Somebody to love

Александр Петрович наливает ему чай с вежливой, приветливой улыбкой, пододвигая поближе фисташковый десерт. Как умно - предварительно не угощает ничем тяжелым, чтобы Вова вдруг не ощутил резкую тяжесть в животе от пирожных. - Хорошо долетели? Вопрос-прелюдия вытекает из уст Романова как аккуратное уточнение, нормально ли у него с самочувствием - не кружится ли голова, не оглушило ли при приземлении. Володя кивает, уверяя, что все с ним прекрасно, и делает глоточек из дымящейся чашки. Сначала сладким угощают Приморского, потом в качестве сладкого желают его. Умно. - Как дела в регионе? Петербург - сама внимательность и заинтересованность. Все его разговоры, что он почти формально ведет с Вовой перед каждой их встречей - нечто завораживающее, гипнотизирующее. Володе кажется, что Питер может что угодно говорить своим серьезно-спокойным тоном, а Вова интуитивно будет соглашаться. - Все хорошо, спасибо. Александр поправляет очки. Все его жесты - для Вовы нечто полубожественное, от чего сердце почему-то ноет. Он знает, что Петербург не жадный: поделится своим теплом и великолепием, но эмоции, все же, берут верх. Стоит Питеру как-то по-особенному сесть, двинуться, исправить неверно сказанное слово, так у Володи в кончиках пальцев странно покалывает, а ноги становятся ватными. Трудно сохранять самообладание, когда человек, которым ты искренне восхищаешься, одаривает тебя вниманием. Они продолжают сидеть в молчании. Интересно, слышно ли Александру Петровичу, как громко стучит сердце Володи? Если так, то Питер точно осознает свою власть над ним. Власть, которой Владимир хочет попробовать противостоять - если такое возможно, конечно. Не зря же он готовился к этому морально весь перелет и поездку в такси. Пирожное съедается, напиток заканчивается, напряжение нарастает. Ничего, вроде бы, не происходит, но у Вовы внутри все становится горячим - далеко не от чая. Питер, якобы просто убирая крошку десерта, облизывает губы, глядя на Вову. Господи. Почему он надел такие тесные джинсы? Главное - не вставать резко из-за стола, иначе все будет позорно-очевидно. - Владимир, вы не хотели бы попробовать что-то новое? Вова сглатывает скопившуюся слюну, стараясь мыслить здраво. Вообще-то, что-то новое планировал предложить попробовать как раз он. - Я.. хотел поговорить с вами о том же. Александр поднимает тонкую бровь. Прозрачным стеклам очков - лишь имитации того, что они помогают Питеру лучше видеть, - не удается скрыть огонька нарастающей интриги. - Тогда вы можете высказаться первым. Дыши ровнее. У Володи от нервозности немеет тело, а в ушах пульсирует. Но он, все же, раскрывает рот и на одном дыхании выдает: - Давайте поменяемся местами. По изменившемуся лицу Александра Петровича можно сделать вывод, что это явно не то, чего он ожидал. Неожиданно его загадочность куда-то испаряется, и на смену приходит легкая растерянность. Он на мгновение застывает в замешательстве, и Вова вдруг понимает, что Питер, кажется, не предполагал, что у Володи в голове в принципе крутятся такие мысли. Александр Петрович старался воплощать в себе обожаемую фигуру, на достоинство которой покуситься никто не смеет. Но Володя, вот, посмел. - Это.. довольно занятное предложение. Питер старается собраться, и, справившись с собой, накатившая тень смущения пропадает с его лица. Он мягко улыбается, но без прежнего самообладания. Володя разжимает руки, не веря, что он в самом деле смог сказать это вслух. И мало того, Петербург действительно не против. О Боже. - А вы что хотели попробовать? Александр усмехается. - Обездвиживание. Вова неловко дергает губами. Кажется, он безжалостно нарушил планы Петербурга, и теперь, вместо того, чтобы принимать чужие трепетные ласки, он сам, впервые, возьмет бразды управления в постели. Немыслимо. Питер вдруг выразительно оглядывает Володю. - Знаете, мы могли бы объединить наши идеи. У Владивостока