Дисклеймер
- Здесь будет много спойлеров, особенно к концовкам.
- На момент написания статьи автора “Клинка”, кажется, никто не задеанонил, поэтому я понятия не имею, какие местоимения использовать. Почти на 100% уверена, что Готогэ – женщина, поэтому пишу она/ее, где хочу.
- С определенного момента “Обещанный Неверленд” будет называться всеми возможными синонимами, просто потому что.
- Демоны тоже будут страдать от переизбытка контекстных синонимов, так веселее.
- Вы супер.
I. Этого никто не имел в виду, но мы хотим иметь: как считывать и вчитывать идеи В школе все писали сочинения по литературе, где пытались понять, что же там такого хотел донести автор и что символизировали эти синие занавески на стене. Наверняка в вашем классе был бунтарь, который задавался вопросом: да откуда мне вообще знать, что там хотел сказать Толстой? Возможно, этим бунтарем были вы. У школьной программы есть разные ответы, в основном зависящие от конкретного учителя, но осмелюсь предположить, что вы слышали следующие вещи: - найди аргументы в тексте; - это обусловлено биографией писателя; - в этом эссе писатель сам прокомментировал свое произведение или отношение к проблеме, которую мы рассматриваем. Все ответы, безусловно, классные, но есть загвоздка — формально они относятся к разным подходам в литературной традиции. С моего позволения, биографию и автокомментарии я рассматривать особо не буду, потому что мне банально не слишком близок этот метод. Попробовать "найти аргументы в тексте" значит посмотреть на произведение в отрыве от личности автора и наших субъективных оценок. Звучит замечательно, но не слишком понятно, потому что возникает вопрос, на что именно нужно смотреть. Вариантов много, но все они с подковыркой, потому что и текст, и сюжет, и персонажи таят в себе массу подводных камней. Чтобы не превращать статью в детище Виктора Франкенштейна, более подробное описание разных подходов к интерпретации я запихну в отдельную небольшую главу. Разберемся с подводными камнями. Почему “слова автора” вызывают вопросики? Потому что автор может противоречить сам себе. Например, вот я называю своего героя очень красивым и привлекающим массу внимания, повторяю это в каждой главе, в то же время остальные персонажи никак не подчеркивают эти качества моего героя, не стремятся с ним общаться, не влюбляются в него, не восхищаются… Короче, реагируют на него иначе, чем я заявила на словах. Если я Набоков, я делаю это осознанно, чтобы передать несоответствие самоощущения героя и реального положения дел. Если я начинающий писатель, то у меня, вероятно, проблемы с внутренней логикой произведения. Но это довольно очевидный аргумент про ляпы и неумелые описания, интересно другое: во фразе “вот я называю своего героя” кто собственно этот Я? В любом произведении, где есть повествование, вне зависимости от формы (текст, комикс, фильм), есть рассказчик. Порой рассказчиком становится один из персонажей, и тогда мы получаем повествование от первого лица. Часто рассказчик в самом произведении как бы не существует, он – абстрактная фигура, которая просто передает события, делится своими мыслями. Казалось бы, его взгляд объективен, но не тут-то было, абстрактности тоже бывают разными. В зависимости от стиля и задачи, рассказчик может играть роль эдакого бога, который знает все о мире вокруг, где герои находятся, как устроено это место, что конкретно герои думают и чувствуют. Бывают рассказчики-наблюдатели, они обычно знают побольше, чем персонажи, но их видение ситуации не абсолютно. Иногда рассказчик как бы объединяется с кем-то из персонажей и описывает мир с его точки зрения. Сравните: - Петя встретил незнакомца. Незнакомца звали Вася. Вася подумал: “Крутые у него кроссовки”. - Петя встретил незнакомца. Незнакомца звали Вася. Вася заинтересованно смотрел на ноги Пети. - Петя встретил какого-то незнакомого чувака, подозрительно пялившегося на его ноги. Интересно, конечно. А нам это зачем? Затем, что подача информации в произведении – штука довольно сложная. В кино и манге, где никакого “авторского текста”, как правило, нет, функции рассказчика выполняет монтаж, раскадровка, доступ к деталям, мыслям героев и т. д. Автор может манипулировать нашим отношением к происходящему, подсвечивая одни аспекты и игнорируя, а иногда намеренно искажая другие. В зависимости от целей нашего анализа и интерпретации мы можем следовать за автором, а можем относиться к его словам критически. Оба варианта абсолютно нормальны. Почему сюжет вызывает вопросики? Это мое любимое. Сюжет чаще всего – главный враг лора, потому что он должен случиться. Порой для хорошей истории или особенно эмоциональной сцены нам приходится жертвовать реалистичностью, некоторыми правилами, которые работали на протяжении всего произведения, или вовсе глобально переобуваться на ходу. Это относится не только к ситуациям, когда героям внезапно невероятно везет или с потолка падает магический артефакт, решающий все проблемы, но и к гораздо более тонким вещам. Например, герой заявляет, что хочет найти компромисс, убеждает оппонентов в своей абсолютной правоте и по факту поступает по-своему, но прочие персонажи остаются довольны. При этом произведение преподносит случившееся именно как компромисс, может быть, для пущего эффекта нам даже показывают какого-нибудь другого героя, который никого не слушал, делал все, как душе угодно, и облажался. Когда что-то из вышеперечисленного происходит, мы говорим, что мир адаптируется под героя, а не наоборот. Обычно нам это не нравится. Сюжеты также любят болеть логическими ошибками, когнитивными искажениями, заявлять проблемы и бросать их на полпути. Но это все истории про подловить автора на ляпах, давайте займемся делом и поймем, на что еще можно смотреть. Что такое структура? Внутреннее устройство. Ладно. Структуру можно выделить на разных уровнях: какие герои действуют в истории, что они хотят и как взаимодействуют друг с другом? какие локации есть в произведении, что в них происходит, как они соотносятся друг с другом? какие идеи исследуются и как они… вы поняли. Любая структура предполагает связь между элементами. Представьте куб: вот вам 8 точек в пространстве, которые образуют 6 плоскостей – это наша структура. Мы можем покрасить куб в зеленый или красный, пропорционально увеличить расстояние между точками, но перед нами все еще будет куб. Если мы захотим нарисовать его на листочке, мы не сможем изобразить все 8 точек (пунктир внутри тут не считается), но это не значит, что их существование не предполагается. То же самое относится и к произведениям: ряд идей закладываются в них автоматически, вне зависимости от воли и намерения автора. Это связано не с посылом, а со структурой самих идей. Мне вот кажется, что “Клинок, рассекающий демонов” не похож на философский трактат о грехе, праведности и наказании, но существование ада и рая автоматически подразумевает эти темы и помогает нам проанализировать взгляд автора на эти вопросы. В этом смысле трактат и “Клинок” соотносятся друг с другом, как кубы разного размера и цвета. Когда я говорю, что манга “безбожно проöбывает разговор о спесишизме и природе насилия”, я не имею в виду, что мангаки ставили перед собой цель поговорить именно об этом и сделали это плохо. Я говорю о структуре. Вот у нас есть разные виды – демоны и люди – между ними есть неравенство. Как оно устроено? Демоны в нашем случае являются антагонистами, а то и злодеями. Это связано с их природой или чем-то другим? Дальше спойлерить статью не буду. Весь этот великолепный кусок текста существует ради единственного утверждения: ничего не мешает мне задаться вопросом — а ничего не жмет героям “Клинка” и “Неверленда”, если они едят мясо? — и на абсолютно серьезных щах обсасывать его миллион страниц. В следующем разделе я наконец-то объясню, что же такое этот ваш спесишизм. II. А чем я хуже собаки? или Почему бы не съесть соседа? Согласитесь, вопросы вполне резонны. Давайте поболтаем о том, что такое дискриминация по видовому признаку, и поглядим, как она устроена во вселенных "Клинка" и "Неверленда". Дискриминация