День 4.

      Ночью квартира Путинцевых погружалась в гробовое молчание: не было детских звонких голосов, вечно не умолкающих, не было звуков хлопающего холодильника, не было звука кипящего чайника, была лишь тишина, как-будто давящая на уши.       Никита пробыл у этой чудесной семьи целых три дня. Вот уже завтра, нужно было прощаться: паковать вещи, самому вновь собирать диван, который парень все-таки научился складывать за эти дни. Снова сидеть за столом, который стал уже таким родным, последний раз завтракать, наблюдая эти лица.       Никите было грустно покидать эту квартиру, именно в ней его научили жить. Он будет скучать по этим стенам, по этим голосам, по этим лицам...       Особенно ли сильно сердце бьётся, когда в мыслях всплывает улыбка Ильи, его глаза и шелковистые волосы? Особенно.       За эти три дня Никита с Ильёй сблизились. Как братья. И возможно, в мыслях Никиты всплывали совсем не те фантазии, которые должны касаться человека, ставшего братом. Чувства, что Никита испытывал по отношению к Илье, были гораздо сильнее, чем братская любовь.       Лесняк поднялся с дивана почти тихо, с привычным скрипом пружин. Его ноги мягко вступили на поверхность пола и парень, как в тумане побрёл в комнату к Илье и остальным детям. На часах уже было около двенадцати часов ночи, скорее всего, все уже спали, но все-таки, в сердце таилась надежда, что Илья также не смог сомкнуть глаз, от мыслей о скором расставании. – Илья, спишь? – шёпот прорезал ночную тишину, а парень остановился в проходе, пытаясь в темноте разглядеть фигуру на кровати. – Нет, ты чего бродишь? – услышав знакомый, ставший родным, голос, Никита улыбнулся, почти незаметно. – Уснуть не могу, давай поговорим? – всё ещё стоя в проходе шептал Никита, а его рука нервно бродила по косяку двери: вверх-вниз. – Нашёл ты время конечно, Никитос, – Илья что-то пробубнил, но все-таки поднялся со своего ложе и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. – Чтобы мелких не разбудить.       Накинув куртки, парни вышли на балкон, также прикрыв за собой дверь, дабы точно никого не разбудить. Было конечно относительно холодно, но это совершенно не мешало. Они облокотились на подоконник, глядя в окно, их плечи соприкасались, а сердца, казалось, бились в один такт.       Каждому из них, было что сказать, но этих слов было так много, что ни один не решался начать диалог. – Спасибо тебе, – всё, что смог сказать Никита, стараясь скрыть дрожь в голосе. – За что же? – Илья повернул голову в сторону парня, наблюдая слишком красивый профиль лица. – За всё, – Никита нервно облизнул губы, не поворачиваясь в ответ, он просто боялся, что если посмотрит в эти бездонные глаза, то не сможет отвести взгляда.       Илья улыбнулся уголком губ, так мягко и нежно, улыбаясь больше глазами, нежели ртом, так умел только он. Парень подошёл к Никите сзади, заключая его в кольцо объятий. Лесняк нервно выдохнул, неожидая такого действия. Он замер, кажется, перестал дышать.       Они стояли так где-то пять минут, а после, Никита наконец нашёл к себе силы повернуться, утыкаясь Илье носом в шею, обнимая в ответ.       Что-то упало – кот уронил какую-то вещь с полки. Никита повернул голову в сторону звука, его губы нечаянно мазнули Илье по щеке, оба замерли. – Прости, там просто кот... – вроде бы, Никита хотел сказать что-то ещё, но не успел. Губы Ильи накрыли чуть приоткрывшиеся от смятения губы напротив, нежно целуя. Глаза Никиты округлились, а позже, закрылись, отвечая на поцелуй.       Илья провёл рукой по спине: по позвоночнику, лопаткам. Ладонь остановилась на шее, прижимая Никиту ещё ближе, углубляя поцелуй. Бабочки в животе готовы были выпорхнуть, эмоции заполняли всё пространство балкона. У Никиты даже голова закружилась, от осознания, что он не один думал об чужих губах полночи. – И тебе спасибо, – разорвал поцелуй Илья, он вновь прижал Никиту к себе, обнимая ещё крепче.       Утром им придётся расстаться, на время, но кто знает? Утром им придётся испытать боль. Утром им придётся отпустить друг друга. Возможно, этот поцелуй на балконе был не только первым, но и последним.