от неожиданности невольно приоткрывается рот. Это все - не фантазии и не сон? Александр Петрович хочет, чтобы его связали и трахнули? Чтобы это сделал Володя? - Х-хорошо.. Вова смотрит в пустое блюдце. В животе все сжимается от осознания действительности. Он ведь никогда не был в активном положении, но все равно рискнул просить о подобной вольности. Радует то, что Александр Петрович не будет ему полноценным наставником, а просто будет лежать, позволяя Володе разобраться со всем самому. Наверное, это в какой-то мере хорошо - было бы куда более неловко, если бы в один момент Питер, тяжело вздохнув, сам начал себя растягивать и сел сверху на Володю, показывая, как надо правильно изображать из себя знатока интимных дел. - Если вы поели, можем перейти к сути. Вова поднимает недоумевающий взгляд, и тут же к его губам прижимаются губы напротив. Питер целует его самозабвенно и упоительно, подробно исследуя чужой рот своим языком. Ошарашенный от подобных действий Володя даже не сразу отвечает, а когда реагирует, то решает соответствовать новой роли - кладет одну руку Александру на шею, а другую на талию. Не стоять же безвольной куклой, надо тоже проявлять активность. Петербург отстраняется так же резко. Лицо у Володи раскраснелось, а в голове ни одной связной мысли. Он тяжело дышит, и только неуклюже плетется следом, когда его тянут за собой в сторону спальни. Вова замечает, что в этой спальне они не были вместе ни разу. Романов, как один из главнейших городов страны и бывшая столица, имеет честь обладать впечатляющим имуществом в центре, при том с разнообразием комнат. В его шикарных апартаментах имеется скромный ассортимент мест для сна: Володе раньше казалось, что Петербург по настроению выбирает, где ночью будет спать, но сейчас в голову лезут странные подозрения. Александр Петрович, что, делит комнаты по пикантному признаку? Кровать здесь побольше, чем та, на которой они придавались страсти раньше. Питер аккуратно садится на матрас, заставляя Володю неловко над ним нависнуть. Что, уже? - Что вам нравится больше? Наручники, веревки, лента? Вова округляет глаза. Это, наверное, лучше Александру Петровичу решать самому, что он предпочитает, но зачем-то он уточняет детали у Володи. - Я не знаю, - Вова теребит рукав своей рубашки. - Наверное, можно что угодно.. Александр понимающе дергает уголком рта. Несмотря на то, что сегодня все иначе, он вновь надевает на себя маску непоколебимости. Питер наклоняется к тумбочке напротив и, ловко, потянув за край, вытаскивает из нее черную атласную ленту. Видимо, в каждой спальне свой ассортимент. Питер, со всем спокойствием и безукоризненностью, протягивает Володе находку. - Вы справитесь? Владивосток неуверенно кивает головой. Лучше бы наручники достал, честное слово. Александр Петрович ложится на кровать повыше, раздвигая ноги. На нем не совсем формальная одежда - тоненькая рубашка и домашние штаны. На фоне пышущих золотой помпезностью предметом мебели, Питер выглядит здесь неожиданно невинно. Он не похож на привычного себя - хотя бы потому, что Володе впервые позволяет себя взять. Все это так волнительно, что Володя впадает в короткий ступор, бездействуя. Питер, устроившись поудобнее, вопросительно поднимает бровь. - Да, сейчас.. Голос Вовы подрагивает, но, тем не менее, он залазит на кровать к Александру, рассматривая его с нового ракурса. Красивый до одури. Вова никогда раньше никому руки не завязывал, и, вообще-то, умеет делать из лент только бантики. Но есть подозрение, что если Владивосток сейчас запакует Александра как праздничный подарок - тот моментально откажется от сегодняшней затеи. Погуглить в интернете «как правильно связывать руки для секса» Вова не успеет - надо выкручиваться самому. Он возвышается над Романовым и осторожно обматывает его кисти, уточняя, не больно ли ему. - Можно пожестче. От простых слов пробирает все тело. Вова сжимает челюсти, не