Love and damage

Чан любит Феликса, но делает ему больно, потому что Феликсу нравится, потому что его ненависти к себе хватит на двоих. Феликс лежит на постели, его светлые длинные волосы разбросанные по подушке отражают лунный свет, губы раскраснелись и опухли. Он выглядит, как ангел, кажется, что если приглядеться, то можно увидеть на стенах спальни солнечных зайчиков, которые раскидала по обоям фарфоровая кожа блондина отблескивая от Луны. Эта картина была бы похожа на икону, если бы не нависавший над Феликсом Чан, который грубо и рвано втрахивал младшего в матрац, до скрипа кровати и ударов кованной спинки об стену. Феликс выгибался и сжимал ладошки до кровавых следов на ладонях от ногтей, издавая животные звуки. Одна рука рефлекторно потянулась к своему стоящему до боли члену, чтобы спустись напряжение, которое копится так долго, но не успев и прикоснуться к нежной плоти, блондин получает размашистую пощечину, от чего веснушчатая щека вспыхивает в момент, принося ощущение ожога и невероятного наслаждения. Движения Чана останавливаются слишком резко, на что Феликс реагирует через чур громким писком. — И что же ты собирался делать своими грязными ручками? — тяжело дыша, говорит Чан, сжимая со всей силы запястье Ликса. — Кончить захотелось? Забудь об этом, ты никогда больше в жизни не увидишь своей спермы, а если сейчас, ты кончишь, я задушу тебя собственными руками, пока буду грубо иметь твой рот. Феликса ужасно ведет, он находится в глубоком сабспейсе и половина таких возбуждающих его слов пролетели мимо, спрыгивая в открытое окно, не оставляя и следа в опьяненном мозгу. Чан одним движением головы откидывает свою мокрую челку с глаз и смотрит на младшего, который находится где-то в космосе, посреди пояса Ориона и любуется падающими звездами. Резкий и грубый толчок до упора в и без этого растянутое колечко мышц выбивает из Феликса весь воздух и он возвращается, не на нашу планету, но он уже где-то на Венере, еще немного и вернется на Землю. Крис улыбается уголком губ, он знает, как вернуть этого путешественника из любой галактики, а еще он любит смотреть на такого Ликса, ни у кого он не видел такого блеска в глазах, такой глубины и такой боли. Появляется желание закончить все прямо сейчас и нежно сцеловать каждую слезинку и каплю пота с любимого лица, но нельзя, у них другие правила, поэтому Чан начинает снова выбивать скулеж из младшего, двигаясь еще грубее прежнего, нагоняя свой личный оргазм. Параллельно он сжимает у основания член Феликса, чтобы тот наверняка не кончил, а сам после нескольких фрикций изливается внутрь ослабленного тела. Крис кончает много и долго, рыча в шею своего возлюбленного и пытаясь восстановить напрочь сбитое дыхание. — Оставайся тут, шлюха, — шипит ему на ухо Чан, ударяя ладонью по яйцам блондина, от чего бедра Феликса подпрыгивают, а из горла вырывается плаксивый стон, окончательно возвращая астронавта из его космического путешествия. — самая нуждающаяся, шлюха, с истекающим членом. Я пойду в душ, а ты останешься тут, совсем один, разбитый и уничтоженный, — Чан приближается еще ближе к уху Феликса, прикусывая его и сильнее сжимая его яйца в своей ладони. Феликс всхлипывает и полностью теряет зрение из-за пелены перед глазами. Он резко втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы, когда рука Чана сжимает его переполненные яйца ногтями. Брюнет отпускает почти посиневшие яички и последний раз бьет ладонью по эрекции Ликса, покидая такие теплые стенки, которые так хорошо согревают его член и встает с кровати, молча направляясь в сторону ванной комнаты. Феликс снова остался разбит,уничтожен и почти мертв. По телу бежит мелкая дрожь, вновь и вновь, напоминая об оргазме, который ускользнул минимум раз семь за сегодняшнюю ночь. Феликс вытирает соленую влагу со своих глаз и чувствует приближение новой волны. Слезы мощным потоком брызгают из глаз блондина. Каждая часть тела начинает неистово трястись в истерике. Феликс зарывается руками в волосы и сжимает их до боли, сворачиваясь в позу эмбриона. Ему ужасно плохо, но хуже этого, что ему хорошо. Его бедра дергаются не столько от истеричного плача, сколько от эйфории упущенного оргазма. Истерика застряла между эйфорией и болью, мозг не способен понять, каких эмоций от него ждет его хозяин и поэтому выдает весь спектр. Он вспоминает, как Чан безостановочно наносил ему удары по лицу, ягодицам, возбужденному члену и ноги начинают дрожать, а колом стоящий член пульсирует до боли, отдавая в яйца, которые готовы взорваться, лишь бы выпустить на свободу всю скопившуюся сперму. Сколько он уже не кончал? Он не может точно вспомнить, может быть недели две или три. Но он не прикоснется к себе сейчас и не будет дрочить после. Как же называют это люди? Пассивная агрессия к себе? Кто-то не ест, когда сильно голоден, кто-то чувствуя головную боль, загружает мыслительную коробку еще больше, а Феликс…Феликс редкий экземпляр с такой сексуальной девиацией. Все мысли обрывает сперма, вытекающая из него крупными каплями, падающая на и без того грязные простыни. Феликс ложится на спину, и закрывает лицо руками, продолжая рыдать, вцепляясь ногтями в лицо, пока простынь, испачканная спермой, вытекшей из него, прилипает к спине. Из горла вырывается отчаянный крик. Почему? Почему он такой? Почему ему так это нравится? Если бы хоть кто-то узнал, все бы отвернулись от него или бы сдали в психушку. Из ванной выбегает Чан, по нему видно, что он собирался наспех, услышав крик Феликса, кожа покрыта крупными каплями воды, будто он совсем не успел вытереться, на ходу он повязывает полотенце на бедрах и подбегает к Феликсу, который снова зарылся руками в свои волосы и тянет их наверх, неистово крича уже осипшим голосом. — Тш, малыш, — Чан садится на кровать и поднимает Феликса, укладывая в свои крепкие объятия и сажая к себе на колени, — Все закончилось, все хорошо. — он баюкает Ликса, как грудного ребенка, поглаживая по спине кончиками пальцев, ощущая следы от его зубов на молочной коже и подсыхающую его собственную сперму, но в их любви нет места брезгливости. Феликс пытается что-то сказать, но из-за истерики ничего не выходит, только частые всхлипы и неразборчивое бормотание. — Так не пойдет, солнышко. В следующий раз мы займемся нежным сексом и я не отпущу тебя, пока не кончишь раза четыре минимум. — Чан нежно проводит рукой по волосам своего парня и целует в макушку. — Всегда помни, что происходит в нашей постели, то, что я тебе говорю и как называю, это наша с тобой маленькая игра, а не мои истинные мысли. Я люблю тебя. Я люблю тебя больше всего на свете. И никогда тебе не оставлю, слышишь? Феликс поднимает свои красные и опухшие глаза, вытирает соленую пелену с глаз и пронзительно смотрит в карие глаза своего любимого. — Чан… — блондин дрожит на коленях старшего. — Я невероятно тебя люблю. Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо, спасибо… — Продолжает повторять, как молитву, будучи на исповеди перед своим личным Богом, который смотрит на него своим нежным, полным любви взглядом, в котором читается прощение всех грехов, принятие Феликса таким, какой он есть, без осуждения, без упрека, только любовь, которой хватит на двоих, которая со временем перекроет всеобъемлющую ненависть Феликса к самому себе, но от которой так хорошо, до истерики, до слез.