по любому признаку – будь то уровень образования, пол или потолок – базируется, как мне кажется, на простейшем противопоставлении свой—чужой. Если я – среднестатистический европеоид, умеющий читать и писать и живущий в обществе таких же европеоидных умельцев, то для меня индеец из далекого, не интересующегося западной цивилизацией племени – однозначно чужой, потому что мы очень разные, а вот его сосед, переехавший из резервации в город – всё ещё чужой, но уже как-то роднее, потому что хотя бы в чём-то мы похожи. Если я не утруждаю себя лишней интеллектуальной деятельностью, эти различия могут играть для меня очень важную роль и серьёзно влиять на моё отношение к чужим, потому что непохожесть будет автоматически считываться как неправильность. Если кто-то захочет меня переубедить и доказать, что нельзя плохо относиться к чужим, вполне вероятно, что он обратится к аргументу схожести. Например, скажет, что у мигрантов тоже есть семьи, ради которых они работают, или, что квиры тоже любят и вступают в серьёзные отношения, а нейроотличные люди тоже (вставить можно что угодно). Слово тоже в этом случае гораздо важнее, чем то, что следует после него. Проводя такие параллели, мы присваиваем ценность чужому через сходство с нами: смотри-ка не такие уж мы и разные, может быть не стоило обливать тебя краской и буллить в школе. Похожим образом работает и наше отношение к природе и животным в частности. Люди, которые не едят мясо по этическим соображениям, но при этом едят рыбу, пользуются такой же логикой. Корова взаимодействует с хозяином, нежно заботится о своих детях и забавно обижается, если ей не дали вдоволь нажеваться травы – она похожа на человека. Большинство рыб ей в этой похожести проигрывает. Кроме рыбы-капли, она – вылитая я в шесть утра. Во многих странах за поедание мяса какой-нибудь человекообразной обезьянки или миловидного умного дельфина вам погрозят пальцем, штрафом, а то и сроком, если зверюшка крайне немногочисленна. Точно так же вас не похвалят, если вы захотите приготовить свою собаку-компаньона или кошку, а вот если такая участь постигнет вашего домашнего кролика, то тут большинство не будет столь категорично. Запечённый к Рождеству гусь, который до этого несколько месяцев жил на вашем заднем дворе и возможно был забавным и интересным, вообще не вызовет почти ни у кого вопросов. Основная мысль кристально ясна: наши моральные принципы в вопросе, кого можно есть, а кого нельзя – довольно условная штука, зачастую основанная на туманном принципе схожести: то, что похоже на нас в большей степени, кажется нам ценнее того, что сильно отличается. При этом конкретные критерии выделить довольно сложно. Критерий типа интеллекта живого существа, которого мы хотели бы съесть, – кстати, на него чаще всего ссылаются мясоеды в попытке избежать противоречий в их любви к котятам и говяжьим стейкам, – тоже крайне сомнителен. Едва ли вас оправдают в суде, если вы скажете, что съели своего соседа, потому что он был слишком плохо развит и не читал Достоевского. То же самое будет работать и с котиками, собачками и другими питомцами, даже если у них будет серьёзная врожденная задержка в развитии. Спесишистская логика вообще довольно неустойчивая штука и при должном уровне максимализма раскручивается в обе стороны: мы либо вообще никого не убиваем и не эксплуатируем, либо заявляем, что, в целом, съесть можно кого угодно, но людей не стоит есть по каким-то социальным и экономическим причинам. В первом варианте нас ждет тяжелая философская работа над вопросами “а что такое эксплуатация?” и “точно ли это действие не усугубило положение (вставить имя) в природе?”. До кучи еще можно порассуждать на тему “а вот грибы… они не животные и не растения, мы их убиваем или нет?”, но это лирика и преувеличения. Второй вариант не легче: если принять его на веру, можно заявить, что поедание какой-нибудь донорской человечины, цивильно купленной в магазине, не аморально по своей природе, однако может стать дополнительным фактором, влияющим на преступность и отношения между людьми. В конце этой дискуссии всех бедняков без мед страховки съедят. По теореме Эскобара оба варианта выглядят сомнительно, но второй, чисто концептуально, лучше отражает современную действительность. Мы присваиваем ценность разным видам, исходя из договоренностей: редкую рыбу на грани вымирания есть плохо, за это могут наказать, а вот окуню из соседнего водоёма повезло меньше. Чем меньше человеческих признаков проявляет животное, тем выше вероятность, что его будут расценивать как ресурс, а не как живое самоценное существо с правами и свободами. Так что избирательное мясоедство, по моему скромному мнению, базируется на принципе силы и общественного договора, а не вселенской справедливости или строгой логики, как бы печально это ни звучало. Если не брать во внимание религию, то именно общественный договор определяет моральность или аморальность нашего отношения к своим и чужим, а в зависимости от исторического периода и обстоятельств отношение к одному и тому же поступку может кардинально меняться. Как это относится к нашей манге? Самым прямым образом: наши чудесные демоны-трупожоры относятся к людям примерно так же, как и современные люди к животным, то бишь как к ресурсам, но с поправкой на индивидуальные исключения. Мы с вами ещё разберёмся в тонкостях такого отношения, но пока стоит зафиксировать: конфликт кто-то человекоподобный ест людей – вполне себе рефлексия спесишизма и социального неравенства, потому что он основан на сходстве между чужими. Но всё-таки это не призыв съесть соседа. III. Как устроен лор и как протагонисты на него реагируют? Начнем из социального далека… Есть такой хороший термин некрополитика, мы его жестко тут использовать не будем, но, для справки, слово прикольное. Если очень упрощенно, то это наши идеологические установки, регулирующие общественное отношение к вопросам жизни и смерти. Например, некрополитика общества решает, каким образом законопослушный гражданин может проявлять любовь к мертвым телам (отпевать, хоронить, кремировать и хранить в баночках), а каким вариантом лучше пренебречь. Точно так же мы, исходя из некрополитики нашего общества, хором осуждаем какие-нибудь садистские или корыстные убийства, но как-то теряемся в нотах, когда встают вопросы об убийстве из-за самообороны, о казни, эвтаназии и куче других вещей подобного рода. До сих пор то там, то сям раздаются сольные партии, топящие за убийства чести. Это я о чём? И в "Клинке", и в "Небывальщине" отношение общества (будь то общество охотников на демонов или большинство детей из приютов-ферм) довольно прозрачно: неплохо бы убить тех, кто убивает нас. При этом позиция самих трупожоров в мире этих произведений несколько отличается. В "Клинке" демоны живут в мире людей. Они никак не участвуют в политике, у них глобально нет никакой серьезной организованной деятельности, общих целей, да и вообще эти ребята стараются лишний раз не светиться, потому что света боятся похлеще огня. Демоны вынуждены подстраиваться под условия и правила человеческого мира, притворяться людьми, действовать исподтишка, убивать людей, добывая единственно доступный им ресурс для пропитания. Охотники в этой вселенной ожидаемо отличаются: у них есть вполне понятная глобальная цель, иерархия, система взаимопомощи, какой-никакой институт обучения и клёвые спонсоры с гостиничными номерами. Ещё есть не менее клёвые почтовые вороны, но это так для пущего шику. Подавляющее большинство охотников относятся к демонам если не с отвращением и ненавистью, то, по крайнем мере, без особенных сожалений. Для них демон – элемент, нарушающий естественный ход вещей, это монстр, воплощение жестокости, низости и прочей мерзости, смерть которой считается абсолютным благом. Сразу оговорюсь, здесь мне не столько важно понять, становится ли какой-нибудь дачник ужасным человеком, выгоняя крота из огорода, сколько разобраться, на чем основано его убеждение, что он имеет право этого крота выгнать. С убийствами демонов ситуация та же, просто я не хочу постоянно подбирать примеры про убийства. В "Нигде-острове" все устроено совсем иначе: это наши несчастные детки-протагонисты пытаются выжить в мире, полностью принадлежащем демонам, собственно, в вертикали власти они на днище, а их социальная функция низведена до простого ресурса, который с точки зрения демонов не то, что не может представлять хоть какую-то опасность, он даже на протест никаких прав не имеет. Социальное и физическое расстояние между двумя лагерями заметно увеличивается в сравнении с вселенной "Клинка". Отношение людей к демонам в общей массе примерно такое же: они хотят нас сожрать, мы этого не хотим, мы имеем моральное право их убивать. В итоге "Клинок" предлагает нам распространенную версию тропа кому-то нужно есть себеподобных для выживания, где жертвы (как правило, люди) имеют более высокий социальный статус, доступ к ресурсам в виде власти, образования, медицины, еды и посещения солнечных пляжей Анапы, а кровососы, несмотря на эволюционную ачивку в виде силы, магии и живучести, вынуждены шкериться по углам. Взгляните на готических вампиров 19 века, как бы ни были сильны их лапища и напомажены волосы, они чаще всего не спешат заявлять о своих гастрономических предпочтениях. И Дракула Стокера, и ловелас из ублюдочного рассказа Полидори, и прочие подобные им герои ведут себя довольно дерзко, но все же действуют из тени, недолюбливают церковь, а иногда откровенно боятся экзорцистов и священников. Какие-нибудь Вальтури из "Сумерек", если вы ценитель, обладают немалой властью, держат вампиров в ежовых рукавицах, а значит, создают внутреннюю иерархию со своими законами, наверняка воздействуют и на людскую политику, но тут же устраивают фееричные разборки в слоумо, когда тайна вампиризма попадает под удар. Можно продолжать долго, основная идея не поменяется: физически сильный кровосос прячется в мире своих более развитых и многочисленных жертв, жертва его боится или вообще не знает о его существовании. Мы это видели миллион раз, но это вовсе не делает "Клинок" хуже, просто это классика. "Обещанная Никогдаземля" не похожа на готический роман и "Дневники вампира", она скорее напоминает сказки о неудачливых путниках, случайно попавших на пир к фейри или ёкаям, раз уж мы занимаемся японщиной. Человек здесь всё ещё слабая жертва, но в этот раз он совершенно лишён любых рычагов давления, потому что и бегает он не очень, и социум его не выгораживает. Похожие сюжеты в литературе и кино встречаются заметно реже, да и чисто идейно гораздо моложе классики. Самосознание "демонов" в таких сюжетах сильно отличается от предыдущего варианта. Если в "Клинке" демоны осознают свою маргинальность и даже соглашаются на роль преступников (другое дело, что многих это абсолютно устраивает), то в "Обещанной Нетландии" об этом и речи не идет, поедание человечины здесь даже близко не преступление. Любой нормальный демон расскажет вам, как забежал после работы в магазин и урвал ляжку по скидке, то-то обрадуется его демоническая дочурка, ведь детям так нужно сбалансированное питание для нормального развития. Вот и выходит, что несмотря на одну проблему "нас хотят съесть", воспринимается она участниками процесса по-разному, а значит и моральная позиция наших несчастных жертв-протагонистов тоже разнится. Если Танджиро искренне верит (и сюжет всячески ему потакает), что убийство кровососов – пусть грустное, но благо даже для самих кровососов, чего стоят все эти слёзы и воспоминания о человеческой жизни перед превращением в пыль; то вот Эмма сталкивается в том числе с обычными, ничем не примечательными, живущими своей милой жизнью нормисами, которые, так уж вышло, не прочь откусить ей руку. Если противостояния в "Клинке" всегда выглядят как воин против воина, потому что все демоны обладают неплохо прокачанными способностями, то вот в "Нигдеместе" не всё так однозначно. Да, нам в основном показывают отбитых агрессивных аристократов, убивающих ради веселья, а не пропитания, но вот простые честные граждане демонических городов, наоборот, вызывают симпатию читателя. По крайней мере, мою симпатию. Нет, ну вы видели этих микродемонов в масочках? Пресловутая некрополитика мира, в котором оказываются наши герои, принципиально отличается: в обществе "Клинка" убийство человека – это убийство, которое осознают все участники процесса, поэтому там можно представить какого-нибудь голодающего из-за убеждений демона и настрочить двести страниц фанфика жанра тоска, жесть, ангст, смерть основного персонажа. В мире "Мы обещали счастливое двенадцатилетние" убийство человека – это покушать. Простите, но мы так же ходим в магазин за курицей, и пока это не осуждается обществом и не влияет на наш моральный облик. Так вот подытожив все сказанное и вспомнив умопомрачительное слово спесишизм, которое в нашем случае важно в противопоставлении кровосос – человек, получаем вселенные, где есть демоны, не способные выжить без поедания людей, и люди, ненавидящие демонов. Все кровососы – хищники, обладают недюжим здоровьем, их раны затягиваются, как на звере. Ни в "Клинке", ни в "Небыляндии" основной костяк героев (за редкими исключениями) не воспринимает убийство демона как аморальный поступок. Казалось бы, на лицо многогранный болезненный конфликт и сложная этическая проблема, о которой я распиналась в отрывке про спесишизм и дискриминацию, но есть ребята, которые ломают малину. IV. Они были веганами Давайте поговорим о Незуко и Музике. Точнее для начала поговорим о том, как вообще функционируют демоны, благо информации у нас предостаточно. Трупожоры значительно отличаются. Если вы вдруг забыли, в чём там соль, напомню. В "Клинке" демонами не рождаются, а становятся, все они связаны общей кровью своего прародителя, который, кстати, тоже раньше был обычным челиком с низким уровнем социальной ответственности. После магического преображения демон становится значительно сильнее, у него снижается болевой порог, но появляется жгучая нелюбовь к солнышку. А ещё потребность есть людей. Поправьте меня, если я не права, но, кажется, в манге нам ни разу не говорили о том, способны ли демоны есть человеческую пищу хотя бы для вида, однако мы точно знаем, что без потребления человеческого мяса и крови долго эти ребята не протянут. Помимо всех плюшек и сложностей новоиспеченным демонам придётся столкнуться с самой проблематичной ачивкой их нового состояния – потерей памяти или серьёзной трансформацией сознания. Я тут ещё пораспинаюсь о том, какие проблемы это создает, но пока мне важно отметить, что личность демона и изначальная личность человека – это, в подавляющем большинстве, разные вещи. И по-быстрому: - Можно ли стать демоном добровольно? Да; - Можно ли стать им насильно? Конечно, да; - Могут ли демоны построить общество? Наверное, да; - А создать семью? Очень сомнительно, что да; - Хотя бы просто воспроизводить себеподобных? Кажется, нет. Демонами в "Клинке" прям железно не рождаются. Ни о каких отношениях между демонами и людьми, кроме главных героев и Незуко, авторка нам не рассказывает, вероятнее всего, нет ребят, едящих людей с пелёнок, нет гибридов. И слава кому угодно, мы этой каши ещё в "Токийском гуле" наелись. Ну или в "Сумерках", если вы ценитель. - А людей не есть они могут? Не могут. Эх. Почему демоны жрут только людей, а всё остальное не удовлетворяет их гурманский аппетит – вопрос сложный. Смею предположить, что это связано с концептом жизненной энергии, которой обладают люди, а вот кровососы её, по-видимому, лишены. Кровь во многих культурах ассоциируется с жизненной силой. В вампирской литературе самых разных лет (а "Клинок" ей близок) кровососы не жалуют остывшую кровь и отстают от жертв, как только те помирают. В "Интервью с вампиром" (по крайней мере в фильме) вампир Лестат вообще скрючивается от отравления, когда ему вместо свеженьких румяных мальчиков подсовывают напудренные окоченевшие трупы. Возможно, кровососы нуждаются не столько в каких-то сбалансированных эритроцитах и лейкоцитах, а в энергии жизни, ци, душе, любое другое название. Из этого можно сделать смелый, но необязательно верный вывод, что демоны "Клинка" после превращения лишаются какой-то части души или способности ей правильно распоряжаться, чтобы поддерживать жизнь. Посудите сами, прародитель всех местных упырей, будучи человеком, грустно помирал от какой-то жесткой болезни, его тело натурально не вывозило и потихоньку теряло жизненную энергию. И тогда появилось лечение: можно жить вечно, отбирая жизнь у других. Прародителю понравилось, он устроил флешмоб. Почему это важно? Да потому, что в нашей культуре (в основном я имею в виду европейскую) проблема наличия души у живого существа часто определяла его место в социальной иерархии. Есть ребята, которые наследуют царство Божие, они крутые, и безнаказанно прибить их можно только по определённым причинам. Есть ребята, которые душу свою продали, к ним отношение сразу меняется. Есть животные, с ними сложнее, православный сайт фома.