дав Питеру понять, как стыдливо он реагирует на скрытый подтекст. Делает, как велит Романов - и Александр замирает в одном положении, без шанса на освобождение. Пока его освободить не пожелает Володя, конечно. Справившись за лентой, Володя чувствует за себя некоторую гордость. Отлично, один пунктик в плане на сегодня выполнен, осталась самая тяжелая часть. Вова вновь возвращается к своему приятному занятию - любованию Петербургом. В лице Романова он не замечает ни грамма властности. В глазах затаилось легкое смущение, граничащее с беспомощностью. Таким его Володя видит впервые. Его вдруг ошеломляет резкое осознание, что все это время Александр Петрович не был полубогом и неземным созданием - нет, это такой же город, как и Приморский, ему так же свойственно смущение и нерешительность. Под ним, без возможности двинуться и воспротивиться, он оказывается под полным контролем Володи. От новых, внезапных мыслей на Вову накатывает волна уверенности и волнительной дрожи. Почему он раньше не задумывался над тем, что он имеет право подчинить, а не подчиняться? - Саша.. Петербург вздрагивает. Собственное имя, в первый раз произнесенное Приморским, почему-то заставляет сжаться. Романов ощущает, как краска приливает к лицу, а сам он невольно шевелит ресницами, стараясь спрятать нахлынувшее смущение. - Владимир.. Володя замечает изменение в тоне Питера. Что-то навсегда перевернулось - перед ним остался только Саша, но никак не Александр Петрович. Он глядит на Вову со смятением и растерянностью, бессознательно наклоняя голову в сторону. Вова смелеет - шире раздвигает ноги Саши, садясь аккурат между ними. От сложившейся картины к низу живота приливает кровь. Только мгновения назад Володя не мог решится предложить Романову поменяться местами, а сейчас впивается в него голодным взглядом, не зная, с чего начать. Руки сами тянутся к лицу Питера - Володя тактично убирает мешающие очки, откладывая в сторону. Будет неловко, если вдруг на пике наслаждения они с Саши съедут, мешая полноценно ощутить прелесть оргазма. А до него довести надо, обязательно. Без надоедливого аксессуара гораздо лучше. Вова внезапно осознает, что, оказывается, давно очки мечтал стянуть с Питера - тот даже когда Приморского трахал, все делал, несомненно, в них. Теперь же между ними двумя не остаётся ничего, что их разделяет - кроме одежды, от которой Володя, конечно, тоже вскоре избавится. Начинает Володя не с губ. Он находит особенно соблазнительное местечко на шее Саши и тут же решает начать изучать его тело именно оттуда. Питер дергается, когда Вова его целует. Светло-молочная кожа - лишенная всяких изъянов, - сохраняет свою непорочность только для Вовы, и будет окрашена россыпью красных пятен именно им. Как правильно, как хорошо. Вот бы они сохранились до следующего собрания.. Одаривать Сашу поцелуями - занятие весьма приятное. Вова чувствует, как он тяжело дышит, а нижняя половина тела заметно напрягается. Это будоражит, и Владивосток ведет ладонью по талии Питера, переходя на поясницу. Первую пуговку рубашки Вова умело расстегивает пальцами другой руки. Делать три дела одновременно оказывается очень легко - особенно если это касается Саши. Стоит Вове оставить новый след на его коже, внезапно касаясь губами мочки уха, и Питер издает тихий стон, непроизвольно дергая ногами. Как это одурманивает. Одежду Володя снимает неспешно - смакует каждое действие и каждую волнительную реакцию Саши. Он весь подрагивает от переизбытка чувств, и Вова это замечает с высочайшим наслаждением. Да, такой Александр Петрович - нечто уникальное, и явно доступное далеко не всем. Володя счастливчик. Когда рубашка окончательно расстегивается, Владивосток исследует новые области. Он с невесомыми поцелуями спускается ниже, изучая грудь с затвердевшими сосками. От поглаживаний спины Саша выгибается навстречу, тем самым еще больше Вову завораживая. Но одних простых ласк