалась цитата графа Юсупова, которую он когда-то прочитал в какой-то исторической книжке в порыве очередных своих изысканий: "Я привык уже, что ухаживают за мной, и сам ухаживать не хотел". Никита был точно такой же: изнеженный, совершенно не готовый к обычной русской жизни. Но в то же время Илья видел в нëм стремление.. Нет, не к какой-то определëнной цели или замыслу, просто стремление быть лучше, справляться с условиями, в которые был поставлен.        Например, когда тот одевал Стëпу (да, Илья сказал, что будет собираться сам, но, давайте честно, кто бы не подглядывал?), он пытался выбрать ему что-то по своему разумению. Его разумение, естественно, заключалось не в практичности или удобстве одежды, а в еë соответствии моде и современности, но разве можно было винить человека, который впервые столкнулся с ребëнком вот так? Не как с незнакомцем на улице или сыном какой-то тëти, а с тем, о ком надо заботиться, беречь.        В магазине тоже продолжалось шапито с моцареллой и икрой, но Никита (Илья опять приглядывал краем глаза) отодвинул Стëпу с прохода, чтобы мальчика не сбили с ног, даже попытался завести с ним какой-то диалог на тему обслуживания. Всë это изрядно веселило до тех пор, пока Никита не обернулся лицом к прилавку, и Илья не заметил наконец, как тëмный длинный тренч плотно облегал спортивную фигуру с заметной талией. Хоть парень оделся не по погоде и вечно жаловался на холод, Илья не мог не признать, что стильные вещи его новому знакомому чертовски шли. Пóлы тонкого пальто эффектно вздымал ветер, и Никита был похож на аристократа с картинки в старинном журнале. Илья тут же вспомнил о некоторых.. пристрастиях графа Юсупова, и чуть покраснел, задумавшись о том, могут ли они быть сходны со.. вкусами Никиты.        Уроки эти ещё, блять. Никита просто читал стих, думал над рифмой, пытаясь подсказать.. Марусе? Кате? Имя девочки он почему-то так и не запомнил. Он говорил о монотонности, и, когда поднял взгляд, встретился с внимательными льдинками в радужках Ильи. Тот всегда смотрел немного.. неземно, из-за цвета глаз казалось, что он видит тебя насквозь, знает все тайны, знает и молчит. Никита отвëл взгляд, дождался, пока девочка (Маруся! хотя неважно) начнëт читать сама, и снова оглянулся, Илья мельком глянул тоже, и будто не было той испытующей неловкости мгновение назад.       С инструментами тоже хреново вышло. Все пели, двигались, веселились, один Илья смотрел вверх и немного вбок, думая о чëм-то своëм, будто его рукам не нужна была голова, чтобы играть, а губам мысль, чтобы петь. Никите не стыдно признаться - он засмотрелся. Белый профиль с ровным носом, мягкая линия щеки, всë те же светлые, немного потусторонние глаза, направленные куда-то в сторону - разве у Никиты был шанс? Когда ему предложили бубен он, как бы в шутку, сказал, что мог бы ещё и станцевать. Но в каждой шутке есть доля правды, и Никита не шутил, когда ярким, манящим кадром представил полутëмную комнату, Илью с чем-нибудь достойным в руке вместо смешной розовой кружки чая, который он так любил пить и уже не раз предлагал Никите, с расставленными настолько, насколько бы тому разрешила мамочка ногами, и себя в обычном чëрном боди с джинсами с тяжëлой пряжкой, уже мокрого и горячего от усилий, скользящего по- В общем, взял он бубен и набил что-то пальцами, также, как и Илья, даже не задумываясь, что делает.        В ночь перед последним днëм Илья сам пришëл к нему. Постоял на пороге с минуту, хмыкнул на шутливое "Что, нянька умаялась? Нужна замена?" и молча сел на диван. Никита хотел было ещё что-то сказать, но не стал: такой интимной и одновременно напряжённой стала тишина. Он приподнялся на локтях, чтобы лучше видеть своего (надо же, как всë поменялось) гостя. Тот сидел, чуть сгорбив спину, затем резко обернулся, в свете фонаря было видно, как чуть сдвинулись к переносице брови. Никита тоже подался вперëд, пытаясь без слов нащупать причину такой перемены, когда чужая рука осторожно легла ему на щëку. Дышал ли он вообще с того момента? Он не знает. Он знает только, что сам рванулся вперëд, неловко тычась губами куда-то в переносицу Ильи, знает, что Илья по-доброму усмехнулся после того, как расслабленно выдохнул, опустив плечи. Знает, что Илья почти всë время говорил ему "Тише, тише, не торопись", а Никите хотелось быстрее, выше, сильнее, только чтобы показать, что он всë может, что он не разочарует. Знает, что Илья сводит брови к переносице и беззащитно дëргает верхней губой, если кругом обвести головку большим пальцем. Про себя он знает, что готов кричать, и что Илье приходится затыкать ему рот свободной рукой, если слишком долго дышать ему в шею и языком задевать короткие волоски, серьëзно, сколько можно уже, Ил, я не могу! И что Илья на самом деле много смеëтся, если его не злить и не пытаться прыгнуть выше головы ради бахвальства, что он любит целоваться как котëнок, мордочкой в мордочку, прикасаясь губами к носу, губам, лбу, щекам, просто-напросто нежась, как сказали бы его древние родственники.        И Никита не знает, когда он что-то из этого сможет забыть. И захочет ли вообще забывать.