ру говорит, что душа их не самостоятельна и вообще слишком земная. Так что в рамках этой логики побить собаку, корову или крокодила – совершенно не равноценно избиению человека. Даже если вы относите себя к воинствующим атеистам, довольно наивно отрицать важность концепции души для нашего общества и моральных норм, формировавшихся на протяжении столетий. Мы не особо жалеем нечисть (призраков, демонов, зомби и вурдалаков), ведь у них нет свободы воли, что бы это ни значило, они не вписываются в привычные социальные нормы, часто лишены сострадания и заинтересованы исключительно в своём благе. В японских сказках нечисть также не жалуют, хотя иногда провести границу между вредоносными ёкаями и нормальными такими ребятами со своими приколами для европейского читателя довольно трудно. Например, бакэнэко (это такие оборотни кошкодевочки), судя по сказкам, очень не любили за сам факт их существования вне зависимости от того, угрожала кошечка живым людям или нет. И ещё бы, ведь бакэнэко это либо кошка, возвысившаяся до облика человека, либо вообще мертвая женщина – одним словом тьфу, какая бездуховная гадость. С "Клинком" понятно, что там у детей на фермах? "Покидая Неверленд" заходит дальше. Когда мама говорила нашим героям «ты то, что ты ешь», они восприняли всё слишком буквально: демоны могут прожить без человеческого мяса, но тогда они будут обречены на, простите за спесишизм, скотское существование полуразумных бактерий. Для тех, кто не помнит (или не смотрел, но почему-то всё ещё здесь): на Землю попадают загадочные существа, которые адаптируются к окружающей среде с какой-то пугающей скоростью. Но вот незадача, тела у них настолько нестабильны, что внешний вид и интеллект напрямую зависит от того, что входит в их рацион. Короче, причина по которой они едят именно людей, очень проста: хочется читать книжки и строить города, а не бегать на четвереньках или стрекотать как кузнечик. У демонов существует страшное наказание для всех неугодных власти: изгнание. Подобный вид социальной казни вполне логичен: лишенные доступа к человеческому мясу демоны обрекают себя на неизбежную деградацию, теряют способность любить и мыслить, их личность полностью разлагается. Чем качественнее мясо, которое демоны потребляют, тем качественнее их жизнь, крепче здоровье и выше интеллект. Вспомним трагическую судьбу Гилана, когда-то примерного семьянина, благороднейшего из знати, после семисот лет изгнания прозябавшего в страхе, стыде и каннибализме, и дружно поплачем. Снова блиц: - Могут ли демоны создать общество и семью? Да, и ещё раз да. - Могут ли они питаться чем-то кроме людей? Да, но это плохо закончится, одичавшие демоны превращаются в лютую агрессивную и крайне опасную дичь, а это проблема для всех. - Можно ли вообще называть их демонами в привычном смысле этого слова? Ноу. В "Нигдее" само название "демоны" абсолютно не отражает их природу, ведь в них нет ничего принципиально потустороннего. Кроме челика с непроизносимым именем. Но звучит стильно, не поспоришь. Несмотря на порой совершенно отбитую с человеческой точки зрения мораль, эти ребята отлично живут мирной жизнью, дружат, любят, у них есть свобода воли, что бы это ни значило. - Это похоже на ситуацию с "Клинком"? Не особо. Для демонов из "Неверстраны" люди – обезличенный ресурс с самого рождения, съесть человека для них естественно, натурально, природно, так ещё деды наши делали. Для кровососов из "Клинка" это всё-таки немного каннибализьмъ и потенциальная драма. Однако и для одних, и для других добровольный отказ от мяса равноценен пожизненной подписке на страдания, боль и вероятную смерть. Равноценен для всех, кроме двух героинь: Незуко и Музики. Справка для тех, кто не в курсе, но почему-то всё ещё здесь: Незуко — главная героиня "Клинка", ставшая демоном, но вместо человечины предпочитающая крепкий здоровый сон. Музика — второстепенный персонаж "Обещанного Нет-и-не-будет", демон, обладающий редчайшей ачивкой сохранять разумное состояние просто так, независимо от рациона. К тому же она способна этой ачивкой делиться. К этим персонажам можно относиться по-разному. У меня вот они точно не вызывают никаких негативных эмоций. Но факт остается фактом: они очень сильно влияют и на конфликт кровососов с людьми, и на наше эмоциональное восприятие этого конфликта. По традиции обо всём по порядку. Причина по которой Незуко никого не ест очень проста: дети очень охотно покупают игрушки, но неохотно смотрят экзистенциально ужасающие мультики. Если не поясничать, то перед нами оказывается существо, преодолевшие "проклятие" демонического существования. Незуко, несмотря на свою природу, не причиняет никакой боли другим (и кажется, даже у брата не развивается спинная грыжа от постоянного ношения тяжёлого ящика с сестрой на плечах). Но несмотря на всё умиление, которое она вызывает в сердцах читателей и зрителей, как элемент вышеописанного конфликта она играет роль рояля в кустах, чью занимательную игру мы уже слушали в "Наруто", "Бличе", "Моей геройской академии" и, наверное, каждом сёнене последних лет. На всякий случай, напомню, что я не считаю это заведомо плохим. Избранные, не-такие-как-все герои имеют успех у публики, ласкают нашу психологическую потребность выделяться и верить в чудо. Довольно психотерапевтичное зрелище. – Как хорошо, что у моей сестры непереносимость белка, – радостно кричит Танджиро, главный герой, ведь его рискованное, продиктованное эмоциями и личным интересом желание сохранить сестре жизнь не привело к массовому убийству. У Незуко нет никаких причин питаться святым духом, а не святотатственным человеческим мясом, кроме сюжетного щита, без которого истории бы попросту не было. Но если не рассматривать этот аргумент, то получается, что авторка на протяжении десятков глав показывает нам неразрешимый конфликт между двумя видами, заостряет внимание на переживаниях главного героя, который не хочет никому зла, несколько раз прописывает образы “хороших и несчастных” демонов, а потом без каких-либо предпосылок выдает решение: вот вам безвредный демон-мутант, изучите его и сделайте лекарство. Такая же ситуация происходит и в “Неверземле”, где Музика, пожилая демоница-хиппи, по какой-то неведомой причине способна жить качественной разумной жизнью, питаясь ягодами, грибами и не похожими на людей зверюшками. Вдобавок к этому, отхлебнув немного крови Музики, любой демон автоматически становится таким же, то есть обретает фиксированную форму и разум, не зависящие от рациона. В чём проблема подобных сюжетных ходов? Глобально ни в чём. Никто не обязывает авторов писать свои произведения так, как хочет ноунейм из интернета, особенно, если подобные сюжетные ходы несут в себе какую-то идею. И в “Клинке”, и в “Ниммерланде” существование Незуко и Музики можно объяснить идеологическим посылом, о нём немного поговорим в отдельной микро главе. Проблема скорее заключается в том, что структурно существование таких персонажей практически полностью обесценивает весь конфликт и для персонажей, и для читателей. Представьте, что вы участвуете в кейс-чемпионате. Вам нужно решить какую-то задачку, например, ваша команда должна придумать, где взять денег на открытие кофейни в центре города. Вы тратите час на то, чтобы рассчитать затраты, найти