становится мало - Вова видит, как напрягается Романов. Его тело заметно возбуждено, и Вова решает перестать Сашу мучить - кладет руку на пах, недвусмысленно гладя. Питер вновь тихо стонет, взирая на Вову с удивительно-умоляющим взглядом. У Приморского от подобного взора смешиваются и обостряются все чувства - ему хочется Сашу вкушать вечность. - Там.. в верхнем ящике.. глянь. Володя не сразу понимает, о чем ему толкуют, но через мгновение приходит осознание, что Саша говорит ему о смазке. Такие детали невольно из головы выветриваются - можно ведь забыть что угодно, когда под тобой извивается самый прекрасный город страны. Отрываться от Питера не хочется, но Вове это сделать приходится - не ебать же Романова насухо. Володю самого-то такой расклад бы не устроил, поэтому подчиниться приходится, так и быть. Смазка с угодным вкусом увесисто ложится в руку, и Вова возвращается к своему любимому (наилучшему) делу. Сидеть между ног Саши - само по себе это доставляет определенное удовольствие. О том, чтобы раздеться самому, Володя даже не думает - не хочет отвлекаться ни на минуту. Выражение лица Саши, его трепещущие ресницы, розовые губы - все в нем идеально, и от мысли, что Вова действительно может испробовать эту идеальность - сердце стучит как бешеное. Отсутствие ремня и плотной ткани играет на руку - Вова спускает штаны Саши вместе с бельем. Господи. Возбужденный член отчетливо говорит о его состоянии. Питер лежит перед Володей как беззащитное создание - связанный и в расстегнутой верхней одежде, дав возможность рассмотреть с себя со всех сторон. Во рту Вовы копится влага, и собственная плоть напрягается еще больше, желая, наконец, проникнуть внутрь чужого тела. - Ты.. будь аккуратнее, ладно? Вова, плененный выразительностью тела напротив, кивает. - Я буду с тобой самым аккуратным. Обращение к Питеру на «ты» добавляет новых искр. Вова щелкает ремнем, спуская свои мешающие джинсы. Почему он не надел джоггеры? Жидкость из тюбика выдавливается на руку в обильном количестве. Вова смазывает пальцы хорошо, чтобы Саше понравилось все абсолютно. Как удивительно - Вова видел Романова обнаженным много раз, но сегодня он кажется особенно красивым. И никто Володе не дает указаний - как правильно двигаться и что делать. Побежденный учитель лежит под победителем-учеником. Вот так. Ноги Саши расставлены в стороны, и Володя может лицезреть самые сокровенные его части. Указательный палец - влажный и липкий, - медленно входит в тело Питера. Вова не делает ни одного резкого движения, - чтобы Саша привык к ощущениям, - но все равно замечает, как напрягается его живот, а нижнюю губу Питер прикусывает. Романов всегда орудовал с Вовой очень умело, возносил своими манипуляциями до небес. Теперь, когда Вове самому предстоит побывать в новой позиции, он старается воспроизвести в памяти все тонкости, чтобы их сразу применить. Владивосток движет пальцем внутри все уверенней, вскоре добавляя второй. Считывает все эмоции на лице Саши - и как только замечает малейшее напряжение, замедляется. С Питером надо обращаться как с драгоценными грузом, что требует особо бережного отношения - Володя это прекрасно понимает. Три пальца проникают в тело уже смело, и когда тоненькая морщинка меж бровей Саши разглаживается, Вова понимает, что можно. Мог бы Володя подумать при их первой встрече, что когда-нибудь овладеет этим удивительным человеком? После таких мыслей обычно пощечину хочется себе дать - но сейчас это оказывается не чудом, а реальностью. Поразительно. Собственный член, наконец, освобождается от ткани белья. Не остаётся ни единого желания, кроме как войти в Сашу - и Володя поддается вперед, подводя головку ко входу в тело. Да, это совсем отличается о ощущения чужой руки или рта. Это нечто новое, непередаваемое словами. Вова, всеми силами сдерживая свой пыл, проникает в тело медленно, не отрывая взгляда от Саши. На самом деле, в этот момент жутко хочется впиться в его губы с требовательным поцелуем, но Вова кое-как сдерживается. Володя входит до основания без проблем, видя искры перед глазами. Саша не издает никаких болезненных звуков - наоборот, даже поддается вперед, насаживаясь. - Так.. хорошо? Питер кивает и тянется поближе к Володе - намекая, чтобы за старания ему подарили дополнительных ласк. Губы суховаты от нервных покусываний, но для Вовы они по-прежнему самые удивительные и желанные. Не разрывая поцелуя, Вова делает толчок, ощущая, как Саша издает рваный стон ему в рот. От этого почти сносит крышу - Вове хочется без остановки вдалбливаться в Сашу, целуя во всех доступных местах. Господи, почему, почему они не сделали этого раньше? Внутри Питера так горячо и хорошо, что Вове даже на мгновение не хочется выйти из тела, чтобы снова толкнуться поглубже. С каждой новой фрикцией Володя смелеет. Саша так правильно ощущается на его члене, так чарующе льнет к Владивостоку. Они могут заниматься этим постоянно? Володя готов приезжать каждую неделю, если Саша еще хоть раз позволить его взять, если еще хоть раз позволит ощутить это. Володя же выглядит как совсем молодой юноша - и желания у него соответствующие. Вкусив один раз прелести секса в активном положении, можно ли вернуться к прежнему? Эти мысли Вова откидывает в сторону, размашисто вбиваясь в Сашу, прижимая его к пружинистому матрасу. Какие он издает стоны! Володя чуть ли не теряет сознание от этих звуков - все оказывается в тысячу раз лучше, чем даже в самом качественном хентае. Просто дрочить на нарисованный видеоряд и самому чувствовать под собой человека, получающего наслаждение от твоих действий, - вещи кардинально разные. И Вове не хочется больше никогда передергивать на анимешных персонажей - когда рядом есть тот, кто дарит нечто более существенное. Входя под определенным углом, Вова видит, как Саша от исступления открывает рот. Как хорошо, что несмотря на их бессмертную природу, у них есть все части человеческого организма - без исключений. Стоит головке члена коснуться простаты, и Питер оказывается на грани реальности, закатывая глаза. И это в самом деле красивее, чем черно-белые картинки с ахегао. Пошли они к черту. Саша кончает с громким стоном - капли стекают по его животу, и он, глубоко дыша, позволяет Володе дальше совершать равномерные толчки внутри него, взирая на нависающее лицо. По лбу Вовы бегут капельки пота - он изливается внутрь Питера с не менее пронзительным звуком наслаждения. Боже. Покидать тело Саши не хочется даже после оргазма. Он так чудесно обхватывает член, в нем так чувствительно-узко - Володя бы на вечность остался внутри него. Но когда Питер уже осознанно выразительно на него смотрит, Вова, с неловкой улыбкой, все же вынимает свою плоть с грустным видом. Жаль. - Как я понимаю, вам все понравилось. Слышать серьезный вывод от еще обезвоженного Саши, маленько охрипшего и испачканного собственным семенем, даже забавно. Но Володя только улыбается в ответ - понравилось, еще как. Питер взглядом указывает на руки, и Володя спешно его освобождает. Саша облегченно ими шевелит для разминки и неожиданно Вову целует в кончик носа. - Мне тоже, вы молодец. Вова улыбается шире. Он, хоть и впервые был в активной роли, смог Сашу удовлетворить. Это хорошо. - Ты не хочешь как-нибудь.. еще повторить? Питер щурит глазки. Пожалуйста, только не говори «нет». - А ты не хочешь лучше пойти и попробовать то, что я готовил сегодня на ужин? Володя хлопает ресницами. Питер застегивает измятую рубашку и возвращает на нос очки. - Потом мы можем посмотреть фильм с французскими субтитрами. Вова печально опускает голову. - И повторить еще раз, для закрепления. Вова тут же поднимает взгляд и смотрит на Сашу с удивлением. Петербург, загадочно улыбаясь, треплет его волосы и снова целует в нос. Нет, Вова не просто счастливчик - он в принципе самый счастливый в мире человек.