инвесторов, написать бизнес-план, влезаете в воображаемые долги и долго верстаете презентацию. И вот в конце вашего выступления вам говорят, что всё это время было ещё одно условие: ваш дед, долларовый миллионер, готов подарить вам всё своё состояние. Как ощущения? Несмотря на то, что чемпионат вы с такими вводными выигрываете автоматически, подобный сюжетный поворот делает ваши усилия довольно бессмысленными. Похожим образом работают произведения, где мы вдруг узнаем, что все события книги или фильма просто приснились главному герою. Такие сюжеты могут стать увлекательной нравоучительной притчей или забавным комик-релифом, а могут превратиться в один из самых простых способов пощекотать нервы и выдавить слезу без необходимости разруливать ситуацию. Герой проснулся – вот вам и счастливый конец. Главный герой снова стал человеком, ведь именно на его век выпал день разработки лекарства, и именно его сестра оказалась избранной – вот вам и 12+, а не хоррор драма. Почему такие сюжетные ходы кажутся мне не очень удачными, да и, честно говоря, довольно ленивыми? Потому что до такого решения проблемы невозможно дойти своим умом. Как читатели, мы вовлекаемся в разруливание конфликта произведения, даже если смотрим его вечером под чипсы с газировкой. Мы сопереживаем героям, оцениваем их поступки с этической точки зрения и, так или иначе, прикидываем, что бы мы сделали на их месте. Когда в “Промисд Неверленде” нам показывают человеческого ребенка, выращенного демоном, который по личным причинам девчушку не съел, а воспитал, мы испытываем сложные смешанные эмоции. Мы осознаем, что глобально для героев этот демон – враг, а вот для конкретной девушки – отец. Который ест ей подобных, но что уж тут поделаешь. Такую проблему невозможно решить одним верным способом, также сомнительно, что можно полностью удовлетворить потребности обеих сторон. Мы смотрим на эту историю и вспоминаем свою непростую жизнь с ворохом неоднозначных ситуаций. А потом оказывается, что вся проблема заключается не в том, что жизнь сложная штука, а в том, что какие-то злые тети и дяди так захотели. Это заговор, вы не поняли. Так как в этом кусочке я хочу на время распрощаться с описанием демонов и вернуться к протагонистам, отмечу ещё одну важную штуку. В “Клинке” такой проблемы не стоит, поэтому остановимся на детях с фермы. В "Обещанной стране Нетинебудет", как я уже говорила, есть хиппи Музика. Ей не нужно есть людей, она может делиться своей особенностью. В путешествиях с ней обычно таскается Сонджу, такой же хиппи по поведению, но не по мировоззрению. Сонджу не ест людей не потому, что считает это неправильным, а потому что ему не нравится концепция человеческих ферм. В его картине мира есть можно только то, что ты добыл на охоте в честном бою. Насколько бой человека с демоном действительно честный, спрашивать мы не будем. Так вот этот демон-веган, не нуждающийся в мясе для выживания, прямым текстом говорит, что все равно бы начал есть людей, если бы сложилась подходящая ситуация. Не подумайте ничего плохого, убивал бы он их с большим уважением и всеми положенными ритуалами. Эта замечательная чёрточка в характере персонажа кажется мне невероятно важной. Насилие над людьми это не только продовольственная потребность в мире этой манги, не только забава для психопатов типа аристократов, которых нам показывают наглухо отбитыми ребятами, но и условная норма. Сонджу, мило общается с главными героями, учит их охоте и заботливо провожает через лес. И не считает зазорными откусить кому-то из них ухо, если получится согласовать это со своими религиозными взглядами. Даже проведя веганский апгрейд всех демонов, мы не сможем свести насилие над людьми к нулю. В конце правда оказывается, что Сонджу вполне себе зайчик и есть он никого не собирается, конечно же. И мы ему можем это простить и ни в коем случае не упрекать автора в сливе (потому что это вообще последнее дело упрекать писателя в том, что оно нам что-то не так написал), но с точки зрения глобального разговора это явный шаг назад. Сюжетно для конкретной истории и конкретного персонажа это может работать, смотреться уместно и вообще быть замечательно. Но мы говорим не про историю, а про то, как концепции, на которых держится основное напряжение и основной конфликт, разваливаются из-за сценарных решений. Давайте наконец-то поболтаем про людей. V. Героический слом отношений или Норман, я не хочу геноцид Главные герои обожают рушить привычные нормы и устраивать оппозиционные марши. Героическим сломом отношений я называю ситуацию, в которой главные герои занимают противоположную моральную позицию относительно других хороших-добрых персонажей, например, сочувствуют антагонистам. Не будем осуждать, это чуть ли не их главная функция в young adult контенте. Но в чём именно проявляется инаковость мировоззрения Танджиро и Эммы? По классике разберём всё по порядку. И начнём, конечно же, с "Клинка". Тазик – ультра-мега-гига эмпат. Серьёзно. Иначе я не могу объяснить его сочувствие и уважение к противникам, острое желание убивать демонов безболезненно, вежливость и способность выдерживать кабана и Зенитцу... А ещё Танджиро умудряется заявить себя иконой толерантности и благородства с первых страниц. Всю семью убили? Не будем зацикливаться на мести, будем спасать сестру и периодически страдать синдромом выжившего. Парень из охотников грубит, орёт и оттаскал организатора экзамена за волосы? Остановим его, попросим так не делать, мало ли у него там в семье абьюзивный батя и крейзи брат. О, у этого парня выпал зуб — повод закорешиться! Я могу долго продолжать кеки, но, думаю, основной посыл ясен — Танджиро умеет ставить себя на место другого, он не рубит с плеча и видит в окружающих полноценных личностей, а не простые социальные функции. Удобная модель "никакой жизни угрозам нашей жизни", которой придерживается большинство охотников, для Танджиро не подходит. Он убивает со слезами на глазах и только из крайней необходимости. Довольно красиво. Но есть прикол: с точки зрения читателя мировоззрению главного героя почти ничего не угрожает. Я уже говорила, что решение сохранить жизнь сестре – это эгоистичное желание главного героя. Танджиро не нужно договариваться с совестью, чтобы не убивать сестру, превратившуюся в демона, потому что по счастливому стечению обстоятельств Незуко практически безвредна и даже полезна. Когда главному герою задают вопрос: “А где гарантии, что всё будет нормально?” – герой, грубо говоря, отвечает: “Зуб даю”. Танджиро готов пожертвовать собой, это проговаривается вслух. Что не проговаривается, но спокойно докручивается в уме – Танджиро всё-таки ставит под удар своих товарищей, потому что никаких реальных причин полагать, что Незуко не захочет есть и что он сможет в случае чего с ней справиться, попросту нет. Безусловно в манге есть момент, когда герою всё-таки приходится идти на реальную жертву, которая может повлиять на эмоциональное состояние читателей: между победой над страшным опасным врагом, собирающимся съесть парочку десятков мирных статистов, и спасением сестры от солнца он выбирает первое. Справедливости ради, выбор он делает не совсем самостоятельно (Незуко сама его отталкивает), но это детальки, не сильно меняющие результат. Оставив сестру на солнце и отрубив трупоеду голову, главный герой плачет, винит себя, испытывает колоссальный стресс. Читатели удивляются, недоверчиво вертят головами, переворачивают страницу… а там стоит Незуко, которая теперь не только не ест людей, но и не боится загара. Мы выдыхаем, понимаем, что сюжетный щит работает замечательно. Но отстанем от Незуко, потому что она чудесна. Гораздо веселее рассматривать в этой оптике концовку манги, которая, на мой личный вкус, могла бы перевесить все проблески спорных комедийных и сценарных решений. Я говорю о моменте, когда главный герой, победивший главного злодея, сам становится неуправляемой машиной для убийств. Прародитель демонов в последний момент делает Танджиро переливание крови, превращая его в самого страшного из всех когда-либо живших на земле демонов, не боящегося ни солнца, ни отрубания головы. Люди, уставшие после битвы со злодеем и заметно поубавившие в числе, не могут одолеть такое чудище. Друзья главного героя сталкиваются с моральной задачкой: они не хотят вредить другу, которому во многом обязаны жизнью и победой, но и оставлять его в живых опасно. Что делать? Сталкиваться с ужасным этическим конфликтом, который обсасывался кучу глав. Морально ли убивать главного героя в такой ситуации, если он стал демоном не по своей воле? А должен ли его убийца потом чувствовать вину? Такое убийство это вообще благо или всё-таки нет? И что сделает главный герой, если к нему вернётся человеческое сознание? Короче, вопросов тьма. Была бы тьма, если бы не сюжетный твист в виде лекарства, решающего проблему за пару глав. Почему это важно для нашего разговора о спесишизме? Потому что эмоционально значимые исключения из правила “никакой жизни угрозам нашей жизни” ломают этот конфликт. Люди ненавидят демонов и считают себя в праве истреблять их по вполне понятным причинам. Незуко – демон, но безвредный, её можно не трогать. Танджиро становится демоном, но не успевает никому навредить и возвращается в изначальное состояние. Последние главы “Клинка” наполнены умиротворением и ожиданием светлого будущего, а ещё светлой грустью из-за смерти значительной части положительных персонажей-людей. Фактический геноцид персонажей-демонов остается как бы за кадром и преподносится как очевидное благо. Благо, от которого главные герои, связанные с читателем эмоционально, не пострадали, хотя имели все шансы. Иными словами концовка “Клинка” говорит нам: если кто-то на нас очень сильно не похож и представляет опасность, его можно уничтожить и жить спокойно. Мы не сожалеем о смерти антагонистов, потому что их смерть часто преподносится как спасение, освобождение от мук. Либо персонажей-демонов попросту делают максимально обезличенными или одномерными, чтобы мы не сомневались в необходимости их грохнуть. Лично мне кажется, что печальная концовка, в которой главный герой, превратившийся в демона, погибает от руки товарища или даже справляется с этой задачкой самостоятельно, была бы гораздо сильнее. Не потому, что я не люблю главного героя, а потому, что это было бы логичным развитием его собственной логики. Ещё раз: на протяжении всей манги Танджиро жалеет демонов, как бы признавая их право на существование, но принимает осознанное решение бороться. В его случае убийство демона – эмоционально сложный вопрос, с которым ему приходится сталкиваться раз за разом. Танджиро не хочет никого убивать, он видит в демонах осознанных существ с характером, эмоциями и часто непростой судьбой, но переступает через мораль ради безопасности собственного вида. Превращение в демона – высшая точка, в которой главный герой может почувствовать себя в шкуре врага. Я уже говорила, что он эмпат, но теперь ему даже не нужно никому сопереживать – он сам становится представителем опасного вида существ, которых принято истреблять. Даже если их очень жалко. “Клинок” теряет возможность по-настоящему показать нам другую сторону конфликта, потому что помимо жестокости и тяжелого детства у демонов вообще-то есть очень простая мотивация вредить людям – они хотят кушать, это их природа. Практически все антагонисты наделены яркими отрицательными чертами характера: кто-то в экстазе сражается со всеми подряд, просто чтобы померяться силой, кто-то тиранит приемную семью, кто-то верховодит сектой. Короче, все демоны, так или иначе, огребают ещё и за свой характер, это снижает градус нашего сочувствия и смещает акцент с противоборства двух несовместимых друг с другом видов на личностные качества героев. Танджиро-демон никаких осознанно дурных качеств не проявляет, но всё ещё попадает под удар. Для мира “Клинка” разница не очень большая, для восприятия читателей – колоссальная. Но главный герой спасается, а мы получаем историю, в мире которой не исчез целый вид, для человечества опасный и неудобный, а как бы просто стало меньше мудаков. По аналогии мы можем предложить жителям деревни, в которую часто забредают дикие звери, просто перестрелять всех диких зверей. Кроме двух звериных главных героев, конечно же. А что там у любителей помладше? А у них тоже есть свой веселый взгляд на геноцид. Кстати, сюрприз-сюрприз, главная героиня этот взгляд не разделяет. Быстренько по матчасти: Эмма, главная рыжуля истории, любит компромиссы. Норман, один из главных дед инсайдов истории, считает, что сложно найти компромисс с тем, кто хочет тобой поужинать. У обоих есть проблема: они не хотят быть съеденными, а демоны не хотят отупеть и стрекотать как кузнечики. Норман приходит к выводу, что демонов необходимо укокошить. Эмма с ним не соглашается. Я не буду подробно пересказывать сюжет и все перипетии судеб главных героев, так как меня в основном интересует последняя арка. Но сразу отмечу, что первая половина “Не верь, ладно” в свое время произвела на меня большое и крайне положительное впечатление. Конфликт между главными героями и их потенциальными мясоупотребителями умудрялся быть неоднозначным, несмотря на то что читателю показывали мир с точки зрения людей. Мангака катал нас на эмоциональных качелях. Вот вам ужасающая смерть невинного ребенка – демоны ужасны. Вот вам подлая псевдомать, осознанно отдающая детей на съедение – тут ещё и люди ужасны. А вот вам условия, в которых росла и работала эта псевдомать – хм, есть над чем подумать. Кстати, без человечины демоны превратятся вот в такую лесную бумшакалаку – оу, ну тогда их потребность в людях можно… понять? Но аристократы жрут людей просто по приколу – демоны всё-таки ужасны. Эмоциональные качели не только помогали нам не потерять интерес к истории, но и работали на эту историю с точки зрения построения мира и обоснования конфликта. Нам не очень часто демонстрировали маленьких демонов в масочках, но дали понять, что антагонисты могут любить, далеко не всегда ведут себя агрессивно и не видят в людях личностей. Последнее звучит как минус и неприятная черта, но на деле это даже делает им честь. Мы наверняка спокойно отнесемся к человеку, который скажет, что ел крольчатину, но если кто-то съест своего домашнего кролика, даже после его благостной кончины от глубокой старости, это вызовет, как минимум, вопросы. Почему так происходит? Потому что в первом случае человек не думает об отбивной на тарелке как о личности, он этого кролика не знал, не гладил, на брудершафт с ним не пил. А вот во втором случае человек посягает как бы на члена семьи, у которого была своя социальная функция, которого любили и чесали за ушком. Интересно, что среди антагонистов встречаются очень разные ребята: большинство просто едят еду из магазина, но есть небольшая кучка отбитых товарищей, которым нравится с едой играться. Несчастные главные герои чаще встречаются со вторыми, поэтому их не очень качественная статистическая выборка позволяет сделать очень конкретный вывод: большинство демонов – отвратительные жестокие создания. Но Эмма к этому выводу не приходит. Мне сложно назвать причину повышенной эмпатии Эммы, кроме абстрактного “у неё такой характер”, но, кажется, этого аргумента вполне достаточно: Эмма, как и Танджиро, признает за демонами право на существование, но в отличие от героев “Клинка” не считает уничтожение всех трупожоров правильным выбором. И тут можно было бы восторженно похлопать в ладоши и порадоваться сложной и многогранной истории, но в итоге сложность конфликта превращается в его главную слабость: мангака просто не понимает, как его решить. Не считаю себя знатоком фандома, но в комментариях к последним томам я часто находила жалобы по типу: раньше на Эмму было интересно смотреть, а теперь она раздражает. Частично это связано с тем, что главных героев принято недолюбливать, но основная проблема в другом. Мы можем поверить в идеальный компромисс Эммы, где никто не умер и враги получили по заслугам (как было в побеге с фермы), пока речь идёт об очень ограниченном круге лиц. Да, спаслось много детей, но это много не больше двадцати-тридцати. Поэтому даже когда идеального выхода из ситуации найти не удается и появляются жертвы, они тоже ограничиваются несколькими персонажами. Эмоционально мы можем тяжело переживать такие моменты, потому что нам грустно расставаться со знакомыми и значимыми героями, но с другой стороны, мы понимаем, что, во-первых, изначальный план никаких жертв не предполагал, так сложились обстоятельства, а, во-вторых, часто такие смерти происходят именно из-за осознанного самопожертвования. Вроде и грустно, и невкусно, но на моральный облик Эммы в восприятии читателя такие события не слишком сильно влияют. Героине приходится принимать сложные решения здесь и сейчас и она хорошо с ними справляется, эпично пуская пулю в лоб чудищу с обезьянкой на плече, но когда проблема оказывается глобальной и решение предполагает осознанные жертвы со стороны лидера, сюжет ломается. Читателям слишком долго показывали, насколько сложна ситуация, чтобы потом предложить магическое соевое решение. Звучит грубовато с моей стороны, но что поделать, в конце манги мы всерьез должны наблюдать за спором ультра радикала Нормана с его “мы просто взорвем все фермы и заставим демонов деградировать до состояния амеб” с Эммой, ударившейся в шаманизм и пытающейся заключить сделку с выпрыгнувшим из кустов богом роялей. Иными словами, у нас есть герой, проделавший гигантский путь от испуганного мальчика до стратега, не жалеющего ни себя, ни товарищей, ни невинных людей-овощей с низкоранговых ферм во имя высшей цели, и героиня с волшебной палочкой и заклинанием всеблагого компромисса. Можно поспорить и сказать, что Эмма ради мира жертвует собой, но, честно говоря, мне сложно вспомнить главного героя сёнена, который бы не угрожал читателям пожертвовать собой. Еще сложновато вспомнить героя, которому реально дали это сделать. Можно пойти дальше и с определенными философскими оговорками заметить, что жертва собой в обмен на мир во всем мире не кажется настолько дорогой ценой (а потеря памяти в обмен на мир во всем мире вообще похожа на злую пародию). Спор Нормана и Эммы сам по себе невероятно интересный. У Нормана супер антропоцентрический взгляд. Он видит в демонах врагов, лишенных всякой человечности (по крайней мере, их человечность явно не влияет на его действия). Величина проблемы толкает его на спорные с этической точки зрения поступки: он отлавливает демонов для экспериментов, поддерживает в своих товарищах ненависть к врагу и не пресекает жестокость, ну и, конечно же, уничтожает низкоранговые фермы, чтобы подорвать демонический общественный строй. Дети после уничтожения низкоранговой фермы погибают, хотя и едва ли могут это осознать, так как растут без социума и хоть какого-то умственного и физического развития. Эмму подобный расклад в корне не устраивает, потому что она гораздо лучше знает обратную сторону медали: она-то успела пообщаться с демонами хиппи и детьми в масочках. Эмма, несмотря на тяжелую ситуацию, отказывается ставить интересы своего вида выше всего остального. При этом на корм демонам она идти также не собирается. Прелесть конфликта заключается в том, что Норман отлично понимает все аргументы оппонентки, но не хочет рассчитывать на сомнительное мистическое решение проблемы, в реальности которого сложно убедиться. Сделка, которую в итоге заключает Эмма с богом приколов заслуживает отдельного рассмотрения. В двух словах: нам говорят, что при решении глобальной проблемы насилия можно избежать вообще. Во-первых, демонам внезапно больше не нужно есть людей, потому что магическая кровь Музики все это время могла всех спасти. Во-вторых, внезапно демоны и сами не хотят есть людей. Тут нужно сделать остановку и пронаблюдать самый невероятный диалог во всей манге: – Ваше бывшее правительство – уроды, вы не могли жить без человеческого мяса, а они контролировали все его поставки, из-за чего все им подчинялись. Давайте уничтожим человеческие фермы! – Да, реально, теперь с кровью Музики нам не нужно есть людей для выживания, но они очень вкусные, поэтому мы хотим есть их и дальше. – Но вдруг вас снова начнут контролировать с помощью ферм в будущем? – Да, реально, нафиг надо. Давайте уничтожим человеческие фермы. Что? Если что, это 175 глава, можете проверить. В ней много проблем, но для нашей темы важен один вопрос: а чем опасны фермы, для общества, где человечина из незаменимого для жизни ресурса превратилась в обычное мясо? Иными словами, чем мотивирован этот отказ от плюшек в виде человеческих ножек. Мне кажется, что ничем. “Обещанный Диснейленд” демонстрирует нам общество, которое отказалось от какого-то блага, не имея на то никаких реальных причин. Решение не есть людей объясняется стремлением к переменам, но отсутствие страха деградации, которую априори удалось победить с помощью Музики, уже колоссально меняет политический режим, фермы тут больше ни при чем. Мне проще поверить в то, что какой-нибудь демон вышел бы на трибуну и заявил: – Вы в курсе, сколько денег и времени уходит на то, чтобы вырастить человека? А в итоге в них мяса с гулькин нос. Это нерентабельно! Вот мой бизнес-план по разведению свиней. Все бы призадумались и согласились. Но манга выбирает другое загадочное объяснение, которое я не в силах понять. Вернемся к условиям и последствиям сделки с богом приколов. В-третьих, миры людей и демонов оказываются отделенными друг от друга пространствами, то есть, даже если среди демонов найдутся несогласные с новым веганским режимом, они не смогут навредить людям, ведь физически до них не доберутся. В-четвертых, богу приколов просто прикольно. Что я имею в виду? Весь миропорядок в “Нет, это не про Питера Пэна” зависит от прихоти одного мистического существа, чье желание повеселиться и поболтать с Эммой становится тем самым многомиллионным наследством из выдуманного мною ранее кейс-чемпионата. Подобное развитие сюжета как бы говорит: всей этой проблемы могло не быть изначально, но раз уж она возникла, достаточно быть смелым и доверчивым человеком, чтобы ее решить. Но это про сюжет, а что там со спесишизмом? С ним все классно, ведь биологический аспект уничтожается магической кровью, экономический решается сменой политического режима (что кажется наиболее удачным решением, среди прочих в этом списке), а моральный вопрос отпадает вовсе, потому что жертвы физически дистанцируются от своих агрессоров, которым больше не нужно ломать голову: есть или не есть. Ответ: not to есть. В конце манги демоны не меняют своего отношения к людям, люди не особо меняют свое отношение к демонам, более того, другие люди, которые изначально приняли решение откупиться от демонов малой кровью и основать фермы, чтоб других не трогали, кажется, тоже не начинают относиться к детишкам принципиально иначе. Мир изменяет магия, случай, риск, рояль в виде Музики. При этом рояль в виде Музики, на деле, в сотню раз весомее политических переворотов, и с точки зрения лора произведения, и с точки зрения отношений между людьми и демонами. Если бы в “Динь-Динь улетела” не было никакого бога, общество демонов, осознавшее, что есть людей необязательно и столкнувшееся с кучей моральных и экономических проблем, было бы гораздо правдоподобнее и интереснее. С одной стороны потому, что часть демонов обязательно захотела бы сохранить привычных рацион и не приняла бы людей за равных из-за культурных и физических особенностей, с другой стороны, люди бы тоже были не очень рады соседству с плотоядными существами, в сотню раз превосходящими их в силе. Подобный расклад дел смог бы развить конфликт не только между двумя видами, но и между протагонистами. Всю мангу Эмма спорит с друзьями, пытаясь доказать, что проблемы можно решать наиболее удобным для всех образом, что демоны не такие плохие, что насилие не выход, что нужно стараться спасти всех. И, конечно же, понять всех. “Норман, я не хочу геноцид,” – говорит Эмма. Но на деле ее мировоззрение работает из-за того, что герои покидают эпицентр конфликта – мы ничего не знаем, как бы демоны отреагировали на людей, если бы те не могли укатить в свой мир. Если “Клинок” предлагает нам убить всех диких зверей, то “днелревеН” советует отгородить лес глухой стеной, и пусть там звери сами разбираются, кто кого и как сожрет с голодухи. VI. Еще раз о концовках Когда же все налаживается? Когда мир возвращается в статус-кво. Статус-кво это возврат к исходному состоянию. Представьте, что вы прогнулись под давлением вашей любимой матушки и таки разложили все вещи в комнате по местам, а на утро не смогли найти ни телефон, ни носки, ни трусы и опоздали в школу. В такой ситуации навести привычный удобный срач и вернуть комнату в состояние status quo ante bellum — "положение, бывшее до войны" — отличное решение. И в "Клинке", и в "Нам обещали гладкий лоб" происходит ровно то же самое. Мир главных героев возвращается в момент, где никаких демонов не было. Это удобно. Но странно. В начале статьи я обещала поотвечать на всякие вопросы. Для удобства распишу их тут кратенько. - Как взаимодействуют виды? “Клинок” реально истребляет демонов. Конфликт между людьми и упырями очевиден и разрешается классическим “наступило утро, на травинках появилась первая роса, запели петухи, и все мерзкие твари умерли в агонии, так им и надо”. В “Клинке” демонизм – это что-то такое внешнее, чуждое нашим традиционным ценностям, трупожоры появляются из-за врачебной ошибки, возникшей в попытке обмануть смерть. Это болезнь, от которой можно и нужно исцелиться, но если лекарства нет или на всех не хватит, можно и согнать зараженных в отдельную деревню, чтоб поджечь. Жертвы-люди у Готогэ имеют право ненавидеть агрессора и активно ему сопротивляться, даже если тот вынужден применять насилие из-за биологических особенностей. Это ни в коем случае не обвинение людей, если что. Но, согласитесь, как хорош тот факт, что есть всех остальных, кроме людей, можно, за это в преисподнюю не попадешь. “Клинок” придерживается антропоцентрической картины миры, где человек сам порождает проблему, сам решает ее, а значит, с него взятки гладки. А, может быть, проблема демонов все-таки не в их природе, а в жестокости? Я думаю, что нет, на ум сразу приходит пример матери Санеми и Геньи, перебившей свою семью в состоянии невменоза, а потом благородно почившей от рук человека. Это я на солнце, щас я в аду уже. Вердикт: люди лучше упырей и щечки у них розовее. У “Мъу-у у-у ууу у-у” дела обстоят совершенно иначе. Файт ми, но это демоны – главные ребята на планете. Посудите сами, мы ничего не знаем об их происхождении, у них есть социум, очень долгая жизнь, бог и масочки. Люди для них не прародители, не серьезная угроза, а ресурс. И у людей нет бога, который бы с ними взаимодействовал. Еще раз. Бог выглядит, как демон, а не как человек. Почему это важно? Потому что в мир, созданный Сираи изначально не антропоцентричен, убийство человека не абсолютный грех, это часть природы. Как и существование демонов, по крайней мере, функционируют они именно так. Первые люди, заключившие с упырями соглашение, отдали на съедение часть своих собратьев, чтобы установить мир, упыри зачем-то согласились. Соответственно и ненависть людей к трупожорам тут сложнее. Вердикт: с философской точки зрения виды равнозначны, как части одной системы. - Вам тарелку салата или все-таки сала? Ну ладно, мы поняли, что в “Клинке” демоны морально ниже людей по определению, а в “Обещанной Стране Грез” нет. Но почему же тогда везде именно люди получают, что хотят? И вообще, чего там с веганами и проöбыванием конфликтов? С последним все превосходно, и во многом это вытекает из первого вопроса. Сложные правила по типу “герой уничтожает антагониста через боль и жалость” и “герой понимает, что антагонист имеет природное право причинять ему вред” выжимают из аудитории максимальное количество эмоций и вовлеченности, но чудовищно мешают хеппи эндам. В какой-то степени, вообще любым эндам мешают. В последних главах “Клинка” происходит невероятное переобувание, ломающее, как мне кажется, характерообразующую черту главного героя. Всю мангу Танджиро идет на убийства ради светлого будущего своего вида, потому что он искренне верит, что делает правильный выбор. Это отражается даже в его стиле боя, когда враг не может почувствовать "агрессию" и "желание убить", ведь Танджиро действует совершенно беззлобно (против всех, кроме главгада, я так понимаю). Отсутствие жажду мести у главного героя еще раз подчеркивает, что его мотивы не связаны с личной обидой и ненавистью, а продиктованы необходимостью. "Клинок", иллюстрируя конфликт разных видов, приходит к выводу, что мир между ними невозможен, да и не нужен, а потому герой вынужден принять сложное и печальное решение: истребить зло, переступив через себя, потому что оно не способно к диалогу. Это такое антивеганство, где косули еще и перерезали всех хищников. Кажется, по мнению мангаки, имели на это полное право. И на самом деле, все было бы хорошо и складно, если бы в самый последний момент правило не разбилось о твердый лоб главного героя. Когда речь идет о тебе самом, можно и не принимать тяжелых решений. Эх, ребята, чо переживали, голову ломали, жизнь прекрасна. И Тазик ваш живой. — Но ведь это сюжетно обосновано! — Абсолютно верно. А еще структурно проöбанно. Если с причинами авторского фаворитизма к людям в "Клинке" все просто, то вот с "Я устала перевирать название" все по-другому. "Неверленд" к теме спесишизма и веганства гораздо ближе, потому что в нем можно найти ряд увесистый аллюзий на наш мир: 1) Демоны технически могут жить без людей, но так было не всегда. 2) Монополия в пищевой промышленности — механизм классового угнетения. В разделе выше я сетовала на лазейку в лоре в виде Музики, которая сильно упрощает задачу по решению конфликта без потерь (любимый способ главной протагонистки). Но даже с полным принятием Музики мир "Неверленда" работает с большой натяжкой. Всю мангу герои Сираи пытаются понять, как же остановить насилие и в чем причина его существования: в природе? социуме? политическом устройстве? В конце создается стойкое ощущение, что насилие – навязанная извне штука, детище политиков-психопатов, а дискриминация – проблематична для общества и не ведет ни к чему хорошему. И это был бы чудесный посыл, с которым можно было бы соглашаться или спорить, если бы не одно но: насилие и дискриминация в “Неверленде” работает вообще иначе. Манга забывает про крайне специфическую культуру демонов, где понятия добра, зла и насилия все-таки отличаются от дефолтных человеческих, игнорирует своих же персонажей, демонстрирующих, что желание хрустеть людьми вызвано не только физиологической потребностью, ну и, конечно, восхитительно подменяет понятия в 175 главе. Конфликт удается решить без глобальных потерь (революция подразумевает потери, но немного в другой плоскости) только из-за того, что один участник конфликта просто покидает его. Грубо говоря, мы видим нарисованный на бумаге куб и нам говорят: у него теперь подразумевается только 7 точек, но это все еще куб. И действительно, визуально этот факт совершенно не влияет на рисунок. Обе манги заканчиваются на довольно позитивной ноте: в “Клинке” герои смотрят в светлое будущее без упырей и жестокости (потенциально за несколько лет до самых крупных потрясений XX века), в “Неверленде” дети исследуют человеческий мир, всех больных и бездомных спасает крутая медицина и социальные службы, а демоны строят новое общество. Важно, что у людей внутри исследуемого мной конфликта все хорошо. У “Клинка” такая развязка выглядит элегантнее, потому что глобально мангу Готогэ можно свести в этом плане к одной фразе: нужно защищать своих. Поэтому Танджиро, который ест курицу, – нормис, а демон, который ест человека, – преступник. У Сираи получается запутанная история, критикующая насилие и как будто предлагающая решение проблемы. Решение оказывается немного колдунским, а проблема немного обгрызанной. Как Эмма относится к своим друзьям, едящим курицу? Я думаю, что нормально. Почему? Очень сложно ответить, но я верю, она будет не против, если все курицы однажды в одночасье покинут человеческий мир. Пойти бы поесть соевых пельменей со сметаной… Эх, а могла бы смотреть какое-нибудь аниме про плаванье и не париться. Или писать про Доуму, Доума отличный персонаж.